— Я-то поняла, — женщина отрешенно посмотрела на вход в подвал. Ей казалось, что оттуда несло смертью даже больше, чем от лежащих вокруг трупов. — Боюсь только, Геральт, что если тебя что-то убьет и выйдет оттуда, то и мне жить останется недолго. Оно почует меня и…
Ведьмак горько усмехнулся:
— Понимаешь уже, значит… Иди, прячься, — он легонько подтолкнул женщину в спину, а сам вошел в винный погреб «Корво Бьянко».
На ватных ногах Дита добралась до бочек, выбрала самую крепкую на вид, и уселась на нее сверху, даже не подумав прятаться. У большинства погибших гвардейцев были разорваны глотки, у одного — почти оторвана рука. Конечно, тварь, которая сделала такое с доброй дюжиной здоровых мужиков учует и прикончит ее, если только ведьмак не преуспеет.
Из подвала донесся пронзительный вопль, скорее всего женский, а потом звук глухого удара. Дита вздрогнула и вскочила с бочки. Снова кто-то завизжал, а потом женщина отчетливо услышала взрыв и глухие удары, которые издает падающее дерево.
— Да чтоб тебя! — Дита подошла к первому попавшемуся трупу: в руке он сжимал меч, совершенно чистый, учитывая, что сам мертвец едва не расстался с рукой.
С некоторым усилием, женщина извлекла тяжелый клинок из руки мертвого гвардейца, но в памяти всплыло наставление ее руководителя по рукопашному бою: «Никогда не бери оружие, которым не умеешь пользоваться, иначе его обратят против тебя». Поэтому, поколебавшись, Дита бросила меч и шагнула в грохочущее нутро погреба с голыми руками.
Жуткий вопль заставил каменные стены задрожать, а Диту испуганно вжаться в стену. Снова что-то громыхнуло, а после стало очень тихо…
— Задела, сука…
Женщина едва удержалась от того, чтобы завизжать на радостях, она отлипла от сырой стены и побежала к Геральту.
Ведьмак сидел на каменном полу в окружении живописного беспорядка и зажимал рану на руке, из которой сочилась слабая алая струйка. В дальнем углу погреба на груде разбитых винных бочонков лежал труп бледно-серой женоподобной твари, буквально разрубленной пополам ударом ведьмачьего клинка. Осколок разбитого фонаря хрустнул под сапогом Диты.
— Я же сказал, чтобы ты сюда не лезла, — сердито рявкнул Геральт, подняв глаза на женщину.
— А ты бы тут истекал кровью? — вскинула брови Дита и подбежала к раненому ведьмаку. — Чем тебе помочь?
— В седельной сумке Плотвы, той, что слева, лежат бинты и эликсиры. Возьми это все и возвращайся — поможешь мне перевязать руку.
— Угу! — напрочь забыв о неудобной одежде и усталости, женщина побежала прочь из погреба.
Лошади нашлись там же, где их и оставили — у ворот «Корво Бьянко». Плотва недовольно всхрапнула, когда женщина подошла к ней и принялась копошиться в седельных сумках. Несколько раз чувствительно получив по лицу хвостом, Дита, наконец нашла все необходимое и, спотыкаясь на неровных камнях, вернулась к ведьмаку. Геральт уже встал и, все еще зажимая рану на руке, осматривал расчлененное тело, которое Дита даже не заметила сразу. Труп был разложен на широком столе, в нише, куда она и не подумала бы заглянуть.
— Принесла все? — не оборачиваясь спросил ведьмак.
— Да, конечно, — Дита поставила звякнувший кошель на стол с телом (в любом случае, усопшему уже было все равно) и помогла Геральту стащить перевязь с мечами, а потом и куртку.
Послушно следуя инструкциям ведьмака, женщина разорвала рукав его рубахи, аккуратно промыла длинный разрез, тянущийся от локтевого сустава до запястного, содержимым одного из пузырьков, а затем плотно перебинтовала. Геральт тем временем влил в себя содержимое другой склянки. Взглянув на его лицо, Дита осторожно поинтересовалась, не перепутал ли случайно ведьмак полезное лекарство со смертельным ядом.
— Нет, все нормально. — ответил Геральт, хотя судя по его бледному лицу с выпирающими и налившимися венами, нормально было далеко не все. — Это чтобы остановить кровотечение и предотвратить заражение.
— А что это была за тварь? — спросила женщина, подавая ведьмаку куртку.
— Упырица, — Геральт придирчиво осмотрел разорванный рукав, — курва, а не брукса, такую вещь испортила.
