— Но всё-таки вам следовало бы воспринять это более серьёзно. На ваших глазах убили человека, убили за деньги, по всем нормам морали — несправедливо. Никакое подобие совести у вас там не зачесалось?

— Ничего не зачесалось, спасибо за беспокойство. Как вы уже заметили, я весьма несерьёзен… И то, что не касается меня или важных для меня людей, по большей части идёт лесом.

— Практичный подход, — Рокэ посмотрел на него, обернувшись через плечо, стоял он на самом краю платформы и чисто теоретически мог бы прыгнуть, но, разумеется, не стал. — Но всё же с вас станется по людям не палить, а не в своё дело сунуться. Я понимаю, что головорезы — люди во всех отношениях интересные, но в первую очередь в них (в нас) совершенно справедливо видят именно головорезов.

— Вы это к чему?

— К тому, что вам не помешает сначала проверить зрение, а потом поменять билеты обратно.

— Сейчас обижусь. Во-первых, на то, что вы так откровенно не хотите делить со мной купе, — заявил Марсель, подметив вдали приближающийся поезд. — Я, вообще-то, тоже ничего, и со мной можно поговорить, как вы могли заметить ещё в прошлый раз. Во-вторых, нормальное у меня зрение. И вы что, всерьёз считаете, что я вот смотрю на вас и вижу ходячее оружие? Это же просто глупо.

Рокэ промолчал, через какое-то время отвёл глаза и отошёл от края, когда ревущий поезд пронёсся совсем близко. Марсель пока не понял, что сказал, по его скромному мнению — он говорил совершенно очевидные и недвусмысленные вещи, но был готов поклясться, что железобетонное равнодушие в лице собеседника сменилось откровенным непониманием, пусть и ненадолго.

Сейчас он смотрел вниз с пустого балкончика, рассеянно покачивая туда-сюда пустым бокалом, и думал, что, пожалуй, недооценил своих тогдашних слов. Это должно было обрадовать, но на сердце почему-то стало тяжелей.

Никого из своих в обозримых пределах не наблюдалось, и Марсель невольно проникся симпатией к кокосовому ликёрчику — тот, пусть и не лимонный, тоже оказался ничего. Однако, как и всё хорошее, имел свойство быстро кончаться. Может, именно нелюбовь к быстрым концовкам хороших приключений привела его сюда? Ага, значит, башку разбить — тоже хэппи-энд? Не похоже, ой не похоже…

— Далеко он тебя утащил, — Рокэ подошёл так тихо, что Марсель подпрыгнул и едва не уронил пустой бокальчик кому-нибудь на голову. — Кстати, с этого балкончика очень удобно целиться.

— Как ни странно, я тоже сейчас об этом подумал. Но в другом контексте.

— Бокалом тоже убить можно, — он встал рядом, опершись на перила, и заинтересованно посмотрел вниз, оценивая, скольких человек способен уложить бокал. — Если постараться. Чего Фома наговорил?

— Ерунду всякую, — о которой почему-то не хочется рассказывать, по крайней мере — сейчас. — Если обобщить, Фоме нравятся его дочери, ты ему не нравишься… ещё что-то было… Ах да, его заинтересовал мой стержень.

— С мужчинами такое случается, — хмыкнул Рокэ. — А насчёт себя что-то сомневаюсь. Ему не нравится то, что я нравлюсь Елене, но Фома прекрасно помнит, как он оказался здесь.

— Ты реально всех его конкурентов уложил?

— Лично — только одного, и тогда они не соперничали. Но поспособствовал, хотя в основном этим занимались приятели Луиджи. Он рассказывал?

— Ты придираешься, да? У нас была только одна ночь!

— За одну ночь можно даже человека сделать, а вы поговорить толком не успели?

Марсель хотел что-то на это ответить, но передумал и расхохотался, махнув рукой. Рукой с бокалом… Когда внизу раздался звон, он с трудом заставил себя заткнуться.

— Фома ещё спрашивал, не собираюсь ли я убить кого-нибудь, — добавил Марсель, отпрянув от края балкончика в тень. — Гм. Я, конечно же, сказал «нет».

— Трупов не видно, — лениво заметил Рокэ, глядя вниз. Между прочим, он мог бы и поймать посудину… — Если ты стесняешься, мы можем уйти.

