– Ну как у тебя дела моя, умница? – начала Сакинат Расуловна когда они остались одни.

– Все хорошо! Вот только скучаю я по Хунзаху, – глаза у девушки вдруг стали мокрыми. Она отвернулась что бы учитель этого не заметила и продолжила. – Я сама не ожидала что так будет. В начале мне говорили, что это пройдет, но не проходит, моя душа словно не со мной. Я скучаю по всем вам.

– Да. Мама рассказывала.

– А в остальном все хорошо! – наконец девушка улыбнулась.

– Постой, постой, – только сейчас учительница обратила внимание на короткий хвостик волос которые выглядывали из под платка, – ты что порезала косу?

– Да, – девушка поймала на себе строгий, осуждающий взгляд учительницы, такой какой она и ее одноклассники иногда ловила на себе все годы обучения в школе. – Понимаете, в Махачкале все такие модные, современные, и я со своей длинной косой выглядела слишком уж старомодно. Надо мной даже прикалываться начали. А волосы у девушки должны быть такими, что бы из них можно было делать разные красивые прически, а не только в косу заплетать.

В Хунзахе было холодно. Покрытые коркой льда улицы жители сыпали золой или песком, что бы не упасть. Шамсият вышла на балкон, отсюда открывался великолепный вид на Тобот и Хунзахский водопад. Она оглядела просторы покрытые белоснежным снегом, снег казался таким чистым, белым и нетронутым словно его специально берегли сохраняя первозданный вид. А над этими просторами величественно возвышалась «Седло гора», словно седой великан многое повидавший на своем пути. У Шамсият возникла идея подойти к обрыву, прогуляться по Тоботу, но она быстро отказалась от этой идеи, так как снег был почти по колена, и пробираться было бы сложно.

«Вот бы сейчас лыжи сюда, – вспомнила Шамсият Чиндирчеро, – Почему интересно у нас в районе не строят горнолыжный курорт, природа у нас шикарная, зимы снежные, горы крутые, есть где разгуляться. Так хорошо было бы если у нас был курорт».

Но… курорта здесь не было. Несмотря на возможности которые природа щедро предоставила строить его не торопились, или вовсе не планировали. Шамсият стало грустно от всего этого. Она очень сильно любила свой район, свое село. А в последние годы район и села в нем опустошались, люди переезжали в город и в другие населенные пункты потому, что в своем родном селе не находили работу. Было сложно обустроить быт и жизнь. Даже в Хунзахе было очень много заброшенных медленно разрушающихся домов. А в других селениях опустошения происходили еще интенсивнее.

Для себя же Шамсият твердо решила, что жить и работать она будет только в Хунзахе. Замуж она выйдет за Хунзахского парня который будет жить здесь.

В этот момент она вспомнила Абдулджалила. Этот статный, невероятно красивый юноша разбудил в ее сердце нежные, доселе незнакомые ей трепетные чувства. Но она не относилась к ним серьезно, так как с детства их как и всех девушек горянок воспитывали, что замуж можно выходить только за своих: за парня своей нации, со своего села и желательно своего тухума. Рабият вышла замуж за троюродного брата. Разита тоже была засватана за Хунзахца. У Шамсият пока не было жениха. Но она знала, что жениха ей выберут родители, а она готова выходить за того, кого ей выберут, ведь они знают лучше и никто не желает своим детям добра больше чем родители. Так было принято из покон веков.

Но сейчас этому правилу уже не следовали столь категорично как в старину. Были такие кто нарушали эти неписанные правила и выходили замуж за парней с других сел, других национальностей. Но Шамсият считала, что этим девушки сами усложняют себе жизнь. «Тот кто любит свое село, свою нацию разве может жениться или выходить замуж за представителей других сел или других наций», – рассуждала девушка, так учили ее родители. И дело не в том что другая нация или другой район плохие, дело в том, что они другие, и выбирать их предпочитая своим значит не уважать своих.