— Слушай, а они всегда голыми ходят? — Дита набралась смелости и подошла поближе к поверженному чудовищу: упырица-брукса во всех анатомических подробностях была копией нормальной женщины, разве что мерзко-серого цвета, с длинными черными когтями и страшной мордой.
— Ну, когда обращаются — да, — Геральт подошел к женщине и задумчиво посмотрел на мертвую упырицу. — А вообще они имеют вид обыкновенной женщины. Я ее, кстати, видел в «Куролиске», когда ты спала. Она подслушала наш с Мильтоном разговор, поэтому и пришла сюда, что-то ее заинтересовало в трупе… Видимо, третья рука.
— Какая третья рука? — Дита уставилась на нездоровую физиономию Геральта, уверенная в том, что от жуткого зелья, которое выпил ведьмак, у него помутилось в голове.
— Пойди сама посмотри, — пожал плечами мужчина, доставая кинжал из ножен, прикрепленных к поясу: он все еще выглядел преотвратно, хотя и сумел самостоятельно одеться. — А я кое-что возьму с трупа, алхимики неплохо платят за железы…
— Ты ее расчленять тут собрался? — в ужасе спросила женщина, отступая за спину Геральта, склонившегося над мертвой бруксой.
— Она не будет возражать, — спокойно ответил ведьмак и вогнал нож в тело упырицы. Лезвие с неприятным хлюпаньем вошло в серую плоть, и Дита поспешила к трупу менее свежему, зато снабженному запасными руками, если Геральт был прав.
Третья рука действительно была. И она слабо дергалась, несмотря на то, что труп выловили еще утром, а до этого момента он уже был мертв некоторое время. Дита слабо себе представляла, как кто-то может жить, будучи четвертованным. На пальце, увенчанным заостренными ногтем, поблескивал массивный перстень, а из кисти сочилась кровь.
— Какая-то это неправильная рука, — сделала неутешительный вывод Дита, стараясь не слушать неприятный хруст и треск разрываемой плоти, раздающийся за ее спиной.
Ведьмак ответил не сразу, сперва он, судя по звукам, что-то выдрал из тела упырицы и плюхнул это на пол:
— Мне тоже так показалось. Этого типа убили уже довольно давно, сама видишь, в воде он здорово распух, а рука живая… Кстати, брукса ей интересовалась.
— Хочешь сказать, она подслушала тебя в таверне, а потом примчалась сюда быстрее нас и перебила кучу людей ради этой руки? — женщина не удержалась и повернулась к Геральту, который, к счастью, уже закончил глумиться над телом бруксы и старательно вытирал руки и кинжал куском какой-то засаленной тряпки.
— Не думаю, что ее заинтересовал кошелек с флоренами в его глотке.
— Флорены — это деньги? — уточнила Дита.
— Да, причем там собраны монеты разных лет и разных провинций Нильфгаарда, — Геральт спрятал кинжал, подошел к своему кошелю, достал оттуда пустую склянку и вернулся к интересующим его органам бруксы, которые бесформенной кучкой лежали на полу.
— Прямо какое-то ритуальное убийство, — женщина поймала себя на том, что уже почти равнодушно наблюдает за тем, как ведьмак старательно запихивает окровавленные куски упыриной плоти в бутылочку и деловито утрамбовывает их пальцем.
— Да, похоже на то, — Геральт заткнул склянку пробкой. — А теперь давай собираться и ехать отсюда. Нужно доложить княгине о том, что здесь произошло, а еще успеть продать голову Голиафа и вот это, — ведьмак потряс бутылочкой перед носом Диты, — пока оно все не протухло.
— У вас платят за такую гадость? — наморщила нос Дита, следуя за Геральтом, который подхватил свои пожитки, шевелящуюся руку и кошель с флоренами, извлеченный из горла трупа.
— Еще как, — не оборачиваясь, ответил ведьмак. — Или ты думаешь, что все алхимики охотятся за бруксами, чтобы добыть кое-что из их желез, а все странствующие рыцари убили тех великанов, чьи головы хранятся у них в ледниках?
— Везде ложь, везде обман, — вздохнула женщина.
Они вышли из полутемного погреба навстречу палящему солнцу. Воронье уже добралось до тел, и теперь черные птицы деловито выклевывали глаза у трупов. Дита старалась не смотреть на эту страшную картину, но получалось у нее плохо. Заметив, что его спутница замешкалась, Геральт вернулся и приобнял женщину за плечи:
