Регис взял ее лицо в ладони и внимательно осмотрел его:
— Ну, не сломали они тебе нос, а разбили, — мягко сказал он, — сейчас пойдем и починим твой нос, не плачь, милая. Будет твой нос как новенький.
Дита сидела на узкой лавке, заменявшей Регису кровать и пила какую-то странную настойку. Запаха она не чувствовала, как, впрочем, и всего носа, поэтому не могла сказать наверняка, насколько ужасным был вкус отвара, который вручил ей вампир.
— …Ну, собственно, гвардейцы меня и спасли. Геральта в городе нет, поэтому я и решила, что надо ехать к тебе, поэтому и соврала, что ты мой муж, — закончила женщина свой печальный рассказ. Она сильно гнусавила из-за расквашенного носа, и подозревала, что звучит весьма забавно, но Регис ни разу не улыбнулся, за что Дита была ему благодарна.
— Ты правильно решила, — Регис сидел рядом на стуле, на коленях у вампира лежала книга, но он не перелистнул ни единой страницы с тех пор, как взял ее. — Отчасти приключившееся с тобой и моя вина. Я позаботился о том, чтобы присмотреть за Геральтом, и просто не подумал о тебе, ошибочно рассудив, что в гостинице ты будешь в безопасности.
— Ты же не мог знать, что меня оттуда выгонят, как только Геральт сделает шаг за порог, — Дита облокотилась на высокую подушку и, наверное, в пятый раз попробовала отставить чашку с гадким отваром.
Регис слегка нахмурился:
— Я все-таки вынужден настаивать на том, чтобы ты допила его до конца. Тебе нужно успокоить нервы после случившегося. Умиротворенное состояние и крепкий сон — основополагающие факторы успешного излечения после таких вот приключений, — он протянул руку и легонько подтолкнул кружку ко рту женщины.
Дита сделала глоток и поморщилась.
— Но нет худа без добра, — не разжимая губ, улыбнулся Регис, — во всяком случае, теперь ты перестала содрогаться от страха при каждом моем прикосновении. Более того, мы весьма непринужденно перешли на «ты».
— Да не от страха я содрогалась, — Дита решительно поставила кружку на каменный пол.
Вампир проследил за ее движением, но ничего не сказал, только встал, подхватил посудину, книгу и отошел к столу. Повернувшись к Дите спиной, Регис перебирал какие-то бумаги, шуршал листами книг, изредка демонстрируя притихшей гостье свой сосредоточенный профиль. Потрескивали свечи, их свет метался по каменным стенам, но был не в силах разогнать вечный мрак, притаившийся в углах склепа. Дита почувствовала, как испуг постепенно развеивается, уступая место спокойствию, чувству безопасности.
— Регис, — тихонько позвала женщина.
— Да, — вампир повернулся и сделал несколько шагов по направлению к ней.
— А суккуб… это рогатая демоница такая? — неожиданно для самой себя, спросила Дита.
Регис подошел к женщине, сел на край лавки, взял ее руку в свою (сердце у Диты тут же бешено заколотилось), улыбнулся, как обычно, не разжимая губ, и пробормотал:
— Геральт, Геральт… — а потом спросил, пристально глядя своей собеседнице прямо в глаза: — Ну расскажи мне, милая Дита, что тебе известно по части суккубов?
Комментарий к 6. Яйца, деньги, два ножа
Как-то автор не вписывается в размер миди… ( озадаченно почесывает затылок).
========== 7. Его Величество Кошмар ==========
Ей снился беспорядочный набор случайных образов. Страшных образов. Она пыталась проснуться, чтобы высвободиться из этого пугающего калейдоскопа событий, картин, фантазий, но выпитое успокоительное не давало этого сделать…
Дита видела себя и Яна, они стояли в Костнице. Ян сжимал в руках бутылку вина, а потом она вырвалась из его пальцев и ударилась о потолок. Алые струи полились на лицо женщины, она слегка приоткрыла губы и вместо кисловатого вкуса вина ощутила соленую кровь. Ян засмеялся, глядя на то, как она падает… Миг, и Дита отрешенно смотрит на собственное тело, лежащее на каменном полу, сплошь залитом запекающейся кровью. Над ней стоит скелет, страшный скелет с окровавленными фалангами…
Видение растворилось в цветном водовороте. Краски смешались, но снова обрели форму. Рогатая демоница медленно ползла к ней, широко раскрыв кошачьи глаза с вертикальными зрачками, губы суккуба были приоткрыты, за ними поблескивали страшные клыки. Дита попыталась отползти от чудовища, но оно лишь захохотало грудным тяжелым смехом, приближаясь все ближе и ближе…
А потом перед глазами возник грязный переулок Боклера. Смеялась сумасшедшая женщина. Она заливалась хохотом, тыча пальцем в тело Диты. Одежды на теле не было, был только тупой нож, торчащий из живота, и лужа крови, растекающаяся по грязной мостовой. Подбежала ободранная кошка и начала пить кровь… Дита зашлась в беззвучном крике.
