– Ну и куда на этот раз? – поинтересовалась Яська. – Если опять на ВДНХ, то ищи себе другую дурочку!

Она шутила, конечно – Сергей знал, что девчонка ни за что не упустит случая явиться на вызов. У них даже имелся условный код: два долгих нажатия на утолщение стебля беличьих колокольцев, особой лозы, встречающейся в любом уголке леса, потом три коротких, долгое и снова короткое. Если через пять-десять минут лоза начинает дёргаться, повторяя сигнал, это означает, что Яська приняла вызов и уже в пути. И тогда оставалось ждать, обычно – не более двух-трёх часов. За это время белка могла, перелетая с ветки на ветку добраться от Сокольников до МГУ.

Случалось, отзыв не приходил, и тогда Сергей понимал, что его знакомая либо занята, либо слишком далеко. В этом случае на зов являлась другая белка, и корреспонденция всё равно отправлялась по назначению. Как эти очаровательные существа узнавали, куда именно их зовёт сигнал, переданный беличьими колокольцами – не знал в Лесу никто, кроме них самих. Егерь как-то пытался расспросить Яську, но ничего не добился, белки крепко хранили свою профессиональную тайну. Не менее тщательно берегли они и другой секрет – «адрес» своей штаб-квартиры, располагавшейся, по слухам, в одном из московских парков.

– На этот раз на Нагатинский затон. Найди Колю-индейца, передай, что Бич будет ждать не у Крымского моста, а у Новоспасского. Скажем… – Сергей посмотрел на запястье, – через три часа. Раньше – голяк, не успеть. Колю-то знаешь?

– Эчемина? Знаю, конечно. – кивнула белка. – Прикольный парень, наши девчонки с него тащатся. Депеша, значит, срочная? Тогда с тебя десять.

Егерь отсчитал желуди в подставленную ладошку. Белка привычно лизнула один за другим, удовлетворённо хмыкнула и ссыпала в поясной кошель.

Сергей сделал вид, что обиделся.

– Не доверяешь? Я что, хоть раз кого-нибудь кидал? Тем более – вашу сестру, белку?

– Это я так, машинально… – рассеянно отозвалась девушка. – Позавчера на ВДНХ один тип из Замкадья пытался расплатиться горстью левых желудей, а потом права качать стал. Ну, я и объяснила, что так поступать нехорошо.

– Жив?

– Когда уходила – дышал.

Тот, кто решил бы, что с хрупкой, как былинка, Яськой, несложно справиться, рисковал жестоко разочароваться. За нежным девичьим обликом скрывались стальные мышцы, невероятная реакция и невероятная же выносливость. Кроме того, белки носили за спиной в чехле трумба̀ш – большой, замысловатой формы, африканский нож со множеством отростков на лезвии, одинаково пригодный для метания и для рубящего удара. Белки владели ими виртуозно – Сергею случилось как-то увидеть, как Яська в прыжке с ветки на ветку, на лету, рассекла трумбашем трёх чернолесских нетопырей-кровососов. Дело было на высоте сорока метров, в ветвях исполинских ясеней, растущих на месте парка Музеон.

– Извини, не спросил – как добралась, без проблем?

– Вышла заминка тут, неподалёку, на Садовом. Не поверишь, пришлось даже подниматься на третий ярус!

Вертикальное пространство Леса белки делили на пять «ярусов». К первому относился подлесок, царство кустарников и стелящихся лиан, не выше третьего этажа панельной многоэтажки. Второй – обычные деревья, редко вытягивавшиеся выше восьмого-девятого этажей домов, где как раз и начинались ветви великанов лесного царства. Те образовывали три следующих яруса – третий, от восьмого этажа примерно до двадцатого, четвёртый, тянущийся ввысь ещё метров на тридцать. И наконец, верхний, пятый – верхушки крон деревьев-гигантов, самые высокие из которых соперничали со сталинскими высотками.

– На Валовой, в первом ярусе, совсем скверно. – продолжала белка. – Похоже, у плевак миграция: я сверху насчитала десятка два крупных выводков. Хорошо хоть, выше второго они не забираются, а то хрен бы я там прошла!

«Плеваками» в обиходе называли плюющихся пауков.

– Вот как в воду глядел, надо идти к Павелецкой. Кстати, о плеваках – мне тут Яша рассказывал… ты ведь знаешь Яшу? Университетский, грибы изучает.

