– Среди них и кобели встречаются, самцы то есть. – не удержался Сергей. – Что до штыка, то загляни к Кузнецу на мост, знаешь? Он сделает в лучшем виде, и не штампованное дерьмо, как у тебя, а кованый, из хорошей стали.

– Знаю, конечно. – уныло кивнул Петюня. – И какие у него цены – тоже знаю. Да и когда ещё я туда доберусь…

– Слюшай, дарагой, зачем добираться, а? – Ваха хлопнул челнока по плечу так, что тот едва устоял на ногах.

– У нас на Кордоне свой кузнец! Кинжалы делает, топоры делает, наконечники. Арбалеты тоже делает, хорошие, с колёсиками! Исправит твой эСКаэС, мамой клянусь! А мы с Бичом пока посидим, побазарим…

– …чачи выпьем. – закончил мысль Сергей. – Ладно, уболтал, чёрт языкастый. Петюня, отвязывай своего Моисея и пошли. И нечего облизываться на шипомордников, не наша добыча!

– Да я и не спорю… – вздохнул челнок. – Только, знал бы ты, Бич, как они идут сейчас на ВДНх! Давеча один тамошний знакомец весточку прислал: «всё, мол, что привезёшь – куплю!» У них бум на чернолесские ингредиенты.

– Сгубит тебя жадность, Петюня. Где ты – а где ВДНХ? Пока доберёшься, десять раз сожрут.

– С чего мне-то туда тащиться? Есть люди, возьмут и заплатят хорошо… Ты, если что, имей в виду, Бич, лады?

– Что имею, то и введу. – усмехнулся егерь. – Шагай уже, коммерсант!

Общежитие поразило Егора своим запущенным видом. Когда-то администрация не пожалела средств, украсив стены декоративными панелями из пластика. Теперь на месте уничтоженного плесенью евровеликолепия осталась облупившаяся извёстка, покрытая неопрятными потёками. О былой роскоши напоминал, разве что, дубовый паркет и деревянные оконные рамы, которые, по счастью, не успели заменить пластиковыми стеклопакетами.

Лесное море, плещущееся у подножия красных, имперского гранита, колонн, не делало попыток проникнуть внутрь Главного Здания МГУ. В его стенах люди не страдали от Лесной Аллергии, грозного синдрома, тридцать лет назад изгнавшего жителей мегаполиса за МКАД, и с тех пор успешно противостоящего попыткам вернуть утраченное.

Подобных «экстерриториальных» клочков прежней Москвы в границах Леса было четыре – если считать Кремль, о котором Егору успели поведать несколько леденящих кровь историй. На Северном Речном вокзале располагался перевалочный пункт для тех, кто перемещался между Лесом и внешним миром – «Замкадьем», как называли его лесовики, следуя традиции, возникшей задолго до Зелёного Прилива. На ВДНХ раскинулся самый большой рынок Леса, охотно посещаемый и коммерсантами из-за МКАД. Через его лавки, склады и торговые фактории шёл весь оборот товаров центральных, северных и восточных территорий, от Кузьминок до западной кромки Большого Болота. А вот переселенцев на ВДНХ было немного – страдающим даже лёгкими формами Лесной Аллергии непросто выдержать пеший переход по Ярославке. К тому же, по реке намного проще добраться до МГУ и Полян Серебряного Бора и Коломенского, куда стремились восемь из десяти приезжих.

Эти сведения Егор почерпнул из буклета, выданного в приёмной комиссии. Как и обещал секретарь, с размещением в общежитии проблем не возникло. Предъявив направление, молодой человек взял ключ у дежурной по этажу, пожилой бесформенной тётки в синем халате и войлочных тапках, и отправился обживать новое обиталище. Население Главного здания МГУ – в просторечии ГЗ – с доприливных времён сократилось чуть ли не вдесятеро, так что, при желании, можно было получить в единоличное пользование квартирку из двух комнат. Кухни, правда, не было – она располагалась в дальнем конце коридора, общая для всех обитателей этажа.

Помещение тонуло в полумраке. Верхний свет не горел, а настольной лампы с треснутым абажуром из зелёного стекла едва хватало на то, чтобы осветить открытую книгу и чуть-чуть её владелицу. Девушка сидела вполоборота, и вытертая до белизны клеёнка, свисающая со стола, не скрывала круглых, соблазнительно гладких коленок.