Чьи-то руки крепко схватили ее за плечи и встряхнули. Дита почувствовала горький запах полыни, смешанный с чем-то еще. Кошка, пьющая кровь, подняла голову, посмотрела на умирающую женщину и засмеялась…
— Дита, Дита, милая, проснись, — кто-то продолжал трясти ее, уговаривая проснуться, но она не могла проснуться. После смерти не просыпаются.
— Дита!
Голова женщины дернулась и больно ударилась о каменную стену. Она открыла глаза и увидела черные глаза Региса. Дита не могла чувствовать запаха, но во рту ощущала полынную горечь. Она запустила пальцы в волосы вампира и нашла его губы. Он не отстранился, наоборот, обнял ее, прижал к себе. Женщина почувствовала, как отступает кошмар, как исчезают, растворяются в небытие демоница, страшный скелет, смеющаяся кошка. Остались столько его губы, мягкие, настоящие, живые. Его руки, которые крепко держат ее, не отпускают обратно туда, в царство ужаса.
— Дита… Девочка…
Просто слова, но после них женщину обуял страх, она знала, что если Регис сейчас уйдет, то она снова окажется на каменном полу, умирающей. Она снова ощутит могильный холод и то, как с легким покалыванием в кончиках пальцев ее оставляет жизнь. Нельзя было его отпускать, надо было удержать…
— Ничего, — прошептала она, лишь на миг оставляя его губы. — Ничего, это сон. Во сне все можно…
И снова поцеловала, прижалась к Регису, который впился ногтями в ее спину.
Последнее, что потом смогла вспомнить Дита, был треск рвущейся ткани…
***
Дита очень плохо помнила, как это — проснуться с похмельем. Она напивалась лишь два раза в жизни, и последний из них был лет десять назад. Но пересохшие губы, горький вкус во рту, нос, который по-прежнему отказывался дышать и ощущать запахи — напомнили ей о тех неприятных моментах. Единственное, что отличало это пробуждение от тех, так это то, что у Диты ничего не болело. Совершенно ничего.
С похмелья обычно болит, кружится тяжелая голова, но Дита сама поразилась тому, насколько ясным было ее сознание. Более того, у нее не болели ни ноги, ни спина, которые досаждали ей последние дни. Сев на узкой жесткой койке, женщина протерла залипшие после сна глаза и осмотрелась. В склепе все было по-прежнему: потрескивая, горели свечи, на небольшом столике лежала покосившаяся гора книг, блестел медный бок перегонного аппарата, который Дита не заметила во время прошлого посещения… Не хватало только хозяина.
Женщина сразу вспомнила череду жутких кошмаров, которые затягивали ее, будто в омут, пока не появился Регис. Дита посмотрела на собственную голую грудь и ее нервно передернуло: ложилась спать она в рубашке и трусах. Это женщина помнила отчетливо, потому что она долго не могла развязать корсет, и Регис ей помог справиться со шнурками, а после положил вещицу на продолговатую тумбу, вместе с испачканным беретом и бриджами. Корсет, бриджи и берет были на месте, а заляпанной кровью рубашки не было. Зато на кровати в ногах у Диты лежала мужская сорочка черного цвета.
Женщина натянула одежку, влезла в сапоги и прошлась по склепу, пытаясь припомнить, что же случилось ночью. Но ее воспоминания обрывались на моменте поцелуя, который вполне мог бы быть сном, если бы не дурацкая рубашка.
Дверь, ведущая в темный коридор, была открыта, а сам проход освещался закрепленным на стене факелом. Хрустя мелкой каменной крошкой, которой был сплошь засыпан пол небольшого тоннеля, Дита выбралась из склепа и окунулась в теплый туссентский полдень.
