— Опасно? Почему? — Геральт погладил пальцами поверхность стола. — Даже в другом теле это будешь ты.

— Но я буду в состоянии свирепой ярости, — Регис, казалось, был слегка раздражен тем, что ведьмак не до конца понимал, о чем он говорит. — А ты лучше меня знаешь, что ярость нельзя контролировать. Если ты хоть раз видел обезумевшего вампира, то знаешь: в опасности будут все, кто окажется поблизости.

— И что будем делать? — приподнял бровь ведьмак. — Я бы не хотел, чтобы ты кинулся на меня с когтями…

— Я бы тоже не хотел, — выдохнул Регис. — И не только на тебя… Но не волнуйся, я все обдумал. Но, думаю, прежде чем мы начнем осуществлять мой план, тебе лучше увезти Диту в безопасное место.

— У нас есть на это время? — сухо уточнил Геральт.

— Думаю, да. Я все подготовлю к твоему возвращению.

Дита почувствовала, как в ушах заклокотала кровь. Она не могла здраво объяснить, что именно ее так задело в словах Региса, но чувство обиды и злости захлестнуло ее с головой. Женщина захлопнула книгу и хряпнула ею о стол:

— Ты слышал, Геральт? — спросила она у ведьмака, не обращая внимания на удивление, отразившееся на лице вампира. — Меня надо убрать куда подальше. Поехали в «Корво Бьянко». Остобрыд уже этот склеп!

И чувствуя себя последней пубертатной дурой, Дита гордо вскинула голову и вышла прочь.

***

— Объяснишь, что это было? — поинтересовался Геральт у хмурой Диты, когда они отъехали от кладбища на приличное расстояние.

Женщина не ответила. Она поняла, что повела себя как полная идиотка еще на Мер-Лашез. Дита даже заставила себя сквозь зубы попрощаться с помрачневшим Регисом, но на большее ее не хватило. Обиднее всего было то, что за собственными переживаниями и проблемами женщина совершенно забыла о том, что именно привело ведьмака в Боклер. Забыла о том, что Мильтона убил друг Региса, которого вампир и ведьмак сейчас пытались отыскать. И забыла, что, в принципе, Регис ее и приютил только потому, что она приехала с Геральтом.

— Не обращай внимания, — буркнула Дита, и не зная, что еще сказать, добавила. — Наверное, гормоны.

— Думаю, Регису от этого не легче, — резонно заметил ведьмак, некстати проявляя заботу о чести и достоинстве друга. — Он помог тебе, а ты фыркаешь, как дикая кошка, стоит чему-то пойти не по-твоему.

— Давай, пристыди меня, — Дита сильнее, чем требовалось, дернула поводья своей кобылки, и та возмущенно захрапела.

— Даже не подумаю, — отозвался Геральт, наблюдая за тем, как женщина успокаивает лошадь и поглаживает ее по шее, извиняясь. — Я живу достаточно долго, чтобы понимать, из-за чего у женщин бывают такие вот перепады настроения. Так вот в эту сферу я лезть не намерен. Напомню тебе только, что ему почти пятьсот лет и он не человек.

— Я умею контролировать порывы своего организма, — отмахнулась Дита. — И я знаю, как это выглядело. И я попрошу прощения при случае…

— Было бы неплохо, — голос ведьмака был совершенно спокоен.

Над Боклером горели розовые сумерки. Закатное солнце, еще не успевшее спрятаться за лазурными силуэтами гор, подсветило голубые небеса, придав им изумительный оттенок спелой малины. В низинках, заросших густым кустарником, начали скапливаться синеватые тени, в то время как дорога вспыхнула оранжевой лентой, вьющейся между зеленых холмов.

Геральт и Дита пустили лошадей карьером, обогнали тяжелый обоз, который тянула пара быков, и удалившись от скрипящей повозки на порядочное расстояние, дали кобылам передохнуть, заставив их перейти на размеренный шаг.

— А откуда у тебя деньги на починку куртки? — поинтересовалась Дита, чтобы хоть как-то развеять неловкое молчание.

— А я не сказал? У Марлены, которая была вихтом, оказалось припрятано солидное приданое, которым она со мной поделилась за то, что я снял с нее проклятие.

— И как ты это сделал? — теперь женщине стало любопытно.