– Можно воспользоваться вашим чайником? А то у меня пока нет своего.

Хозяйка книги подняла на пришельца глаза и, помедлив, выпрямилась на табурете. Егор машинально отметил, что незнакомка не заморачивается бюстгальтерами – тёмные ореолы сосков легкомысленно просвечивают сквозь тончайшую, почти прозрачную ткань топика.

Девушка приветливо улыбнулась.

– Новенький, что ли?

– Да, только заселился. Вот, купил в буфете пару булочек, но не хочется всухомятку…

Улыбка у неё была очаровательной – с задорными ямочками на щеках.

Девица встала (Егор испытал лёгкое потрясение, убедившись, что выражение «ноги от ушей» вовсе не фигура речи) и щёлкнула выключателем.

Это было второе потрясение: при ярком свете обнаружилось, что её кожа, безупречно матовая, безупречно гладкая, не кожа, а мечта производителя рекламы косметических средств, имеет легкий зеленоватый отлив. Глаза оказались под стать коже: ярко-зелёные, с радиальными лучиками. В сочетании с блондинистой, редкой густоты гривой – эффект умопомрачительный.

– Удивлены? – девица усмехнулась. – Да, я из местных. «Золотые Леса», слышали?

И подняла руку, демонстрируя тонкое, немыслимого изящества запястье, украшенное кожаным браслетом с узором в виде переплетающихся листьев и стеблей. В электрическом свете узор отливал золотом.

Егор едва нашёл в себе силы, чтобы кивнуть.

– Вообще-то я не здесь живу, а в посёлке рядом со смотровой площадкой. Сюда заглянула навестить подруг и вот, засиделась…

– Кхм… так я насчёт чая?

– Вон титан, наливайте. Заварка есть?

Большой никелированный бак стоял на столе, в углу кухни. В нижней части имелся блестящий металлический краник, из которого в подставленное блюдце падали редкие капли.

– Осторожно, горячо!

Предупреждение запоздало. Егор зашипел, дуя на пальцы – бак был разогрет почти до ста градусов. Это подтверждала и шкала термометра, вмонтированного рядом с длинной, во всю высоту бака водомерной трубкой. На облупленной жестяной табличке значилось: «Кировский завод «Электробытприбор».

– Ну и чудище! А электрических чайников здесь нет?

– Комендант запрещает держать их в комнатах, боится пожара. Так ребята делают бульбуляторы.

– Бульбу… что?

– Вы как ребёнок! – рассмеялась девица. Смёх у неё был мелодичный, звонкий, словно разом зазвучало множество хрустальных колокольчиков.

– Всё-то вам, замкадышам, надо объяснять! Берёте два безопасных лезвия… знаете, что это такое? Прикрепляете к каждому проводок, прокладываете между ними спички – только головки не забудьте обломить, с вас ведь станется! Потом обматываете нитками, опускаете в стакан, а кончики проводков – в розетку.

От такого инженерного креатива Егор слегка завис.

– И… кхм… работает? Бульбулятор?

– Ещё как! За полминуты литровую банку кипятит. Но если комендант застукает – такой скандал устроит, ужас! А вообще, тут полно старья. Нормальная техника не действует, выкручиваются, кто как может.

– А откуда его берут, это старьё?

– Да откуда угодно! Хотя бы с подвальных складов. Знаете, какие они здесь? Там и бомбоубежища – огромные, на случай ядерной войны. В них полно припасов, закладывали ещё лет сто назад.

Егор вспомнил хохла-прапора с его собранием военного антиквариата.

– Знаю, выдали сегодня кое-что, как раз оттуда.

– А на нижнем уровне ядерный реактор! – с таинственным видом поведала зеленокожая.

– Ядерный реактор? Да ладно, быть того не может!

– Не может, значит? – в голосе собеседницы звучала обида. – Да что вы говорите? Конечно, вы там, в Замкадье, самые умные… вот скажите, откуда тогда берётся электричество?

И для наглядности щёлкнула туда-сюда выключателем, на мгновение погрузив кухню в темноту.

– Нет здесь никакого реактора, это я вам как физик говорю. Ядерный реактор не может работать без электроники, а она вся на полупроводниковой базе.

Девица не нашла, что возразить, и Егор поспешил закрепить успех:

– Вы на какой кафедре учитесь?