Он не посмел уйти, не предупредив никого. Поэтому заглянул в открытую дверь кабинета мадам Помфри, где велась беседа о нем, и горько бросил:
– Обо мне всегда забывают, когда это касается лично меня, а не всеобщего блага, так ведь? – не дожидаясь ответа на свой вопрос, он направился к двери.
– Поттер, вернитесь! – взрыкнул недовольный Снейп. Даже понимая всю чудовищность положения, в котором тот очутился практически не по своей вине, он не мог сдерживать свой характер.
– Гарри, постой, – голос директора был тихим и уговаривающим. – Не уходи. Нам нужно договориться о твоем лечении.
– Лечении? Но его ведь не существует. Ведь так, мадам Помфри? – сарказм Поттер явно одолжил у Снейпа.
– Гарри, если бы не было выхода, мы бы не просили тебя задержаться, – терпеливо объяснил Дамблдор.
– Но вы еще не знаете, где он – выход для меня. Ничего, директор, я подожду, – Гарри уже был почти возле двери, ведущей из больничной палаты. Снейп догнал его и, схватив за плечо, остановил.
– Поттер, ни с кем не смейте обсуждать свои проблемы! Никакого секса с невестой и уж тем более с Малфоем. С ними вообще постарайтесь не сильно контактировать сегодня. Скажете им, что вам еще неделю предстоит проходить по вечерам лечение у мадам Помфри. Не вздумайте начать выяснять отношения! Сразу после занятий придете сюда, вас через камин проведут ко мне. Не нужно ни у кого вызывать подозрительность. Вам все понятно? – Снейп еле сдерживался, чтобы не начать грубить.
– Зачем? Зачем я должен к вам приходить? Чтобы вы снова поупражнялись? Что теперь мне поломаете? Ногу? Или сразу шею свернете? – Гарри не особо задумывался над словами после того, что ему довелось услышать за последний час.
– Заткнись, щенок! – Снейп сгреб Поттера за ворот мантии. – Ничего тебе не ломали! Искусственная травма – ерунда, по сравнению с тем, что ты сотворил с собой. Тебе стараются спасти твою никчемную жизнь, а ты еще хвост здесь распушил!
– Северус!
– Да не нужно меня спасать! Я же вас ни о чем не просил! Не нужна мне ничья помощь! Спасибо – уже помогли! – на ресницах впадающего в истерику Поттера повисли злые слезы.
Пощечина вышла звонкой, как звук лопнувшей струны.
– Ты! Будешь! Делать! Что! Тебе! Сказали! – свои слова Снейп сопровождал выразительным взглядом, который, как показалось Гарри, смотрел прямо ему в душу. Не подчиниться такому, на удивление, почти спокойному и внушительному убеждению он не смог, поэтому только кивнул в ответ, боясь, что снова скажет что-то не то.
***
В Большой зал Поттер не пошел. Его еще мутило от зелий, выпитых вечером, да и завтрак, судя по времени, уже подходил к концу. Поэтому он сразу через портал отправился в корпус, затерявшийся в глуши Запретного леса, наведался в свою комнату, где взял все необходимые учебники, и поспешил сразу на занятия. В перерывах между лекциями он старался не оставаться в одиночестве, чтобы ни Малфой, ни Джинни не стали расспрашивать его о случившемся. Он не готов был с ними разговаривать. Перед обедом в расписании восьмого курса стоял урок трансфигурации в основном замке, и Гарри не решился идти на него. Он не был уверен, что сможет спокойно находиться в одном помещении с профессором Макгонагалл, которая забыла, что у нее на факультете учится сирота Поттер, который воспитывался у магглов, и, как оказалось, был абсолютно не готов к жизни в магическом мире. Поэтому он в ближайшем безлюдном переходе набросил на себя мантию-невидимку, чтобы незамеченным скрыться от сокурсников.
Не задумываясь о том, куда идет, Гарри забрел в тот самый заброшенный коридор, который оканчивался тупиком с окном, на подоконнике которого он в прошлом провел не один вечер. Учитывая, что еще шли занятия, Поттер не ожидал увидеть привычную ранее картину – очередная парочка попала в поле его видимости. Прямо на траве лежала Эмма – та самая, с Хаффлпаффа, которую когда-то Драко приводил для секса втроем. Она широко расставила ноги, позволяя исследовать свое тело какому-то парню (Гарри смутно помнил, что он с седьмого курса и вроде только-только начал Поиск).
