—Соображаю. К чему это?
—Ты же девочек на корабль провёл?
—Допустим.
—Боцман к Тоне посвататься хочет. Любовь там у них. Она сына потеряла. Он уже два года, как своей семьи лишился. Дом сгорел. Горе людей порой сводит вместе.
—Если она не против, то я-то чего должен против быть? — тут уже я удивился.
—Так она же на тебя работает. Явно какие-то откупные хочешь. Только сейчас время такое, что сложно с этим делом. Скинутся то можно, но без зверств.
Хотел сказать, что я девчонками не торгую. Да только обман бы вышел. Я же им нашёл «работу» на корабле.
—Не нужно ничего. Если ей нормально, а этому боцману её прошлое не коробит, то пусть женятся. Только, чтоб официально было. Без обмана. Стрекоза и так натерпелась за свою короткую жизнь. Не хочу, чтоб ей дали надежду на лучшее, а потом отобрали, — ответил я.
—Намерения у него серьёзные. А что стрекоза была… так ведь не от хорошей жизни? Да и кто сейчас об этом узнаёт, когда такая ерунда вокруг твориться?
—Начать всё с нуля самое дело, — согласился я.
—Да и шанс нужно давать. Я не думаю, что они стрекозами становятся от сильной тяги?
—Чаще всего это обман. Когда узнают об этом обмане, то родня отрекается. За каждой мордашкой своя история. Чем-то похожая, чем-то отличающаяся, судьба. Раньше их судил, а когда поближе познакомился, то перестал. Хотя сейчас судить кого-то сложно. Они выживали как умели. Так и мы сейчас выживаем. Так чего их осуждать? Заложницы обычаев. Сколько таких, которые выбирают отказ от жизни с жестоким супругом, чтоб обрести свободу, которая оказывается ещё хуже, чем жестокость?
—Обычаи говорят, что они как проклятые.
—Чем? Какое несчастье может принести женщина? Мозг вынести непониманием? Так на это любая способна. Я не буду говорить в их защиту, но и отговаривать никого не буду. Мы все взрослые люди. Что нас ждёт дальше — это никому неизвестно. Будет ли стрекоза хранить верность и чтить традиции — это никто не скажет. Зависит от характера и личных трагедий. Захочет ли она стать частью того общества, которое её когда-то обидело и отвернулось? Вот сейчас она вернёт свои права, но будет ли она играть роль примерной жены? Тут же может появиться желание как доказать, что она может быть как все, а может быть протест. Каждая стрекоза — это единственная и неповторимая. С теми чертами характера, которые и отличают их друг от друга. Общего поведения не будет. Но и прежнего общества уже не будет. Нам придётся строить новую жизнь среди других морфов. Учиться уживаться вместе с киберами и звероморфами. Не думаю, что прошлое стрекозы будет большой и насущной проблемой, когда всё успокоится.
—Я думаю примерно в том же направлении. Ребята не верят, что из девчонок получатся хорошие жёны. Но когда и ищешь, чтоб было не так предсказуемо, то должен быть хороший выход.
—Тут точно. Непредсказуемости там много. Особенно с Даной. У неё характер довольно независимый. Ведь о ней разговор? — дошло до меня.
—Частично и о ней. Говорит, что без твоего слова не согласна.
— Боится. Сейчас не время для сказок. А для неё это и самая настоящая сказка.
—Может как раз самое время написать новую байку? — Сколько же неуверенности в глазах. И зачем ему моё благословение и пожелания крепкого брака? Может потому, что так же не понимает, что происходит вокруг? Так же чувствует, что мир меняется и нас теперь надо учится в нём по новым правилам?
—Семьи нет на берегу, чтоб новую байку сочинять? — уточнил я. На самом деле мне было плевать на этих людей, на их судьбы. Но они хотели, чтоб я принял участия в их судьбах потому, что так было принято, значит придётся принять.
—Скучные они. Дана другая. Может её и ждал всё это время.
—Может. Если официально, то совет да любовь. А нет, так не надо им голову морочить. Не время для этого.
—Понятное дело, что не время. Да и никогда этим не занимался. У меня так сестре голову задурили пока я в море был, так она с горя на камни прыгнула с утёса. Знаю, что это такое.
Знает. Тогда зачем мне голову туманом наполнять? Потому что я взял ответственность за двух стрекоз.
—Я своё слово сказал, — ответил я.
—Понятно. Жаль, что с твоей семьёй так вышло.
