— Человеческие предрассудки, не более, — пояснил Детлафф.
Поедая с удовольствием похлебку, Айрис обеспокоенно глянула на мальчика. Тот всё еще чувствовал себя неуютно в такой странной компании.
— Все в порядке, Кайер? Кстати, похлебка очень вкусная, научишь меня также готовить?
Рыжий поднял голову, оторвавшись от содержания нетронутой похлебки.
— Да, все нормально. Спасибо, конечно…
Финн, наплевав на все правила этикета как ни в чем не бывало спокойно ел свою порцию и с набитым ртом пробурчал:
— Я его не успел даже тронуть, так что с ним все нормально, не бойся, детка. И кстати, я даже извинился. Верно, рыжий?
Кайер лишь еле заметно кивнул.
— Как будто у тебя был выбор.
— О, выбор был. Просто без головы не очень комфортно, я пробовал, крошка.
Детлафф повернулся в сторону брата и произнес тихо, но угрожающе:
— Я разрешил тебе остаться с нами при условии, если ты будешь нормально себя вести без твоих закидонов и замашек. Так что если условия не будут выполнены с твоей стороны, я всё еще в силах оторвать тебе конечности, и не только голову, поверь мне.
Айрис вздохнула. Что ж, этот союз обещал быть очень насыщенным и интересным.
========== Глава 8. Имя нам - Стая. ==========
Комментарий к Глава 8. Имя нам - Стая.
В этот раз глава вышла достаточно объёмной. Приятного чтения, буду рада отзывам)
Latrante uno cane latrat statium et alter canis.
Как только лает одна собака, тут же лает и другая.
© Латинские пословицы и поговорки
В делах веры принужденное послушание есть ложь, а принужденное единство есть смерть.
© Алексей Хомяков
Вокруг были лишь тьма, холод. И страх. Невыносимый страх, ужасающая паника и непередаваемое чувство собственной беспомощности. Она не в состоянии ничего сделать. Как-то повлиять в свою пользу. Уйти из этой ужасной ситуации. Помешать ему это сделать. Сделать с ней.
Его не видно, но отчетливо чувствуются длинные пальцы на её затылке. Они хватают, бросают, невидимые нити магии пронзают тело невыносимо жгучей болью. Пальцы вновь касаются, хватают волосы и волочат за собой по мокрой траве обладательницу золотых прядей, намотанных на мерзкую чародейскую руку. Она не может кричать, горло сдавливает неведомая сила. Её хватает лишь на тихие хрипы и стоны. До слуха доносится усмешка.
Ей противно и он это знает. Упивается моментом. Своим превосходством над обездвиженной, беззащитной жертвой. Её отбрасывают небрежно на землю под ветви какого-то дерева. Кажется, это ель, или дуб. Сейчас не имеет значения. Слишком темно. Слишком страшно. Слишком плохо. Не до того.
Язык прошелся по шрамированной шее, оставляя влажную дорожку. До её слуха, словно через стену доносятся слова, что-то про шрам, про того, кто его оставил, но она ничего толком так и не смогла разобрать. Хотелось сейчас же стереть влагу с шеи и чтобы он замолк, а еще лучше сперва вмазать в морду обладателю столь ненавистного сейчас органа.
Сломать нос, вырвать язык и отрезать его чародейский хер. Но она не могла. Ничего не могла. Руки раздевают, одежды нет. В один миг она просто исчезает. Её трогают. Везде. Проникают внутрь ненавистные пальцы. Губы оставляют засосы. Слишком страшно представить, что будет дальше. А представлять и не надо. Все вот вот произойдет.
Её онемевших губ касаются чужие губы, пытается отвернуться, но тело не слушается. В следующее мгновение уже не на спине, а на локтях и коленках, болезненный удар по ягодицам и сдавленная шея. Нечем дышать. Сипит, с трудом добивается необходимых вдохов, а в это время одновременно в неё вторгается он.
Нескончаемые, казавшиеся вечными, толчки, боль, унижение и ярость. Даже не может крикнуть. Ничего не сделать. Лишь смириться. И слышать мерзкие звуки и голос, не желавшего заткнуться даже сейчас, насильника.