Поттеру стало противно. Он и сам не смог бы наверняка сказать, что вызвало его жгучее неприятие. То ли понимание, что Эмма ведет себя слишком распущенно, если можно было, конечно, как-то определить рамки приличия для волшебников, находившихся в Поиске. Поттер вдруг вспомнил, как неуважительно о ней отзывался Малфой. То ли слова Снейпа о том, что Гарри опустился так низко, что подглядывал за сверстниками, повлияли на него, и брезгливость теперь вызывало собственное поведение. Но как бы там ни было, привычное место на подоконнике осталось не занятым, а Гарри устроился прямо на полу возле стены. Подтянув колени к груди, он обхватил их руками и уложил на них подбородок. Мысль о том, что он до вчерашнего дня не считал свое подглядывание чем-то неправильным, не покидала его, заставляя задаваться вопросом – почему же так случилось? Поттер был готов сейчас думать о чем угодно, лишь бы отвлечься от воспоминаний о разговоре в больничном крыле и о собственной смерти, вполне возможно, не такой уж и далекой.
Припомнив, когда он впервые увидел «киношку из окошка», проанализировав свое состояние в то время, Поттер пришел к выводу, что его затянувшаяся на несколько лет депрессия, начавшаяся после событий четвертого курса, сыграла с ним злую шутку. Она исказила его восприятие реальности. Гарри научился скрывать свое состояние, улыбаясь и разговаривая с ровесниками по большей части на ничего не значащие темы. Он не хотел, чтобы кто-либо заподозрил, что с ним не все в порядке, особенно после моря негатива, вылитого на него прессой после Турнира Трех Волшебников. Возрождение Волдеморта, в котором Гарри сыграл весьма важную роль, хоть и не по своей воле, оказалось последней каплей для него, и так расстроенного положением «одинокого среди толпы». Кошмары по ночам и отсутствие близкого человека, с которым можно было бы поделиться своими страхами, не переживая, что тебя высмеют или посчитают психом, практически изолировали его от сверстников. Он ведь даже до конца седьмого курса практически не воспринимал увиденное за этим окном чем-то настоящим, рассматривая действия ребят настолько отвлеченно, что почти не связывал их с теми людьми, которые обедали вместе с ним в Большом зале или ходили по коридорам высшей школы. Теперь, слегка придя в себя после общения в рамках Поиска, а точнее – после секса с большинством ребят-ровесников, он понимал, что по странной случайности просто раньше времени увидел еще один аспект жизни волшебников. Эта сторона взаимодействия юных магов была ему непонятна раньше, поэтому, похоже, и не воспринималась как реальность. Поглощенный депрессией, он даже не пытался разобраться в том, что видел. Но, как бы там ни было, Гарри не собирался казнить себя за собственное прошлое.
«Да кому какая разница, что я кончал, рассматривая, как чей-то член входил в задницу партнера? Те, кто трахался, даже не имели ни малейшего представления, что за ними наблюдают! Не этично? Ну и хрен с ним! Я же никому не рассказывал о том, что видел, ни с кем не обсуждал чьи-либо недостатки и достоинства при ебле, – циничные мысли Поттера приняли оборонительный характер. Он пытался убедить себя, что ничего плохого в его поведении не было. Однако червь сомнения уже был запущен Снейпом, который брезгливо скривился, когда подсмотрел в сознании Гарри картины об этом невинном, на первый взгляд, развлечении. – Мордред! Если бы я меньше смотрел в это окно, то, может, и не воспринял бы как положенное все эти коллективные дрочки в спальне и задался бы вопросом сначала разузнать все подробности о Поиске! А то прочел пару строк в книге и решил, что все выяснил! – Поттер удрученно покачал головой, понимая, что нельзя винить в его несчастьях одну Макгонагалл, забывшую с ним побеседовать. – Я сам в первую очередь не должен был бездумно трахаться со всеми подряд, не разобравшись, нет ли специальных правил для Поиска. А то вообразил, что в школе открыли отделение борделя… Идиот! Дебил!» – поняв, что повторяет ругательства Снейпа, Гарри нервно хмыкнул, а затем расплакался. Хорошо, что в этот коридор никто не заходил и не мог увидеть, как его напряжение последних суток выливалось в горьких слезах, не особо приносивших успокоение, но неплохо прочищавших мозги.
