Над городом стлался густой едкий дым. При попадании авиационных бомб и артиллерийских снарядов высокие мрачные здания разваливались, как карточные домики. Тучей расплывалась в воздухе желто-бурая пыль.

Наша дивизия рвалась к центру немецкой столицы в направлении районов Каров, Бланкенбург, Райникендорф, Плетцензее и далее на юго-восток, в Моабитский район.

Успешное продвижение и близость победы воодушевляли солдат. Их боевая доблесть была безгранична.

Командный пункт батальона разместился в полуразрушенном доме. Рамы окон выбиты, часть потолка обвалилась, вокруг битый кирпич, щебень, торчат погнутые концы железных балок, в беспорядке валяется мебель.

Я наблюдаю в пробоину, которая образовалась в стене при бомбежке. Рядом со мной офицер разведки полка капитан В. И. Кондрашов. Временами мы смотрим на карту, изрядно потертую, исчерканную красными и синими условными знаками.

- Нам мешает угловой дом, занятый врагом, - беспокоится Кондрашов. Фашистов оттуда надо быстрее выбить. Полковник Зинченко требует не медлить с продвижением.

- Прорвемся.

Вызываю по телефону капитана Гусельникова:

- Как дела?

- Необходима поддержка. Мало снарядов. Требую, чтобы люди каждый свой шаг и поступок хорошенько обдумывали.

- Правильно требуешь. Но топтаться на месте нельзя.

- Понимаю.

- Смотри вперед. Дом видишь?

- Да.

- Мешает он продвигаться всему полку. Надо взять дом. Слышишь, капитан?

- Понял, комбат...

Солдаты из роты Гусельникова пошли в атаку. Рота обошла дом с тыла и ворвалась на первый и второй этажи. Бой идет за лестничные клетки, коридоры и чердак. Немцы отбивают первый этаж. Прерывается связь. Рота оказалась отрезанной. Создается опасное положение. Фашисты на первом этаже, наши на втором.

Старший сержант Гусев приказал группе бойцов охранять вход с первого этажа на второй, а сам с солдатами Богдановым, Прыгуновым и Рудневым через окно спустился на первый. Они забрасывают гитлеровцев гранатами. Три фашиста убиты, несколько ранены, остальные сдаются в плен.

Пленные имели жалкий вид - грязные, оборванные, небритые. Судя по всему, много суток не выходили из укрытий.

Рота Гусельникова полностью овладела домом.

Мужественно сражалась в уличных боях батарея лейтенанта Сорокина. По развалинам через проломы в стенах артиллеристы подносили снаряды к орудиям, вручную выкатывали пушки для стрельбы прямой наводкой и меткими выстрелами подавляли огневые точки противника.

* * *

Батальон приближался к большой площади, от которой лучеобразно расходились пять улиц. На одной из них дорогу преграждала заминированная баррикада, обнесенная колючей проволокой.

Указываю на нее из окна артиллеристу лейтенанту Сорокину:

- Видишь баррикаду?

- Как на ладони.

- Дай-ка по ней огоньку! Разнеси в щепки!

Через минуту-две прогремели выстрелы. Баррикада окуталась дымом, в воздух взлетели доски и камни. Рота Панкратова бросилась в атаку и заняла площадь.

Начался бой за следующий квартал.

Героически сражались наши воины при взятии Берлина. Особенно отличались связисты. Сколько они совершили подвигов, обеспечивая четкое управление подразделениями!

Командные и наблюдательные пункты мы создавали в самых разнообразных местах: в домах, подвалах, среди развалин, и всякий раз при этом нужно было быстро развернуть средства связи.

- Есть ли связь с Гусельниковым, Панкратовым, Самсоновым? - часто спрашивал я у сержанта Ермакова, командира телефонного отделения.

И почти всегда он отвечал:

- Связь действует, товарищ капитан.

Смело и самоотверженно действовали также радисты Николай Карпаков и Павел Ферафонтов.

Чем дальше мы продвигались к центру Берлина, тем больше встречали укреплений противника. Здания, улицы, переулки - все, что имело тактическое значение, использовалось врагом для обороны. В верхних этажах домов располагались снайперы, автоматчики, наблюдатели, пулеметчики. В полуподвальных помещениях и в первых этажах обычно находились подразделения, вооруженные ручными гранатами и фаустпатронами. На перекрестках улиц фашисты закапывали тяжелые танки. Бои шли не только на земле, но и в метро, в подземных коллекторах и водосточных каналах.

