Эми подняла на него глаза, среагировав на последние слова по-своему, и слезы градом потекли по щекам. Керр с большим трудом держал себя в руках, вытирал мокрые щеки, гладил по голове, говорил без остановки. Всеми возможными способами он удерживал подругу от обрыва и безумия.
— За… Что? .. — повторяла Эми, захлебываясь рыданиями. Душевная боль переросла в физическую, грозилась разорвать грудь. Она была согласна на все, что угодно, все, только не на это. Пусть она умрет сто раз, тысячу раз, но не он! Ждать, терпеть — для чего? Расставшись с Геральтом, Эм все силы прикладывала на то, чтобы сосуществовать с дырой в груди. Она потеряла Зверя и значимую часть себя, но ведьмак удивительным образом компенсировал потерю. Они были связаны не симпатией или предпочтениями, а душами, тонкими материями, ставшими целым. Без ведьмака погибало ее истинное «я».
Вслед за истерикой пришло оцепенение и относительная ясность ума. Жизнь представлялась чередой неудач, потерь и всех возможных видов боли. Зачем желать семью, если не можешь быть ее частью? Зачем преодолевать препятствия, стремиться, если невозможно достичь желаемого? Зачем дано время, если нельзя выбрать, как его провести? Зачем быть способным на глубокое чувство, если, как ни стараешься, не можешь быть с любимым человеком, и его сердце уже занято? Или он мертв. Мертв и больше никогда не вернется…
— Я прошу, услышь меня, — горячо шептал Керр, заглядывая в пустые бирюзовые глаза человека, переступившего допустимый предел страданий. — Не заставляй меня это делать…
Эм опустила руки, оставаясь безразличной к его речи. Она терпеливо ждала, когда Керр наконец оставит ее в покое. Она уже все решила.
— Прости меня, пожалуйста, — Керр поднялся, потянул девушку за плечи. — Пойдем, пойдем же, я покажу тебе свою тайну. Потерпи еще чуть-чуть, никуда от тебя не денется… Твой… выбор, — закончил он с натугой, подводя еле живую Эми к дому поодаль, дому, в котором, все знали, жил Корункан, и тут догадался: это был не выбор, а единственно возможный исход.
Молодой человек пропустил Эми вперед, усадил в углу, откуда она могла в подробностях рассмотреть клубящийся силуэт великана, стоявшего на коленях. Это был не сам Корункан, скорее его очертания, заполненные дымом. Болел ли он, погибал ли — у Эм не было ни сил, ни желания переживать по этому поводу. Все, что ее волновало — это обрыв, за которым ждал долгожданный и заслуженный покой.
Керр подошел ближе к бывшему другу, протянул к нему руки. Удивительным образом он влиял на великана, постепенно сливался с ним, отдавая себя, тая на глазах. Скоро от молодого человека не осталось и следа. Корункан же вернулся в свое обычное состояние, очнулся, посмотрел на девушку с привычным пренебрежением.
Вот, значит, как. Корункан и Керр — две стороны одной медали. Подобные сюрпризы были не в новинку. Неожиданная подлость со стороны Керра, с которым, как ей казалось, возникла товарищеская близость, даже не задела. Девушка, как во сне, поднялась, намереваясь закончить начатое, шагнула к двери и, пригвожденная к стене, вцепилась в ладонь, сжавшую горло. Корункан поднял ее выше, делая вровень со своей головой, игнорируя хрипы задыхающегося человека и попытки избавиться от нападения.
— Хватит! — рявкнул он, проникая внутрь нее струйкой сизого дыма. Эми послушно затихла, перестала сопротивляться, несмотря на то, что лицо ее побагровело от удушья.
Дым, исходящий от великана, обволакивал, окружал, избавлял от боли. Геральт, Йорвет, родные люди, несчастливое детство, события, впечатления, горести и радости — все расплылось, превратилось в плотный серый туман, не имеющий значения и содержания, начала и конца…
…И туман развеялся.
