- Принесите ему поесть, Брэдшо, и бутылку пива из офицерской столовой. Старика мы пока задержим. Любопытная фигура.

Пока Брэдшо выполнял указание, старший вызвал еще одного офицера.

- Гейтсхед, - сказал он, - позвоните в генштаб, пусть возьмут садовника в монастыре, что на вершине холма, и сообщат нам.

Офицер козырнул и вышел, а через несколько минут старику принесли поднос с горячей едой, большую бутылку пива и оставили его одного в уголке комнаты. И уж он воздал должное угощению, оказал честь и себе, и своему графству.

Тем временем офицеры погрузились в свои дела. В комнату то и дело входили и выходили, разглядывали карты, неистово звонили телефоны. Гастрономическим операциям старого Сэма они не мешали. Он дочиста вымакал столовские судки и выпил все пиво до капли. Старший офицер не забыл предложить ему сигарету, но Сэм ответил:

- Премного благодарен, только я уж лучше трубочку.

- А, ну-ну. Дымите.

Он закурил, и клубы самосади заполнили комнату. Кто-то открыл второе окно, а молодой офицер, тот, который первым с ним заговорил, глянув на него, вдруг воскликнул:

- Не виновен, честное слово, не виновен! Такого табака нигде, кроме Норфолка, не сыщешь.

Прошел, должно быть, час, когда появился еще один офицер.

- Депеша из генштаба, сэр, - доложил он.

- Ну?

- Садовник из монастыря святой Элоизы арестован, есть все основания полагать, что это небезызвестный Пауль Юпертс.

Полковник поднялся и так и просиял весь. Он подошел к старому Сэму и потряс его руку.

- Мистер Гейтс, какой же вы молодец! Вы и представить себе не можете, что вы для нас сделали. Ваша честь восстановлена. Благодарное правительство, вероятно, отметит вас пятью шиллингами или крестом Виктории, или другой наградой. А пока - что могу сделать для вас лично я?

Старый Сэм почесал подбородок.

- Я хочу вернуться домой, - сказал он.

- Что ж, даже это можно устроить.

- Я хочу поспеть к чаю.

- В какое время вы пьете чай?

- В пять или около того.

- Ясно.

Добрая улыбка промелькнула в глазах полковника. Он повернулся к офицеру, стоявшему у стола, и спросил:

- Рейкс, кто-нибудь летит сегодня через пролив с донесением?

- Да, сэр, - ответил тот. - Капитан Дженнингс вылетает в три.

- Попросите его ко мне. Через десять минут вошел молодой человек в форме летного офицера.

- А, Дженнингс, - обратился к нему полковник, - тут есть одно дельце. Оно касается чести британской армии. Мой друг, вот он, Сэм Гейтс, прибыл из Хэлвешэма в Норфолке, чтобы передать нам важное сообщение. Я обещал ему, что он вернется домой к чаю. Вы можете взять пассажира?

Молодой человек вскинул голову и засмеялся.

- Господи! - воскликнул он. - Вот это дед! Да, пожалуй, смогу. Где это захолустье?

Достали большую карту военно-геодезического управления (отобранную у немецкого офицера), и молодой человек внимательно ее изучил.

Ровно в три часа старый Сэм, став теперь чем-то вроде героя, и довольный, что избежал неловкости, связанной с этим новым для него положением, опять устремился на "эроплане" в небо.

Без двадцати пять он высадился посреди брюквенного поля мистера Доджа. Веселый молодой человек пожал ему руку и полетел дальше, в глубь страны. Старый Сэм сел на землю и осмотрел поле.

- Хорошенькое дельце, доложу я вам, - пробормотал он и глянул вдоль рядов нетронутого турнепса. У него было в запасе еще двадцать минут, и он не спеша пошел вдоль грядки, которую начал утром, и закончил ее. Затем собрал инвентарь и двинулся домой.

Когда он огибал луг Стилуэя, из рощицы появилась с корзинкой на руке его племянница.

- Ну, дядя, - опять спросила она, - какие ноости?

И вот тут-то старый Сэм разошелся не на шутку.

- Ноости! - взорвался он. - Ноости! Чертова девчонка! Какие тут могут быть "ноости"? Шестьдесят девять лет живу я в этих краях, мотыжу, полю да присматриваю за овцами Чарли Доджа. Неужто я похож на этих людей из книжек, у которых что ни день, то и "ноости"! Или мало мне, что заработка хватает на хлеб и стакан пива и есть где приклонить голову, чтобы еще хотеть "ноостей", "ноостей", "ноостей"! Пойми ты наконец, половина всех бед в мире из-за них. Дьявол их забери, эти "ноости"!

И, повернувшись к девчонке спиной, пошел, пыхая трубкой, вверх по склону.