Перед фронтом нашего полка передний край вражеской обороны проходил по южному берегу Фербиндунгсканала, гавани Вестхафен и по железнодорожному полотну у станции Бойссельштрассе. Канал имел 45 метров в ширину и бетонированные берега. Мост через него был полуразрушен, и одновременно пройти по нему могли лишь два человека. За мостом тянулся противотанковый ров, местами виднелись надолбы, и все это было заминировано.

Ночью 26 апреля 150-я стрелковая дивизия получила боевую задачу форсировать Фербиндунгс-канал и выйти к реке Шпрее в северо-восточной части парка Тиргартен.

Нашему полку предстояло овладеть станцией Бойссельштрассе и наступать в южном направлении: Виклефштрассе, Вильгельмсхафенер, парк Кляйн Тиргартен, преодолеть реку Шпрее в районе моста Мольтке-младший и дальше развивать наступление в сторону рейхстага.

В ходе продвижения на одном из этих пунктов полку вручили Красное знамя. Все солдаты и офицеры нашего батальона помнили митинг в роще под Берлином. И вот теперь Знамя Победы не где-то в штабе дивизии, а у нас в полку. Но в какой батальон передадут его, пока неизвестно. Мы знали только: если знамя No 5 у нас, значит, наш 756-й стрелковый полк наступает впереди других. Это воодушевляло бойцов, звало их на новые подвиги.

Полковник Зинченко решил построить боевой порядок полка в два эшелона. Наш батальон, имевший наибольшую партийно-комсомольскую прослойку, стал штурмовым. Поддерживал нас дивизион 328-го артиллерийского полка, а также часть дивизионной и корпусной артиллерийских групп.

Для форсирования Фербиндунгс-канала большая часть артиллерии была установлена для стрельбы прямой наводкой. Ручные и станковые пулеметы предназначались для ведения огня по зданиям, из которых мог хорошо просматриваться канал.

Командир полка руководил подразделениями со своего наблюдательного пункта, расположенного в двухстах метрах от боевых порядков первого эшелона. Связь осуществлялась по телефону, радио и через офицеров штаба.

Ночью 26 апреля саперы разминировали мост и на вражеском берегу подорвали шесть надолб. Саперы трудились под перекрестным огнем врага. Многие погибли. Рядового Станкевича на мосту ранило. Но солдат не покинул поля боя. Превозмогая боль, он продолжал разминирование. А через несколько минут пуля попала ему в грудь, и Станкевич пал смертью храбрых.

Утром началась мощная артиллерийская подготовка. От орудийной стрельбы стоял сплошной гул. Над нашими головами на вражеские позиции летели тонны раскаленного* металла, разрушая доты, дома и уничтожая живую силу. Но вот на какое-то мгновение наступила относительная тишина. И тогда роты устремились вперед.

Однако первые попытки переправиться на тот берег не принесли нам успеха. Гитлеровцы контратаковали. Пришлось залечь.

В дело снова вступила артиллерия. Минут двадцать продолжалась артподготовка. В это время солдаты под командованием капитана Городова перебрались через канал и поставили дымовую завесу. Под прикрытием завесы удалось захватить мост, а к 23 часам батальон, которым командовал капитан Боев, овладел станцией Бойссельштрассе и закрепился на рубеже Зиккингенштрассе - Сименсштрассе. Было захвачено в плен свыше 100 фашистов и освобождено из лагеря 1200 военнопленных, среди них русские, французы, англичане, голландцы, американцы.

Поздним вечером правее Виклефштрассе переправился через канал и 1-й батальон 469-го стрелкового полка.

Роты заняли плацдарм в полкилометра по фронту.

Из артиллеристов первым форсировал канал расчет сержанта Новикова. Фашисты внезапно открыли по нему сильный пулеметный огонь. Все лошади были убиты, ранило ездового, но солдаты не растерялись: они на руках перекатили орудие. Вручную были переправлены по полуразрушенному мосту и остальные пушки из батареи старшего лейтенанта Фоменко.