Дни тянулись бесконечно медленно, все больше раздражая однообразием и скукой. Эми сидела на возвышении, под красивым пышным растением, подогнув под себя ноги, спокойная, уверенная в себе. Многие вещи с некоторых пор стали для нее непонятными: например, что такого милого она находила в большеголовых карликах с отвисшими ушами, какой именно резон видела в беспорядочной возне неприятных во всех отношениях обывателей, как могла тесно общаться с некоторыми из местных, глупыми и до крайности несуразными существами. Один из них, бестолковый мальчишка с соломенными волосами, по-прежнему находился поблизости вместе с Фоком и стариком и смотрел с немым укором. Наверное, Эм случайно раздавила его любимую букашку, или это из-за молчаливого отказа играть в дурацкую игру. Как будто она клялась до гроба изображать любящую мамашу. Благо, хоть Керр перестал мозолить глаза, донимать сожалениями и вопросами навроде: «почему ты отказалась от лучшего в себе?». Ничего более идиотского в жизни не придумаешь.
Единственным адекватным индивидом здесь был Корункан. Почему Эм раньше не замечала очевидного факта — для нее было еще одной неразрешимой загадкой, как и попытка покончить с собой из-за смерти одного из ведьмаков. Да, она провела с Геральтом некоторое время и даже пару раз с ним переспала, ну и что с того? Как из короткой истории можно было раздуть трагедию и собраться прыгать со скалы? Фантасмагория, да и только.
Эм всерьез задумывалась о том, чтобы украсть небольшой корабль и уплыть в ночь, куда глаза глядят, пока все местные клоуны спят, – ровно до того момента, пока не узнала, что без умелой команды управиться с кораблем не удастся. После этого в голове созрел другой план: стать инициатором постройки небольшого парусного судна, с которым справится один человек. Если бы не лень и брезгливость, наверное, судно уже бы строилось, а не находилось на стадии задумки. К тому же, вылези трехлицая тварь со своей свитой во время плаванья, и Эм будет кормить то, что в этом мире выступает в роли рыб. Здесь нужен маг, и, в отличие от гипотетической постройки судна, заставить одного из них сопровождать Эм, пока ей не надоест, было задачей в высшей степени невозможной.
Пожалуй, единственное, что интересовало девушку по-настоящему, — воспоминание о последнем приключении. Им она и занимала себя по большей части. Прокручивая в голове образы и впечатления, она гадала, что за структуры и измерения ей довелось увидеть. Раскрыть эту тайну, исследовать то, что находилось за гранью — вот истинное удовольствие. Ей хотелось повторять эксперимент каждый день, но заручиться поддержкой громилы не удалось. Он, как и прежде, не обращал на Эм никакого внимания, да и она бы не замечала его существования, если бы не корыстные цели. Девушка слегка поморщилась от очередной задачи, зашедшей в тупик, прилегла на траву и погрузилась в размышления.
Бирюзовое небо над головой, насыщенное и необычайно красивое. Вечером оно сменяло цвет, превращалось в умиротворяющее действо, которое завораживало и внушало трепет, а ночью становилось порталом, огромным, насколько хватало глаз, и в нем находилось бессчетное количество точек и тех, кто жил на этих точках. Тех, кто тоже, запрокинув голову, смотрели в свой портал. Дни радовали светом, свежим ветром, ночи — теплом и таинственностью, близостью с собой. Все менялось ночью, потому что воскрешала надежда.
Теперь это была одна лишь пелена бирюзового цвета. Неотъемлемая часть земли. День перемежался с ночью, потому что таков был цикл.
Упрощение до крайности.
Упрощение до гадливости.
Нужно найти другой мир.
— Ненавижу его, — прошипел Малей, издали наблюдая за девушкой. - То, что он с ней сделал — это просто… Ее и нет теперь…
— Керр сказал, по-другому нельзя было, — возразил ему Фок с самым серьезным видом. — А дальше она сама так решила. Не так задумывалось.
— Плевать мне, что он там говорил! Он не лучше!
— С тобой спорить себе дороже. Дите ты еще. Все у тебя или так, или эдак, а середки не бывает.
— Ну и иди отсюда, — прошипел Малей, глядя на приятеля исподлобья. Фок, чуть улыбнувшись, покачал головой и отошел.
Это был его долг, Малея, следить за благополучием Эми. Он чувствовал за нее ответственность и так привязался к ней, что тяжело переживал разрыв. Он верил, что все можно исправить, но пока не знал, как именно. Пусть не было такого инструмента, с помощью которого он смог бы вынудить Корункана вернуть все на свои места. Сдаваться он не собирался. Сомнений тоже не было: сколько бы времени ни потребовалось, он сделает это. Пока же оставалось присматривать за ней, охранять и искать ответ.
