Пригласила меня на ужин к себе домой за две недели до Рождества. С кем-то из ее приятелей я, наверное, был уже знаком, а может, и нет — все эти учительские приятели Джуни похожи друг на друга. И разговаривают одинаково. Там была новая преподавательница из школы Джуни по имени ЛЮСИЛЬ. Очередная толстуха с похожими на покрышки сиськами, улыбкой на круглом лице и уймой «индивидуальности», как и у Джуни. Преподает в восьмом классе. Руку жмет по-мужски.
За ужином мы сидим вокруг стола. Джуни приготовила большое блюдо «поэльи» с морепродуктами. И белое вино. Я приехал на своем Додже Рам с легким опозданием, по дороге бухал, и в сочетании с транками меня совсем развезло, тихое гудение в голове походило на тональный сигнал в телефонной трубке. Значит, я могу отключиться, а по лицу будет казаться, что я слушаю. Джуни, «Люсиль» и прочие крайне оживленно обсуждают политику в штате и в Вашингтоне, программу медстрахования Клинтона и так далее. И какой-то чувак, который ростом не вышел, но держится весьма самоуверенно, говорит, что здравоохранение — это проблема номер один в наше время, и в данный момент нас нельзя назвать цивилизованной нацией, а кто-то другой возражает, что проблема номер один — это преступность, американцев так сильно пугает риск стать жертвами, что они склоняются к опасной параноидальной политике правого толка. С этого они перешли на контроль огнестрельного оружия, а с него на аборты. И я в порядке, потягиваю вино и вижу свой погреб и приямок, где я все вернул на прежние места, как было, пока копы не пришли меня притеснять. Обеденный стол стоит в приямке, удлинитель, 150-ваттные лампочки, бинты, марля и так далее. Нож для колки льда, стоматологический зонд, кухонный нож и все такое. Я ждал, пока сложится план. И волновался, наверняка зная, что он сложится, будто во сне. Под этой крышей никаких подопытных. Запрещено. Не считая того, что вот, допустим, начинаются каникулы, или кто-нибудь из них решает навсегда вернуться домой. В Индию, в Заир, в Вест-Индию, ну, к примеру. Он складывает все свои вещи, выносит все из комнаты и тому подобное. И К_ П_, УПРАВЛЯЮЩИЙ, предлагает подбросить его до аэропорта. Не в Каламазу, а в Лансинг, в международный аэропорт. Пойдет? И это звучит круто и по-доброму. И, насколько известно всем его знакомым в доме и в Университете, он уехал. Покинул Соединенные Штаты. И они о нем больше не вспоминают, его и след простыл. А по пути к аэропорту К_ П_ дает ему чего-нибудь выпить или съесть, и он засыпает, а фургон снова подготовлен к перевозке пассажиров в кузове, и все зашибись. И после заката мы возвращаемся в дом номер 118 по Норд-Черч. Поздно ночью. Там все спят. И К_ П_ перемещает своего ЗОМБИ в погреб и запирает за собой дверь. И самой первой процедурой на операционном столе на сей раз будет не трансорбитальная лоботомия, а «рассечение» голосовых связок. И тогда, независимо от того, в порядке ЗОМБИ или нет, он, по крайней мере, шуметь не станет, и хоть в этом на него можно будет положиться. Изображение гортани, или как это там называется, я раздобуду в биологической библиотеке. И, может, стоит воспользоваться лезвием. Едва коснуться. Их можно нащупать. Они вибрируют, когда говоришь.
Кажется, теперь Джуни и ее приятели обсуждают религию. Кто-то из мужчин говорит, что религия — это тирания и бред, религия в ответе за добрую половину жестоких поступков человечества. И Люсиль, вся такая обиженная и взволнованная, отвечает — нет, это не религия, это власть, политическая власть, а религия духовна и направлена во внутренний мир. Джуни с ней соглашается, она тоже взволнована, и добавляет, что борьба нашего вида протекает между материальным миром и политикой, внутренним миром и духовностью. Быть может, грядущее тысячелетие принесет хомо сапиенс спасение. Я слушаю и слежу за ними. За Старшей Сестренкой и Люсиль. И меня посещает идея: если отрезать женщине грудь, она будет не очень-то отличаться от мужчины, а если мужчине отрезать член, он будет не слишком отличаться от женщины. В груди в основном жир — костей же нет? Люсиль ловит мой взгляд и чуточку краснеет, как свойственно женщинам. Замечает, как я кручу вокруг запястья свой браслет, снова и снова, слегка навязчиво, как свойственно мне, и спрашивает, что это? — это моя память о БЕЛЬЧОНКЕ, пара золотисто-каштановых прядей из его маленького хвостика и мои собственные волосы, сплетенные воедино кожаными шнурками и красными нитками.
И я отвечаю: «Индейская вещица. Племени чиппева. Как-то раздобыл в резервации на севере штата».
И Люсиль говорит, прикасаясь к нему: «Он необычный. У него есть какое-то символическое значение? Какой-нибудь обычай чиппева?»
И я отвечаю: «Наверное. Я не знаю».
Тут встревает Джуни, сухая и язвительная, Старшая Сестренка, протягивает руку, чтобы тоже за меня схватиться: «Квен у нас немножко хиппи, понимаешь? Просто припозднился с рождением лет на тридцать».
Люсиль улыбается и говорит: «Что-то волосы у него коротковаты, как для хиппи».
И Джуни отвечает: «Ну, так ведь было не всегда».
57
Звонила мама, оставила сообщение, но пленку в автоответчике заело, и большая его часть стерлась. Наверно, спрашивала, заеду ли я к ним на Рождество.
© Zombie No Joyce Carol Oates, 1995
© Перевод No the hanged man, 2016
notes
Примечания
1
Талидомид — транквилизатор, известный дурным влиянием на беременных, в результате приема оного рождались дети с характерными отклонениями, в частности руками, похожими на ласты.
2
День труда — первый понедельник сентября.