— Мне без разницы, но уйти — звучит здорово. Вообще-то я люблю людей, но эти автолюбители какие-то… неприятные, что ли?

— Есть такое. Я видел коридор, в котором людей поменьше, можно попробовать выйти там.

Основная программа была выполнена, а сопровождение дочерей Фомы весь вечер не входило в расписание — во всяком случае, так сказала Юлия, так что они попробовали. К сожалению, не только Рокэ знал тайные ходы, и на пороге им попались какие-то настырные знакомые (чьи именно — Марсель не разобрал, потому что говорливый картавый товарищ обращался к обоим, а ещё немного косил). В итоге ему показали дорогу обратно в главный зал, и больше они в этой жизни не встречались.

Для своего мероприятия Фома арендовал целую виллу с огромным садом в придачу. Когда они приехали, было уже темно, и Марсель не успел разглядеть, действительно ли они проехали под аркой здоровенной кирпичной стены, похожей на часть старой крепости, но сейчас задержался неподалёку от яркого фонаря и убедился, что так оно и было. И не скажешь, что в роскошном, даже вычурном, доме напротив сейчас горят люминесцентные лампы и красуются новомодные автомобили.

— Нравится контраст? Сейчас ещё покажу, — пройдя под аркой, Рокэ свернул налево, в сторону от центра, надо полагать; пришлось ускорить шаг, чтобы догнать его и не заблудиться (хотя кто здесь путает дорогу, это вопрос). Оказалось, что между продолжением бывшей крепости и жилыми домами находилась ещё одна тесная улица, по которой как раз могли пройти двое. Бордюры были заняты то неправильно припаркованными автомобилями, то какими-то старыми досками, хотя всё это не выглядело грязно, и шли прямо по проезжей части, поскольку машин не было.

Чуть дальше, где стена прерывалась, открывая дорогу к соседней улице, по ту сторону автотрассы виднелась очередная современная вила, в то время как здесь, за крепостью, прятались обычные жилые домики этажей в пять-семь — невысокие, разномастные и добрые. Несмотря на стандартную подсветку современного крупного города, над входными дверями некоторых домов горели старинного вида уличные фонари.

— Вот это действительно впечатляет, — восхитился Марсель, остановившись в той точке, откуда были видны и старые, и новые дома. Рокэ оттащил его назад, и тут же по той же самой точке проехалась машина, возмущённо посигналив им несколько раз подряд. — Ну извините, задумался… Чего он так реагирует, я же не ушибся.

— И в самом деле, это-то его и беспокоило. Хотя я всё больше убеждаюсь, что головой ты ушибся сильнее, чем думаешь.

— Что опять не так? Я роняю посуду, потому что предварительно пью из неё алкоголь, а не потому что…

— Роняй сколько хочешь, только не в меня. Ты за весь вечер сказал меньше, чем я, а это неправильно, — пояснил Рокэ и повёл его дальше по чудесной улице, разделяющей миры.

— Очень тронут твоим беспокойством, но это никак не связано, хотя… Связано, но не напрямую. Столько всего нового, я имею в виду — старого, — слушая себя со стороны, Марсель задумался, точно ли кокосовый ликёрчик был хорошим выбором. Единственным — это факт. — Гм, заново. Просто пытаюсь утрамбовать в голове всё то, что и так в ней раньше лежало, но почему-то выпало. Кстати, последние десять минут я думал о древних римлянах, которые могли воевать за этой стеной. За глинтвейн.

— Ты помнишь такую ерунду? — удивился Рокэ, глядя на стену снова — видимо, с большим уважением к древним римлянам, Марсель не разглядел.

— А может, Луиджи рассказал?

— С трудом представляю себе Луиджи, который начинает рассказ с пьяных посиделок в Праге, пусть они ему и нравятся. Если я хоть немного разбираюсь в людях, ты должен был услышать нечто среднее между семейной хроникой Джильди и моей драматизированной биографией.

— И про девочек.

— И про девочек, хотя, по совести говоря, сказать что-то интересное можно только о Елене.

— Получается, мы ещё и мотались туда-сюда, поскольку были в Праге минимум два раза, — Марсель решил не нарушать канонов самого себя и думать вслух, чтобы всем было уютнее. — И в какой-то из них ты танцевал с Марианной, а в другой — шёл дождь.