Дождавшись, когда служанка, укрыв госпожу мягчайшим одеялом, вышла из спальни, Тамила тихо встала и переложила кое-какие вещи в небольшую шкатулку, которую поставила на столик у кровати. А потом перелила немного зелья в специальный перстень. С помощью такого украшения удобно травить сотрапезников, но сейчас Тамиле было важнее обезопасить себя всеми способами. В конце концов, хватит и булавки с отравленным кончиком, особым образом вставленной в прическу так, чтобы даже случайно не оцарапать королеву.

После уже набирающего жар городского утра прохлада каменных стен храма пробирала до костей.

Королеву никто не встречал, но это не удивляло – ради такой мелочи жрицы от повседневных дел не отрывались. Что Тамилу радовало, можно перевести дух, спокойно вознести молитву и просто постоять с закрытыми глазами, не ощущая себя комедианткой на праздничной ярмарке.

Теплая накидка не спасала от стылого воздуха, пропитанного благовониями, и Сола дерзнула коснуться плеча королевы:

– Госпожа, идемте, вы так простудитесь.

Закончив про себя слова приветствия Богини, Тамила молча кивнула и, не дожидаясь провожатых, направилась в жилое крыло храма. Она хорошо ориентировалась в длинных неосвещенных коридорах, ведь именно сюда надлежало отправиться ненаследной принцессе, когда у преемника престола родится первенец. Но не сложилось, брат умер, не достигнув брачного возраста.

Две встретившиеся королеве жрицы склонили головы, однако более выраженными знаками уважения не побаловали. Это тоже не удивляло – служительницы Богини не имели подданства, над ними не властен суд Гарета, как и любой другой страны. У них только одна Госпожа, и только Её воля и слово имеют силу. Храмы также считались ничейной территорией, что крайне не радовало правителей, однако возражать никто не спешил, события почти трехвековой давности ещё не истерлись из памяти – прапрапрадед Тамилы велел разрушить свежеотстроенный храм, кстати, тот самый, в котором сейчас находилась королева. Но исполнить распоряжение правителя не успели, той же ночью от землетрясения в руины обратилась половина Кальдора, включая бо́льшую часть дворца. На храме же не появилось ни единой трещинки. Намек был ясным и донельзя прозрачным, и больше возражений по этому поводу не возникало.

Комната для гостей, в которой всегда останавливалась Тамила, продолжала радовать глаз благородной скромностью – узкая кровать, в мягкости сравнимая разве что с базальтовой плитой, шкаф, в который влезет не больше двух нарядов, стул и столик с кувшином и тазиком для умывания. Тусклый свет, едва пробивающийся сквозь мутное стекло крохотного окна под самым потолком, более радостным эту картину не делал.

– Ох, госпожа, надо было взять с собой перины и одеяла, это недопустимо, чтобы королева спала на такой постели, – Сола с заметным ужасом потрогала кровать. Самой ей предстояло устроиться на полу у ложа госпожи, что тоже не вдохновляло – тот был каменным и ледяным настолько, что ступни мерзли даже сквозь обувь.

– Это и так лучшая комната храма, имей уважение к хозяевам. – Тамила, не дожидаясь помощи служанки, расстегнула плащ и бросила его на спинку стула. – Я к верховной жрице, устраивайся пока.

– Было бы где устраиваться… Да в склепе уютнее, чем в этом каменном мешке!

Под тихое, но исполненное чувства негодования бормотание Солы королева вышла в коридор и на секунду замерла, глубоко вдыхая запах обители.

Эти стены казались застывшими и негостеприимными практически для любого, но только не для неё. С самого раннего детства Тамила помнила и любила их. Королевские дочери становились жрицами в разном возрасте. Кто-то в глубоком детстве. Другие уже в девичестве. А она попала сюда в младенчестве, после того как королева Линара умерла родами, дав жизнь дочери. Безутешный король отправил новорожденную вместе с кормилицей в храм, чтобы ничто лишний раз не напоминало об утрате. Во дворец юная принцесса вернулась только через три года, когда верховная жрица объявила волю Богини – Тамила должна расти и воспитываться в кругу семьи, вернувшись в лоно храма только после рождения своего племянника.