– Как же! – Яська кивнула. – Я к ним иногда заглядываю – то одно, то другое…

– Так вот, Яша уверял, что плеваки были и до Прилива. Особая порода, тропическая, и тоже плевались ядом. Потом какие-то идиоты взяли манеру держать их как домашних питомцев, в прозрачных ящиках.

Белка слушала с неослабным вниманием, даже рот приоткрыла.

– …а во время Зелёного Прилива а эти милые создания выбрались наружу, приспособились, выросли, мутировали. И вот, получите – плеваки!

– А чего они тогда в Чернолесе поселились? Я раньше думала – потому что там всякая дрянь водится, вроде шипомордников, а не нормальные звери. Выходит, не так?

– Выходит, не так. Клык на холодец, хозяева обитали где-нибудь в тех краях, вот они и прижились.

Яська сплюнула и грубо, не по-женски, выругалась.

– Мало в Лесу всякой дряни, так ещё и это! Надо же додуматься – ядовитых пауков дома держать!

Белки, как и их родичи, «аватарки», славились нетерпимостью ко всему, что находится за границами Леса.

Сергей встал.

– Ладно, давай прощаться. Мне ещё мимо Павелецкой идти, сама понимаешь…

Очень хотелось ещё поболтать с симпатичной девчонкой, но время поджимало.

– Понимаю… – белка встала на цыпочки и чмокнула егеря в заросшую щетиной щёку. – Фу, колючий! Ты смотри, осторожнее там, не попадись кикиморам. Кому тогда мой хвост достанется?

Задорно улыбнулась и растворилась в ветвях.

– Опять двадцать пять! – Егор пододвинул к себе очередной «Журнал учёта». Подзаголовок «Инструктаж Т.Б.» был отпечатан бледным машинописным шрифтом на полоске клетчатой бумаги.

– Расписывался ведь уже. Сегодня. И вчера тоже. Сколько можно?

– Сколько нужно, столько и можно. Согласно инструкции.

Пятидесятипятилетний лаборант Фёдор Матвеевич Фомичёв (коллеги звали его исключительно «Фомич») извлёк из нагрудного кармашка ручку и протянул Егору.

– Вдруг ты в яму провалишься и ногу сломаешь? Или зверя дикого спугнёшь, а он тебя порвёт? Начальство спросит: «почему не довели до сотрудника правила поведения в Лесу? Который, между прочим, есть объект повышенной опасности? А мы ему этот журнальчик: «Как же-с, довели, разъяснили, проинструктировали! Вот, расписался честь по чести». А это значит – что?

– Что?

– А то, что пострадавший нарушил технику безопасности, с которой был своевременно ознакомлен. В соответствии. А значит, проявил халатность, и к руководству лаборатории претензий быть не может.

– Ясно. – вздохнул молодой человек. – Чёрт, не пишет…

Стальное перо карябало бумагу, не оставляя следа.

– Чернила кончились. Дай сюда.

Фомич извлёк из ящика стола пузырёк с фиолетовой жидкостью, отвинтил колпачок, опустил кончик ручки в чернила, поколдовал, посмотрел на свет. Егор поймал себя на мысли, что он похож на средневекового алхимика.

– Китайская! – похвастался лаборант. – Гоша подарил. Нашёл, говорит, в квартире какого-то профессора.

– А кто это – Гоша?

– Потом узнаешь.

Егор уже привык, что почти всё, что окружает его в Университете – родом из середины прошлого века. Но смириться с отсутствием нормальных письменных принадлежностей он не мог. Не мог и всё! Ни гелевых или хотя бы шариковых ручек, ни даже фломастеров – карандаши и «автоматические» перья, которые требовалось сперва заправить чернилами. А то и совсем уж древние приспособления в виде деревянной палочки со стальным пёрышком, которое при письме надо обмакивать в чернильницу. Егор успел попользоваться таким и с ужасом осознал, что писать придётся учиться заново.

Он осторожно взял ручку, вывел в графе фамилию, расписался. К удивлению, обошлось без кляксы.

– Фомич, а что здесь было до Зелёного Прилива?

– Здесь? Университет и был, что же ещё?

– Я имею в виду – на нашем этаже. Тоже кафедра ксеноботаники?

– А-а-а, вот ты о чём…

Лаборант отобрал у Егора ручку, завинтил колпачок и спрятал в нагрудный карман.