– Да так… Мелькнула информация, что год назад кувшины интересные нашли с изображением динозавров, а в музее их не выставили. Вот хочу посмотреть почему: просто не стоят особого внимания или «не соответствуют» по каким-то параметрам, – улыбнулся он.

Рихард понял, о чем говорил Давид, и кивнул. Кому как не археологам было знать, что лишь десятая часть всего, что когда-либо было найдено, выставлена на обозрение. Все остальное хранилось в бездонных хранилищах. Некоторые вещи, безусловно, были бы попросту неинтересны посетителям. Но были и те, о которых широкая общественность никогда не узнает хотя бы потому, что эти «неудобные» находки никак не желали вписываться в официальную версию науки.

– Ну да, – согласился с ними Эндрю. – Камни Ики же объявили подделкой, потому что «не вписываются». Я слышал, что и музей, в котором они хранились, закрыли недавно. А тут находки, видно, решили и совсем не выставлять напоказ.

Эндрю вздохнул и потянулся.

– Давайте выпьем, – сказал он.

– Я же говорю, мне вставать завтра рано, – снова запротестовал Давид, глядя, как Хосе подвигает к нему наполненную рюмку.

– Нет, нет, за это нужно выпить, – загадочно улыбнулся Рихард. – Просто нельзя отказаться.

Давид приподнял бровь и улыбнулся в ответ.

– Ну?

– Чтобы искать – так Эльдорадо, чтоб откопать – так Атлантиду! – пошутил тот.

Давид рассмеялся и взял предложенную рюмку.

– Ладно, чуть-чуть можно. Ход твоих мыслей мне определенно нравится, – подмигнул он и выпил.

========== Глава 2 ==========

Поскольку застолье накануне вечером одной рюмкой не ограничилось, сон Давида был весьма беспокойным. Он ворочался с боку на бок и даже просыпался, чтобы выпить воды. Крепкий сон пришел под утро.

Давид сидел на берегу океана. Небольшие волны с шумом ударялись о берег и отбегали назад, обдавая брызгами крупную гальку и оставляя в воздухе запах соли и йода. Вокруг, насколько хватало глаз, не было ни души, но его это не беспокоило. Он сидел, с восхищением глядя на вылезающее из-за горизонта солнце.

– Здравствуй, Давид, – раздался сзади приятный женский голос.

Давид не слышал шагов и поэтому обернулся с некоторой тревогой.

– Привет, – ответил он возвышавшейся над ним незнакомке.

Он с интересом обвел взглядом изящную фигуру, облаченную в белую полупрозрачную ткань.

– Откуда ты знаешь мое имя? – улыбнулся он.

– Я знаю о тебе все. Я выбрала тебя, – голос незнакомки был ласковым, а взгляд внимательным, пронизывающим.

Давид, услышав это, мечтательно улыбнулся. Он даже не знал, какой из вопросов ему хочется задать больше, поэтому он решил пока не спрашивать ничего вообще.

Давид молча наблюдал за ней, разглядывая правильные, но резкие черты лица, смотрел, как ветер играет с ее длинными темно–коричневыми волосами, а восходящее утреннее солнце, запутавшись в локонах, придает им легкий рыжеватый оттенок. Лишь умные, полные неведомого знания глаза портили романтический настрой и заставляли задуматься.

Незнакомка решила прервать затянувшуюся паузу.

– Можешь называть меня Вецена. У меня много имен, но это одно из тех, которые люди могут произнести правильно.

– Я рад встретить тебя, Вецена, – постарался быть вежливым Давид, понимая, что молчать дальше просто неприлично.

В данный момент его почему-то не волновало, что она, судя по ее заявлению, себя к людям не относила. Он встал и протянул ей руку. Вецена никак не отреагировала на его жест. Давиду оставалось лишь сконфуженно улыбнуться.

– Я тоже рада. Мне наконец-то повезло найти человека, сознание которого способно выдержать мое присутствие.

– О чем ты? – Давид посмотрел на нее с недоверием, слегка прищурив глаза.

