— Я исполнил твое пожелание, — сказал он, вставая и отряхиваясь от листвы. Бледно розовое солнце мягко выглядывало из-за горизонта, прогоняя ночную тьму.
Девушка отвлеклась от зверя и переместила взгляд на друида. Она совсем не стеснялась своей наготы. Сначала девица попыталась встать, но тут же свалилась обратно на землю. Тогда она просто глянула на него.
— Спасибо, — Миккель поспешил помочь ей встать снова. Девчонка едва держалась на ногах. — Как странно. В воде и в воздухе ты чувствуешь себя одинаково легко и безопасно, но земля тянет меня к себе, — задумчиво проговорила она.
— Не бойся, дитя, — ответил друид, накидывая на нее покрывало. — Ты научишься ходить, и ездить в седле, — девушка вдруг отпрянула от него, и повернулась спиной, сбрасывая накидку.
— Зачем мне это? Я дойду до него сама и так.
Миккель опешил. Теперь он чувствовал странное желание позаботиться об этом чуде. Он вспомнил Фритвора вновь. “Но куда же она идет? Ради чего все это?” — послышалось в его голове.
— Ты теперь человек, и морские законы не для тебя. Если путники увидят нагую девушку, бредущую по дороге в одиночку, они изнасилуют ее и убьют, — пытался вразумить он ее. — Этот мир жесток, дитя. Не стоит пренебрегать помощью того, кто тебе ее оказывает. Пойдем со мной, и я помогу тебе, а затем ты пойдешь туда, ради чего ты все это натворила.
Девушка стояла, шатаясь, она до сих пор не могла свыкнуться с ногами. Миккель стоял, держа в руках накидку, ожидая ее ответа.
— Нет, — вдруг ответила она. — Я слишком задержалась.
Старик отчаянно вздохнул. Но разве он смеет ее держать?
— Что ж, как пожелаешь, — сухо ответил он. — Возьми только вот это, — он протянул ей накидку, и дал мешочек с монетами. — Купи себе еды, и найди лошадь. Не доверяй всем людям, и…— он взглянул на сетку для волос. Миккель стянул жемчуг с ее головы, и положил в ее ладонь, сжав в кулак. — Береги это. Никому не показывай, и ни за что не отдавай.
Дева покорно кивнула, но осталась на месте. Друид собирал сумку, чтобы вернуться. Девушка мечтательно взглянула на розовый рассвет. Теперь солнце отливало бледным золотом.
Сложив свою сумку Миккель, направился домой, однако пройдя пару шагов, он резко обернулся. Девушка все так же стояла, завороженно глядя на рассвет.
— Какое имя он тебе дал? — спросил Миккель.
Девица склонила голову, и обратила на него свой взор.
— Раннейген.
Старик кивнул и пошел своей дорогой.
Он уже был далеко от девушки и того места. Усталость сейчас правила им, и велела идти к себе в постель. Но Миккель чувствовал тревогу. Странную и необъяснимую. Ему казалось он, что-то упустил. На ветке рядом каркнула ворона, и его пробрала дрожь.
Черный Морок, его не было, когда он уходил. Стая ворон темной тучей взвилась над лесом, откуда он пришел.
========== Иаков ==========
Утро было на удивление ясным. Иаков лежал на своем соломенном матрасе, положив одну руку на лоб, и сонно глядел в потолок. Его разум был словно в тумане, из которого порой проблескивали воспоминания из вчерашнего пиршества. Бледно-розовые лучи, робко пробивались через небольшое окно в его комнатушке.
Юноша поднялся с кровати. На Скеллиге рассветы всегда были пасмурными, с каким странным сиреневым отливом. Иаков вспомнил свой дом. Он жил в деревне Белый Сад. Он закрыл глаза, вспоминая небольшую речку, что протекала возле деревушки, и яркие поля, устланные цветами.
Рассветы там всегда были ярко-красными, как и закаты. В корчме всегда было полно народу, а урожай всегда был щедр. Но пришла война. Нильфгаард за год захватил Темерию. Многие деревни были сожжены, а другие были истерзаны в крови и войне. Начался голод и эпидемии.
Многие крестьяне подались искать лучшей жизни, а проще говоря — бежали от войны. Белый Сад быстро пришел в упадок. Работать за наковальней стало не выгодно. Тогда он собрал вещи и подался в Новиград, а там нанялся матросом на судно.
