Ведьмак лежал на мостовой. Бирюза… От этой мысли разливалось тепло в его груди. Как бы ему хотелось сейчас утонуть в бирюзе, в ее ласковом прикосновении, в ее жизнерадостности и свете.
====== 2.2. ======
«Если бы ты могла что-нибудь поменять, то стала бы? Разве не хочется вернуть время обратно? Как это прекрасно – обесценить себя, время, свой путь. Теперь, с высоты полученного опыта. Зачем так долго надо было?.. Неужели нельзя было сразу?.. Если было бы можно, то так и было бы. Неблагодарность – вот черта, которую необходимо искоренять в самую первую очередь».
Вилена шлепнула хлыстом по дубовому столу. Эми вздрогнула и выплыла из размышлений.
- Ты достала меня, малявка, – глаза чародейки действительно не предвещали ничего хорошего. – В десятый раз говорю: сосредоточься.
Эм тяжело вздохнула и послушалась. Концентрация. Концентрация. Если бы Геральт увидел, что она тоже ценна… Бах. Дубовому столу опять пришлось несладко. Чародейка подошла к девушке, виляя бедрами, нагнулась и напряженно вгляделась в ее лицо.
- Какая-то страхолюдина и ты, первый опыт, – констатировала она. Эми чувствовала, как кто-то ковыряется и перебирает пальцами ее мозг. – Бла-бла, любовь-морковь, тебя как будто бросили. Боже мой, какие невероятные псевдострасти. Ты меня удивляешь. И это все? Сколько мучений и мыслей вокруг пениса в шрамах. Когда наберешься опыта, у тебя совсем не останется места в голове, ведь обо всех нужно будет основательно и бесконечно думать, – она ехидно скривила рот.
- Не смей, – угрожающе сказала Эми. Ее глаза опять потемнели, и хрусталики на бра задребезжали.
- Наконец-то, – устало проговорила чародейка. – Теперь повторяй заклинание. Да нет же! Через «о»! Ты невозможная дура! – в отчаянии она всплеснула руками.
Эм потеряла счет дням. Здесь, под присмотром Вилены, она начала оживать. Она чувствовала, что осколки, из которых она состояла, понемногу снова складываются в картину. Только совсем другого толка… Шелковые простыни, душистое мыло. Ванна каждый вечер. Сытные качественные трапезы. Предвкушение своей силы и мощи. В первый раз за долгое время одежду Эми шили на заказ, по ее фигуре, качественную. Она подумала, что, пожалуй, комфорт действительно имеет право быть одним из богов, которым поклоняются люди. Ведь ограничиваясь тактильными и зрительными ощущениями, этот бог дает недалекому человеку все необходимое.
Она взяла расческу и принялась водить ею по мокрым волосам. Вилена оказалась по-настоящему душевной особой. Зная, что Эм не представляет никакого интереса и ценности, она тратила на нее свои деньги, и самое главное – свое время. Толку, конечно, было мало, но все же… Это возвращало девушку к ее прежним размышлениям о мировом зле. Теперь, когда столько людей проявили себя с лучшей стороны и не дали ей умереть от голода, она начинала понимать, как сильно ошибалась. Пожалуй, мир больше похож на бездонную корзину, из которой скорее вытянешь то, к чему стремишься. Что такое по сути жизненная ситуация? Кто ее «одушевляет»? Если предположить, что каждый человек индивидуален и по-своему смотрит на вещи, то становится ясно, как работает этот механизм. Любая ситуация сама по себе ни хороша, ни плоха. Лишь человек придает ей какое-то значение, положительный или отрицательный оттенок. Значит, получается, все в руках человека?
Эми тяжело вздохнула и проглотила слезы, вспомнив кошачьи глаза, прикосновение плотных губ к своим губам. В сотый раз она подумала с отчаянием: «Почему? Почему не я? Чем я плоха? Что я такого сделала?». Это же так просто – взять и любить ее столько, сколько ей нужно и так, как она этого хочет, разве нет? А что не так сделала Эсси Давен, Глазок, с которой ведьмак был, вероятно, из жалости? Что не так сделал слуга, который бросал на нее влюбленные взгляды последние несколько лет ее жизни дома, и был зарезан при ее попытке бежать?