«Абдулджалил аварец, но с другого района, он цумадинец, – потому Шамсият умом не рассматривала его как своего будущего мужа, а сердце все время рисовала перед ней его образ. Девушку пугали и одновременно радовали нежные чувства которые испытывала к парню. Ей хотелось наслаждаться впервые пробудившимися в ее сердце чувствами, растворяться в них. Эти ощущения были единственным приятным что было у нее в Махачкале. Все остальное ей там не нравилось: пафос городских девчонок, отстраненные отношения с людьми, необходимость ездить на маршрутках на которых постоянно или опаздываешь или приходишь слишком рано в университет…

Шамсият решила еще раз поговорить с отцом о том, что бы тот разрешил ей перевестись на заочное обучение и вернуться жить в Хунзах.

Она знала, что любимое блюдо отца аварский хинкал с сушенным мясом. Каждый раз, приезжая готовила это блюдо, что бы порадовать его.

Гамзат возвращался из мечети. Особенно в зимние месяцы он взял для себя за правило посещать мечеть для коллективного ночного намаза. После намаза Абдулла, – дибир Хунзаха проводил проповедь-наставление для молодежи, для взрослых мужчин, стариков,.. для всех. Гамзат старался не пропускать эти проповеди. В них он находил ответы на все свои вопросы и по ним собирал благие деяния в путь на мир этот и вечный.

Еще у ворот Гамзат почувствовал аромат вареного сушенного мяса. Голодного и уставшего мужчину порадовал этот аромат. Шамсият услышала как отец вошел в дом. Она вышла поздороваться с ним.

– Добрый вечер папа! Устал наверно? – в платке, в халате и в переднике которое частично было заляпано мукой Шамсият предстала перед отцом.

– Нет! Не устал, но голодный.

– Я приготовила хинкал. Сейчас накрою на стол.

Шамсият была самой мягкой и доброй из дочерей. Она всегда когда приезжала готовила любимое блюдо отца. А если отец приезжал в город так же готовила хинкал. Гамзату казалось, что Шамсият любит его и привязана к нему больше других дочерей.

Мясо уже сварилось. Девушка переложила его в другую кастрюлю и закрыла крышкой что бы не остыло. Варенное сушенное мясо приятно на вкус как в холодном так и в горячем виде. Но сейчас Шамсият хотелось подать его горячим. Айшат помогала накрывать на стол. «Так, что я еще не доделала? Соус и чеснок я уже приготовила. Оставалось только сварить хинкал». Это дело она оставляла до того момента пока придет отец. Аварский хинкал, блюдо которое варится за пять минут и подавать надо сразу после варки.

Поздоровавшись с отцом Шамсият поспешила на кухню. Она раскатала заранее готовое тесто и порезала его на маленькие четырехугольные части. Их она бросила в кастрюлю с кипящей водой. Аварский хинкал очень капризны на варку. Варить их надо определенное количество времени. Шамсият варила их ровно четыре минуты. Не больше и не меньше. Если варить их хоть на минуту больше они получались твердыми и темными, а если меньше они просто недоваривались. По истечении четырех минут девушка вытащила хинкал, аккуратно выложила их на блюдо, вместе с сушенным мясом и пошла звать домочадцев за стол.

Ужинали молча. В семье Сулеймановых было не принято разговаривать во время еды. Шамсият сидела и наслаждалась в кругу семьи. Она снова была в теплом, домашнем очаге. Рядом мама, папа и сестра.

Гамзат был в веселом расположении духа. Еще бы: приехала его дочь, его гордость и красавица Шамсият. Все его дочери были хороши, отцу не принято хвалить своих дочерей, но Гамзат гордился ими всеми.

«Ну и что, что нет сына. Значит такова воля Аллаха. Зато Всевышний дал четырех дочерей. Все красавицы, умницы, глаза радуются, просто загляденье. Вот выйдут замуж и будут у меня сыновья» – рассуждал Гамзат. Старшую, свою особую радость, и гордость, – Рабият, Гамзат уже выдал замуж. За достойного парня. Из хорошего тухума, сын достойных родителей. Умный, воспитанный,.. – Мурада, Гамзат считал достойной оправой для такого бриллианта как его дочь. Он любил зятя по-отечески и гордился им.

Гамзат каждый раз радовался когда приезжали дочери. Разита в этот раз не приехала. Своенравная и строптивая, – она как уехала в город уже больше не хочет возвращаться в Хунзах. А Шамсият другое дело. Она использует любую возможность что бы приехать в отчий дом, навестить родителей.