— Ну, для начала пришлось выйти из укрытия и по своей воле сесть с ней за один стол. Это было первым условием проклятия. Конечно, добровольцев до меня не находилось. А потом нужно было поесть с ней, не используя ложку, и заставить ее захотеть взглянуть на свое отражение…

— Судя по тому, что ты рассказываешь, вихт этот — то еще страшилище, — Дита легонько ударила крапчатую в бока: лошадка увлеклась какими-то ягодами, растущими на низкорослых кустиках вдоль дороги и остановилась.

— Да уж, малоприятное зрелище было, — согласился ведьмак. — Ну, а теперь ты рассказывай, что там за история с народными яйцами и как ты вообще очутилась на кладбище у Региса.

Дита вздохнула, заставила свою кобылу поравняться с Плотвой Геральта, и начала свой рассказ. Так за разговорами они добрались до «Корво Бьянко», где кипела бурная деятельность.

Управляющий поместья, Варнава-Базиль, постарался на славу: за несколько дней винодельня изменилась до неузнаваемости. Кровавые потеки на стенах исчезли, все работники выглядели трезво и бодро, решетка в винный погреб была восстановлена и водружена на место. Он с достоинством показал Дите потрепанный дом, объяснив, что ремонт в данный момент упирается в финансовые неурядицы господина Геральта, но пообещал, что скоро «сударыня» не узнает «Корво Бьянко».

Марлена, которую Дита слегка побаивалась, тоже оказалась вполне милой старушкой с намеком на некогда выдающуюся красоту. Она говорила очень тихим голосом и называла Диту «доченькой». Геральт на ужин не остался, и, заявив Дите, чтобы она даже не думала выходить из поместья, умчался на Плотве в наступающую ночь.

Дита долго стояла во дворе, наблюдая за тем, как на небе одна за другой зажигаются звезды. С хозяйственного подворья, где жили работники и сам Варнава-Базиль, доносился пьяный смех и похабные шуточки.

К женщине подошел черно-белый кот и принялся тереться ей об ноги, громко мурлыча. Ветер колыхал листья плюща, ползущего по стене хозяйского дома, заставлял плясать пламя жаровен, дававших свет подворью. Тени в колышущемся свете складывались в причудливые узоры, настолько странные, что Дита старалась на них не смотреть, вслушиваясь в мурчание кота.

За спиной женщины скрипнула дверь:

— Доченька, пойдем, я на стол собрала. Покушаешь, — тихо позвала Марлена.

— Да, — нехотя отозвалась Дита, — иду.

Ужинали в почти полной тишине. Готовила Марлена действительно вкусно, поэтому Дита не удержалась от искренней похвалы:

— Жаркое просто невероятное! — сказала женщина, подкладывая себе на тарелку куски мяса и картофеля с большого блюда.

— Я рада, что смогла тебе угодить, доченька, — худенькая Марлена ела с истинно богатырским аппетитом, и ответить Дите смогла, лишь совершив могучее глотательное движение. — Пока я была вихтом, я сильно страдала от постоянного голода, — грустно проговорила она, — теперь сидеть за одним столом с человеком, который хвалит мою стряпню, для меня высшая награда. Спасибо Геральту, что решился снять проклятие.

— Да уж, — Дита запила жаркое водой из кубка, — у Геральта прямо талант находить тех, кто нуждается в его помощи.

— Ты чем-то расстроена, дочка?

— Нет, — женщина улыбнулась старушке, — просто устала. Вы покажите мне, где я смогу поспать?

— Конечно, — засуетилась Марлена, — Варнава-Базиль все подготовил, пойдем, пойдем…

Старуха поправила красную шерстяную юбку, подпоясанную белым фартуком, взяла со стола канделябр и быстро засеменила по скрипучим полам вглубь дома. Дита последовала за ней, разглядывая старинные потертые гобелены и выцветшие картины, на которых изображались сцены из жизни виноделов. Шаткая лестница привела женщину в просторную комнату, которую, очевидно, использовали здесь в качестве склада. Вдоль стен выстроились мешки, ящики, погнутые кастрюли и сковородки. Свернутые ковры вообще лежали посреди комнаты так, что через них приходилось переступать. Зато на кровати сверкали чистотой свежие простыни, а на полу у изголовья стоял очаровательный ночной горшок, разрисованный орнаментом в виде виноградных лоз.

— Если хочешь помыться, то я позову людей, они натаскают воды, — Марлена поставила канделябр на подоконник и посмотрела на Диту.