Эми очень старалась быть благоразумной. Именно поэтому она терпеливо и многократно объясняла себе, что ее любимый человек – подлец, и все закончилось. Но при этом она постоянно бегала к окну в течение дня: может быть, он сейчас уже подъехал и спешился? Нашел ее, все понял, заберет отсюда, как-то загладит свою вину… Он придумает, как… Ведь он умный, добрый… Эми заплакала. «Совсем одна, никому не нужна, он меня не любит», – исступленно жалела она себя. Как можно выйти из своего тела и убежать от невероятных душевных страданий? Что может быть хуже этого? Как и зачем продолжать, если смысл потерян?
Неожиданно Эми замерла. Ну конечно! Хуже душевных терзаний может быть только физическая боль и приближающаяся смерть! Что по сути есть ее страдания? Невозможность иметь то, что так жаждешь, невозможность заставить другого человека быть таким, как ты хочешь. Эгоизм, каприз, малодушие. Эми села на кровати, скрестила ноги. Синее небо. Бесконечное синее небо. Да. Такое же пустое и бесперспективное, как и ее жизнь.
«Ты бы мог полюбить меня?»
Геральт почувствовал всем телом, как Йеннифэр повернулась в его сторону и напряглась.
Он подумал о чем-то отстраненном. Кажется, пронесло.
Закончив свои утренние процедуры, чародейка оделась и пристегнула к шее свою бархотку с обсидиановой звездой. «Скоро буду», – сообщила она и вышла из комнаты. Геральт тяжело вздохнул, сел на кровати. Они уже девять дней находились в Вызиме: Йеннифэр «пополняла запасы», что бы ни имелось в виду, а Геральт пытался отыскать светло-бирюзовые глаза. Безрезультатно. Где же Эми? Он так виноват перед ней. Что с ней произошло?
Последние недели были для него совершенно выматывающими. Постоянно контролировать свои мысли, прятать от Йен свои поиски и размышления. «Ты бы мог полюбить меня?» – постоянно спрашивали светло-бирюзовые глаза. Он чувствовал физически нехватку ее рядом. Что это: зависимость? Он чувствовал, что смысл потерян. Что это? Привязанность? Несамостоятельность? Он чувствовал вину. Надо найти ее… Они с Йен договорились, что после разъедутся каждый в свою сторону: она – в храм, обратно к Цири, он – искать следы Риенса, который охотится на девочку. И искать Эм…
Геральт честно себе признался, что не может дождаться этого момента. Он больше не хотел Йен, не мог ее удовлетворить, поэтому постоянно употреблял непонятные зелья, которые она в него вливала, и страдал. Вообще, многое изменилось с тех пор, как он наткнулся на тот злополучный обоз. Глядя на Йен, на ее треугольное лицо с длинноватым носом, заглядывая в ее фиалковые глаза, он чувствовал в основном холод, отрицание. Aed Gynvael – Осколок льда. С ней вместе они были атавизмами, без будущего и смысла. Он достал из закромов заколку с бабочкой и погладил ее большим пальцем. Нет, ему не приснилось, не показалось тогда. Такое странное состояние…
Ведьмак вспомнил их общение с Йеннифэр. Ее бесконечные выходки, «пунктики», комплексы. То, как она давит, навязывает свой образ жизни и свое видение. Отдавая должное ее глубокому сердцу и острому уму, опыту, заботе, он не мог отрицать свою страшную усталость. Раньше все это было для него чем-то неотъемлемым от нее, может быть, даже характерной ей особенностью. Однако тяжело чувствовать свою мужскую силу рядом с женщиной, не терпящей возражений, навязывающей одной ей понятные правила и обесценивающей чувства, порывы, как таковые. Ее приторный запах сирени и крыжовника начал немного раздражать его. Такой сильный, неестественный. Не то, что… Что же на самом деле связывает его с Йен? Предназначение? Почему его так тянуло к сложной, измученной женщине, которая подавляла его и отрицала саму себя? А Эм? Увлечься ребенком – более достойное занятие? Хоть бы увидеть ее раз… Узнать, что у нее все хорошо… Прикоснуться к ней…
В отчаянии ведьмак оделся и заходил по комнате. Он окончательно запутался в своих собственных мыслях. «Почему я вообще должен об этом думать??», – разозлился он и вышел за дверь, громко ею хлопнув.
Эми сидела на крыльце особняка и разглядывала местный пейзаж. Погода была ясной, теплой. «Как будто погода имеет значение», – прокомментировала она собственное замечание.