Ноги сами несли королеву к одному из молельных залов в самом сердце храмового комплекса. Здесь не бывали случайные люди, он предназначался только для служительниц Богини, но и препятствовать Тамиле никто не спешил, признавая право находиться здесь.

– Приветствую, дитя.

Несмотря на то что эха в обители не было, тихий голос донесся сразу со всех сторон. Королева не стала оглядываться в поисках источника, упрямо направляясь к цели – стоящей у алтаря рослой женщине. Темное одеяние, ниспадающее с плеч до самого пола, делало её ещё крупнее и внушительнее.

– Долгих лет милости Богини.

Тамила замерла, не дойдя несколько шагов до алтаря. Подсвеченная пламенем факелов фигура медленно повернулась, давая рассмотреть худое костистое лицо с длинным носом и излишне острыми скулами. Верховная жрица Маара не блистала красотой, зато от неё исходили сила и спокойствие.

– Ты вернулась… Ты всегда возвращаешься. Что на этот раз привело тебя, дитя?

– Меня привела беда, помочь в которой сможете только вы.

Жрица внимательно осмотрела Тамилу, подошла и коснулась её ладони.

– Руки совсем холодны… Если бы я только знала, как спасти тебя, сделала бы это, не задумываясь, но увы. Мы молимся день и ночь, и все же Она не дает нам подсказок, как победить этот яд.

– Я знаю, – поддавшись порыву, королева погладила кончиками пальцев щеку верховной жрицы. – Но говорю о другой беде.

– О какой же?

– О моем замужестве.

Ответ жрицу явно удивил. Настолько, что та позволила себе усмехнуться, пусть даже и на пару мгновений.

– Не думала, что ты боишься супружеских отношений. Разве не в них смысл жизни женщины? – она указала рукой на дверь, незаметную на первый взгляд.

– Меня не страшат ни замужество, ни супружеское ложе, ни муки деторождения, – королева приняла приглашение и прошла в небольшую комнату, обставленную все с тем же смиренным аскетизмом. – Меня не устраивает тот, кого выбрали в мужья.

– Он выказывает тебе неуважение?

– Мы даже не знакомы.

– Мало какую деву радует мысль стать женой незнакомца, – Маара протянула Тамиле небольшую чашу, исходящую ароматным паром.

– Это конунг северян.

Чаша полетела на пол, брызнув в стороны осколками и горячими каплями, усеявшими темными пятнами как подол одеяния жрицы, так и юбку королевы.

– Как – конунг северян? – Некрасивое лицо побледнело так сильно, что Тамила придвинулась ближе, готовясь если не подхватить упавшую жрицу – на это всё равно не хватит сил, – то хотя бы не позволить разбить голову о каменный пол. – Совет что, сошел с ума?!

– Боюсь, они просто не видят другого выхода, – заметив, что терять сознание Маара передумала, королева отошла к такому же тусклому окну, как в её комнате, разве что расположенному чуть ниже. Во внутреннем дворике было пусто и серо – ни единого деревца или цветка, только пыльные камни. – Или не хотят видеть. Северяне где-то рядом и выжидают момент для удара. У нас нет времени искать союзников, и они это знают.

Жрица некоторое время помолчала, обдумывая слова бывшей воспитанницы и возвращая нормальный цвет лица.

– В прошлый раз их победили только объединенными силами, сейчас это невозможно.

– Пока да.

– Пока? Что-то желающие встать плечом к плечу в бою с северянами не выстраиваются в очередь.

Тамила поморщилась от горькой иронии в голосе Маары и упрямо покачала головой:

– Я просила помощи, а не попыток уверить, что всё закончится плохо.

Маара совершенно непочтительно и неподобающе статусу фыркнула, вот только веселья в этом было мало:

– И что придумала наша маленькая королева?

– Найти себе мужа, который сможет защитить Гарет от северян. И который сможет стать королем после моей смерти. Ох, оставьте! – она нетерпеливо взмахнула рукой, когда жрица попыталась что-то сказать. – За два года никто так и не смог создать противоядия, сомневаюсь, что оно вообще существует. Мне осталось не так долго, чтобы тратить это время на бессмысленные слезы и сожаления. Не думаю, что способна родить дитя, значит, на мне род прервется. Я не хочу, чтобы после моей смерти началась новая война – за власть. А если моим мужем станет конунг северян… Вы прекрасно понимаете, чем это грозит.