Деньги он зарабатывал небольшие, но это было хоть что-то. Купец, которого они должны были перевезти на острова, обещал круглую суму, и все из команды предвкушали, тот час, когда им вручат толстые кошели с кронами. Сотня крон!
Иаков с горечью вспомнил о матери и двух сестрах. Они, наверное, его ждут, но дождутся ли? Парень надел портки, и коричневые овчинные штаны, а поверх рубашки, короткую куртку из грубой ткани. Внутри она была отделана коротким мехом.
В этом было гораздо теплее, и теперь он походил на островитянина больше чем когда-либо. Парень направился к ручью неподалеку. Рядом с Бландаре тоже росли цветочные поля, правда, гораздо меньше, чем в его родной деревне.
Восток был залит розовым золотом. Иаков приостановился и огляделся вокруг. Старый пастух вел овец на небольшую полянку укрытую сочной зеленой травой. Молодая, рыжеволосая девушка вынесла корм для свиней, едва не поскользнувшись в грязи. Жители деревни начинали свой день рано. Проходя мимо яблочного дерева, он сорвал парочку, красных сочных, что вот-вот упадут на землю.
Наконец, он добрался до ручья. К озеру он ходить не рисковал, хотя вдали заметил три купальщицы. Коснувшись воды пальцами, он почувствовал ледяной холод. Он никогда прежде не думал, что холод может так обжигать. Он опустил в воду вторую руку. Ручеек был маленький. Шириною в шаг, да и не слишком глубокий.
Через прозрачную воду можно было разглядеть мелкие камешки на дне. Промывая яблоко в воде, он осматривал местность вокруг. Бландаре была окружена лесом, но бежать через него он опасался. Волки и медведи, а может, что и похуже, настигнут его скорее, чем охотники. Да и куда он выйдет?
Но ему нужно было бежать, он это знал. С того дня, как Бьорн приютил его у себя в доме, он каждую ночь думал о побеге. Но с каждым днем это становилось сложнее. Иаков чувствовал себя в долгу перед Бьорном, и каждый раз при мысли о том, что ему придется ускользнуть в ночи, ничего не сказав, тихо, как вор, его мучила совесть.
“Нет, ты мужчина или кто? Вспомни про мать и сестер они тебя ждут!” — Говорил он себе, каждую ночь. Иаков боялся думать о побеге при свете дня. Ему казалось, что кто-то прочитает его мысли, поймет по его лицу. Теперь только ночь была его лучшим другом.
Вдруг рядом с ним поставили два ведра. Он не сразу понял, что это Хильда. Девушка молча взяла одно ведро и наклонила его против течения. Вода постепенно заполняла ведро. Иаков не нашелся, что сказать, и потому лишь молча поглядывал на нее время от времени. По ее лицу он не мог понять зла она на него из-за вчерашнего, или смущена.
— Не хочешь яблоко? — парень протянул ей свое. — Оно мытое. В деревне он был очень одинок, как бы не старался найти себе друга, или хотя бы кого-нибудь с кем можно поговорить. Девушка, странно посмотрела на него, и неуверенно, но приняла угощение. — Я люблю яблоки, — заговорил он, моя в ручье второе. — Здесь-то они хорошие.
Они откусили яблоки одновременно. Девушка выглядела немного напуганной, и порой кидала на него недоверчивые взгляды.
— Почему? — тихо протянула она.
— Крупные и без червей, — спокойно ответил он.
— Расскажи о своем доме, — неожиданно попросила она, набрав воду в ведра.
Иаков замялся:
— Что ты хочешь знать?
Девушка прилегла, опираясь на локти, и мечтательно взглянула небо:
— Как живут люди на Большой Земле? Какие у вас там праздники и боги? — Хильда покосилась на него, игриво изогнув бровь.
— Ну-у-с, — задумчиво почесал он затылок, не зная с чего начать, — в Новиграде, например, верят в Вечный Огонь.
— Огонь? Просто костер какой-нибудь у вас божеством считается?
— Не совсем чтобы “божеством”, — Иаков растерялся и покраснел, чувствуя себя полнейшим дураком рядом с островитянкой.
Над ними нависло неловкое молчание. Он уже хотел, что-то сказать, но она его перебила:
— О-ох, ладно, ты уж извини меня, что так резко, — молвила она вставая. Иаков тоже поднялся, отряхиваясь. — У нас, просто в огонь или землю не верят. У всего должен быть повелитель, ну-с, чтобы под контролем все держать. А так, огонь-то и пожаром стать может, если ему некому повелевать. Но ты извинишь меня?