—Мы всё кого-то потеряли.
Больше мне оставаться здесь не было смысла. Девчонок я сбагрил с рук. Теперь меня ничего не связывало. Выдать замуж двух стрекоз! Неожиданно. Когда-то я думал, что дочку замуж придётся выдавать, а тут получилось, что отдал девиц. Никогда не угадаешь, как может жизнь повернуться и что придётся в ней сделать. Жизнь. Притягательная. Интригующая. Манящая. Желанная. Горькая. Жестокая. Непредсказуемая. Вульгарная. Тяжёлая. Сложно понять, для чего она нам дана? Для чего надо продолжать вариться в котле из этих спорных ингредиентов, которые порой не хочется и на язык пробовать. Для чего теперь жить? Чтоб продолжать жевать эту похлёбку и различать каждый вкус её составляющей? Возможно. Есть и надеяться, что попадётся хотя бы что-то съедобное и не придётся мучиться с отравлением. Надеется на лучшее, когда больше другого не остаётся. Это тяжело. Но разве мне хватит духу спасовать перед трудностями? Нет. Я всегда шёл вперёд. Придётся идти дальше в компании с прошлым и горечью.
Глава 6. Берег
Берег показался через два дня пути. Я так и не знал, куда нас привезли. Берег был зелёным. Ярким в своей зелени. Повсюду летали птицы. Они кружили, падали в воду, чтоб вынырнуть с рыбой в когтистых лапах и улететь с добычей в зелёную чащу. Корабль не мог подойти к берегу, поэтому высаживали морфов на лодках. Я пока никуда не торопился и смотрел, как пассажиры спускаются в лодки с таким же пузырём, который был на палубе. Вроде и защита есть, а страх сильнее. Кто-то показал на небо. В нём кружили наши ребята на гигантских птицах. Охраняли нас от киберов и их железных птиц. Лешик сам на такой летал. Ночью мне рассказывал о своём полёте. Это вместо того, чтоб спать. Я ему хотел об этом напомнить, а потом не стал. Может он мучился такой же бессонницей, как и я. Стоило мне закрыть глаза, как я вновь начинал переживать события того дня. Нет, лучше слушать, как парень учится летать.
Раньше я за него больше переживал. Теперь стал замечать, что страхи за него прошли. Самостоятельный стал. Взрослый. Похоже я смог его отпустить. Из всех отпустить. Разорвать связи настолько, чтоб перестать думать как о семье. Боль от этого стала слабее, но она оставалась.
— Что планируешь делать? — спросила сумасшедшая.
— Есть идеи? У меня их нет.
— Найди свой дом. А если не сможешь найти, то построй. Такой, который ты хочешь. Посели в нём тех людей, которых хочешь видеть в этом доме. Как тебе такая задача? — спросила она.
— Мелкая. У меня такая уже была.
— А ты её сделай масштабнее. Всё же в твоих руках, — усмехнулась она и пошла вниз корабля.
Всё в моих руках. Возможно это и так. Теперь осталось это всё на практике применить и рукам найти дело.
С девчонками я попрощался довольно тепло. Даже Тоня поднялась наверх, залив мне рубашку слезами. Я чувствовал её горе. Чувствовал, что она была на грани, но всё ещё держалась. Возможно благодаря теперь уже мужу. Они пока оставались на корабле. Им ещё предстояло совершить много рейсов, чтоб перевезти оставшихся морфов. Опасных рейсов, но девчонки отказались покидать мужей, решив, что тогда потеряются в этой неразберихе, что сейчас творилась на берегу. И я их понимал. Даже уважал такое решение. Побороть страх волн — это многого стоило.
На берегу я оказался уже в сумерках. Как только выбрался на берег, то тут же снял ботинки. Нагретый песок приятно отдавал тепло. Земля. Стоило её почувствовать, как в душе поднялась уверенность. Если она со мной, то никакие проблемы уже не сломают.
Нас было много. Кто-то падал на песок, не веря, что вновь стоит на твёрдой поверхности. Другие зарывались руками и ногами, словно собираясь пустить в тёплый песок корни и превратиться в деревья, что росли по береговой линии сплошной стеной. Лианы переплетали деревья, словно паутина. Оглушительно звучали цикады и кузнечики. Откуда-то из листвы доносилось рычание, испуганный крик птиц. Сбоку пели морфы. Грустную, печальную песнь о вечном и горьком, которая должна была закончится светлым и чистым.