– Ты сейчас спишь, а я проецирую свой образ в твое сознание. Я разговариваю с тобой, используя привычные тебе понятия и названия. Так тебе будет легче понимать меня. Подобный контакт наладить довольно тяжело, но у меня не было другого выхода, – объяснила Вецена. – Во сне некоторые люди воспринимали мое присутствие нормально, но когда я касалась их сознания во время бодрствования, они лишались рассудка или же просто думали, что начинают сходить с ума. Я чувствую, что ты справишься.

– Кто ты? И что тебе от меня нужно? – спросил он.

В глазах Давида потух огонек восхищения и появилась настороженность.

То, что начиналось как волшебная, романтическая сказка, грозило обернуться сумасшествием. Подобная перспектива его совсем не радовала.

– Мне нужна твоя помощь. Обещаю, награда будет щедрой. Сверх любых твоих ожиданий…

Кто-то тряс Давида за плечо и начал стягивать покрывало.

– Давид, просыпайся! Сам вчера бурчал, что у тебя дела с утра, а будильник поставить забыл?

– А! – Давид открыл глаза, а затем сел на кровати, беспокойно оглядываясь.

– Вставай, говорю, встречу свою проспишь, – широко улыбнулся Хосе. – Что с тобой?

– Да так… Приснится же такое… – Давид помотал головой.

Голова в «благодарность» отозвалась болью.

***

День был изнуряюще–жарким, в небе не было ни одной тучки, чтобы хоть на мгновение скрыть палящее солнце. Давид и Рихард из-под натянутого тента наблюдали за рабочими. Низкорослые загорелые перуанцы копали землю, просеивали ее, выискивая мелкие предметы. В углу тента сидел Эндрю, и, сдвинув очки на кончик носа, зарисовывал первые находки: маленькую глиняную статуэтку и осколок большой чаши.

Вернувшись из музея, Давид рассказал друзьям, что его ожидания не оправдались. Теперь он сидел с выражением некоторого разочарования на лице и делал необходимые записи. Его никак не хотели покидать воспоминания о виденном сне, и он периодически откладывал рабочий журнал и возвращался мыслями к темноволосой красавице. Его удивляла необычность этого сна: он был очень ярким и живым. Присутствие же девушки в этом сне было как раз таки очень даже естественным. Давид подумал, что начинает сказываться отсутствие женского внимания.

Месяц назад, когда он еще находился в Лондоне, его бросила девушка. Сейчас Давид старался не вспоминать о последней неделе их совместной жизни. Узнав о том, что он собирается в Перу, Кэрри расстроилась и пыталась отговорить его участвовать в этой экспедиции. Это время запомнилось ему слезами и ультиматумами.

Думая о Кэрри, Давид предпочитал вынимать из памяти более приятные эпизоды. Он любил вспоминать, как зимними вечерами они сидели возле камина, и пили глинтвейн. Давид любил прилечь на диван и положить голову ей на колени. Он наслаждался тем, как она перебирает пальцами его волосы. Кэрри с удовольствием слушала его рассказы о разных исторических событиях, делилась с ним своими надеждами и творческими планами.

В этот раз планы Давида шли вразрез с ее собственными. В итоге, после двухлетнего совместного проживания, она просто собрала вещи и ушла, на прощание сказав, что не собирается его ждать из очередной поездки. Кэрри считала, что ей, как художнице, для того чтобы творить, нужна страсть и эмоции, а он, по ее мнению, мог предложить лишь виртуальное общение и долгие месяцы ожидания.

Местные, перуанские, девушки Давида не привлекали, а знакомиться с симпатичными туристками он не торопился.

Давид выпил воды из фляги, намочил платок и протер лицо, затем провел мокрой рукой по темным коротким волосам. Ему начинало казаться, что он потихоньку привыкает к такой погоде. Поменьше двигаться и побольше пить: если следовать этим советам, то жара переставала казаться пыткой. Поначалу на высоте около трех с половиной тысяч метров над уровнем моря ко всем «прелестям» добавлялась еще и нехватка кислорода, но постепенно организм адаптировался.

Спустя некоторое время Давид обратил внимание, что рабочие побросали лопаты и собрались в одном месте, с интересом что-то рассматривая. Один из них повернулся и крикнул на испанском. Давид знал этот язык плохо и слов не разобрал, но понял, что они что-то нашли. Он толкнул в бок задремавшего на жаре Рихарда.