Она чувствует спиной тяжесть мужского тела, его плоть, ощущает прерывистое дыхание рядом со своим ухом. Он уверяет, что не оставит следов, все уберет, сотрет, кроме воспоминаний. Синяки от засосов исчезают, но память об этом не исчезнет никогда.
Слишком больно. Слишком мерзко. Слишком…
Она подорвалась с кровати, вскрикивая и жадно хватая ртом воздух, широко распахнув глаза. Вокруг царил полумрак. Сглотнув и начиная успокаиваться, Айрис немного расслабилась, опуская напряженные плечи, позволяя себе сгорбиться и понурить голову, прекрывая влажные глаза. Пальцы правой руки помассировали закрытые веки и стерли накопившуюся влагу. Она вздохнула, прокручивая остатки кошмара у себя в голове.
— С добрым утром, — послышалось из темноты.
На нее смотрели с издёвкой и прищуром янтарные глаза.
— Да, с добрым, — буркнула в ответ она.
— Я смотрю, — начал он, злобно ухмыляясь, — тебя что-то, хотя скорее всего кто-то напугал во сне. О ком кошмар, м-м?
Айрис злобно сверкнула глазами в полумраке, вставая с кровати.
— Уж точно не о тебе, Финн.
— И что же, ты меня совсем не боишься? А я то думал, может я и есть твой ночной кошмар, хах.
— Представь себе, не боюсь, — бросила небрежно она в адрес ненавистному собеседнику.
«По крайней мере, пока Детлафф рядом» — добавила она уже про себя, — «Кстати, о Детлаффе…».
Она развернулась и сразу наткнулась взглядом на спящего. Лицо его было расслаблено, грудь поднималась и опускалась от равномерного дыхания. Кайер тоже еще спал, распластавшись на соседней одноместной кровати и сбросив одеяло с себя на пол.
Камин продолжал гореть, Финн, своего рода, дежурил и охранял, если это можно было так назвать, ну и смотрел за камином, чтобы нормально горел. По крайней мере, холода она больше не испытывала, да и голода тоже. Немного беспокоил насморк, остатки после её переохлаждения и следующего после него жара.
— Осмелюсь предположить, что виной твоих кошмаров является индивид, ставший причиной нашего странного братства и организованного похода против него. Я прав?
Айрис встала и молча вышла на улицу, укутываясь в волчью шкуру и вдыхая морозный воздух, а затем закрыла тихо дверь, шмыгая носом.
— Я прав, — утвердительно кивнул сам себе Финн, откусывая кусок от чеснока и с удовольствием его пережевывая, — даже мысли читать не надо.
Детлафф поморщился от неприятных ощущений. Несмотря на помощь в регенерации со стороны Финна, он по прежнему чувствовал себя так, словно его вывернуло пару раз наизнанку. Старательно делая вид, что с ним все в порядке и он не замечает косых взглядов со стороны его беловолосой подруги, вампир шел вслед за Финном и Кайером, а за спинами людей и вампиров с каждым шагом удалялась и терялась из виду мертвая деревня.
Брюнет ловил себя на том, что изредка прихрамывает и касается еле заметно поврежденной (мягко говоря) конечности. Все это дело выглядит в процессе весьма отвратно и для чужих, не привыкших видеть заново отрастающую руку глаз, даже ужасно. Поэтому правую часть он прикрыл меховой накидкой, которая попалась ему в том человеческом, недавно ими покинутом, доме.
Заметив очередной взгляд со стороны северянки, он убрал левую руку из-под накидки и, отвернувшись, ускорился, умудрившись в этот раз сделать пару шагов без хромоты. До его слуха донесся тихий сочувствующий вздох. Ей было его жаль. А он не любил, когда его жалели. Жалость бессмысленна. Особенно сейчас. Нужны действия и ответы.
Он начинал все больше сомневаться в намерениях этого людского мага. Что-то должно быть еще, не так уж и много у него в пещере таких серьезных и бесценных реликвий, на которых можно разбогатеть. В разгаре битвы его глаза были полны звериного безумия, словно он этого жаждал увидеть много времени и наконец желанный момент настал. Что он сделал этому человеку? Детлафф не мог ответить себе на этот вопрос.
