— Ты дашь мне то, что я хочу, Ева, — закипает он. — В противном случае мне просто придется пойти в полицию и рассказать им, как твой дружок избил меня.

В его словах есть намек на отчаянье, что заставляет меня задуматься, почему он так жаждет этих денег.

— Он ударил тебя. Едва ли это повод для тюремного заключения.

— О, я убежусь в том, что буду черно-синим, когда пойду к ним, — злобно усмехается он.

— Ты не посмеешь, — шепчу я.

Он невинно поднимает руки.

— Эй, это твой выбор. Отдай те деньги, что я попросил, и я ничего не сделаю.

Слово «никогда» вертится на кончике языка, на я сдержалась. Если я скажу Максвеллу, что он не получит этих денег, он воплотит свой план сделать так, чтобы Феникса арестовали. Мне нужно быть умнее.

— Отлично, — выплюнула я. — Мне нужно пару дней, чтобы достать наличные. Вы остановились в отеле B&B (отель «ночь и завтрак»), верно?

В его глазах появляется радостный блеск.

— Верно.

— Тогда я свяжусь с вами, когда они у меня будут.

Теперь Максвелл ухмыляется во все тридцать три зубы, потирая ладони.

— Я знал, что ты поймешь, Еви.

Я морщусь от этого имени, которым называют меня члены моей семьи. Ненавижу его, ненавижу его слышать

Не взглянув в его направлении, я прыгаю на сидение и уезжаю прочь. В моей голове бардак. Я пытаюсь понять, как же мне избавиться от него. Не могу отдать ему деньги. Меня тошнит лишь от одной мысли о том, что он получит желаемое. Нет уж, должен быть другой выход. Должен быть.

Прихожу домой и топчусь по гостиной, ломая голову. Джеффри царапается в окно, так что я впускаю его и даю ему миску молока и остатки курицы. В дверь стучат, и я мчусь открыть ее. На ступеньках стоит Феникс, недавно принявший душ после рабочего дня — я понимаю это по едва влажным волосам.

Когда мы садимся за кухонный стол с чашечкой чая, я рассказываю ему о встрече с Максвеллом. Во время рассказа его губы плотно сжаты, мышцы на челюсти дергаются. Когда я рассказываю Фениксу о том, как Максвелл угрожал навредить себе и потом перед полицией притвориться, что это сделал Феникc, тот, кажется, готов взорваться.

— Ему не придется притворяться. Я сломаю каждую кость в его жалком теле, — он рывком встает из-за стола, его стул громко скрипит по деревянному полу.

Он выходит из комнаты и по коридору идет к входной двери. Я бегу за ним, хватая его за локоть.

— Феникс, ты не можешь ходить за ним с оружием в руках. Нам нужно время, чтобы подумать, что делать. Импульсивность только усугубит ситуацию.

Я всматриваюсь в его глаза. В моих собственных — выражение мольбы. Часть напряжение выходит из него, его плечи расслабляются. Без всякого предупреждения Феникс прижимает меня к себе, зарывается лицом в моих волосах и глубоко вдыхает мой запах. Целует меня в виски и отстраняется.

— Мне нужно немного времени наедине с собой, — говорит он почти невнятно.

— Почему?

— Мне… мне нужно помедитировать. Я чувствую себя слишком нервным, и если я не найду покой, то не смогу держаться от твоего брата подальше.

— Найди покой во мне, — соблазнительно шепчу я.

Он смотрит на меня полным агонии взглядом, который говорит, что он хочет, но не может. Я отстраняюсь, мягко целую его и в понимании киваю.

— Хорошо. Дай знать, если что-то понадобится, — говорю я, сжимая его руку. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, дорогая. Увидимся завтра.

И он уходит, из-за чего я чувствую себя одинокой в пустом доме.

На следующее утро Маргарет заглядывает ко мне с парочкой банок домашнего джема. Она спрашивает меня, не возражаю ли я помочь ей на Пасхальном фестивале, где она собирается держать собственную лавочку с домашней продукцией. С тех пор как Маргарет ушла на пенсию, это стало для нее хобби, и теперь она проводит разного рода мероприятия в окрестных районах. Я говорю ей, что с радостью присоединюсь, ведь я уже планировала пойти; мы пойдем в город вместе.

Добравшись до школы, замечаю мамину машину, припаркованную на другой стороне дороги напротив ворот. Они с Максвеллом сидят на передних сидениях, их внимание сосредоточено на мне. Я знаю, что происходит. Все это для того, чтобы показать, что они следят за мной. Они хотят убедиться, что я действительно собираюсь передать деньги, как и обещала, а не сбегу, как в прошлый раз.

В обеденный перерыв я выхожу из школы и иду к банку, а они все еще сидят в машине. Мама заводит двигатель, и они едут за мной. Максвелл выходит из машины и заходит в банк следом за мной. Садится на стул рядом со стендом с финансовыми брошюрами и отслеживает каждое мое движение. Я подхожу к стойке и завожу с клерком разговор о различных вариантах сберегательных счетов. Максвелл сидит слишком далеко, чтобы слышать наш разговор, но я обставляю все так, словно хочу организовать перевод денег. Заполняю форму для сберегательного счета, еще немного болтаю с клерком и ухожу.

По пути в школу захожу в столовую и беру бутерброд. Я подпрыгиваю, услышав позади голос брата.

— Все схвачено, так?

— Да. Деньги Гарриет привязаны к нескольким банковским счетам. Для получения денег наличными нужно три дня, — лгу я. — Они будут у меня в понедельник.

Продавец отдает мне бутерброд, и я плачу за него.

— Я буду в B&B, когда ты получишь их.

Киваю, собираясь уйти. Максвелл останавливает меня, схватив за руку и крепко ее сжав.

— Выкинешь что-нибудь, Ева, и на этот раз я действительно зарою тебя в той неглубокой яме, — шипит он.

— Убери руку, — жестко приказываю я.

Он жестко смеется и, отпустив меня, легкой походкой идет на улицу. Мне приходится отойти и остановиться на минутку на углу продуктового, чтобы перевести дыхание. Надвигается паническая атака. Понятия не имею, что творю, и совершенно не знаю, что буду делать через эти три дня.

Но я что-нибудь придумаю, даже если ради этого придется не спать следующие несколько ночей.

Вернувшись в школу, я проверяю свое расписание и с облегчением обнаруживаю, что у меня перерыв. Мне определенно нужно время, чтобы расслабиться после встречи с Максвеллом. Жду не дождусь того момента, когда закончится эта неделя и начнутся Пасхальные каникулы. В моем распоряжении будут две недели. Надеюсь, к этому времени мне удастся избавиться от мамы и Макса, и я смогу насладиться свободным временем.

В учительской отдыхает еще пара преподавателей. Они пьют кофе, читают газеты — у них тоже перерыв. В углу — небольшой кухонный островок с полками под чашки, чайником и микроволновкой. Я иду к чайнику, но тут же останавливаюсь, потому что рядом с одной из полок стоит Феникс, отделяющий ее от стены инструментами.

Он стоит ко мне спиной, поэтому все еще не замечает моего присутствия. Мышцы его спины перекатываются под тесной футболкой, камуфляжные штаны идеально обхватывают его зад. Я в полной мере осознаю, что вот уже как два дня у нас не было секса, и в животе ноет. Будь мы наедине, я бы подкралась к нему сзади, обхватила его талию и поцеловала бы в шею. Но вокруг слишком много учителей, включая двух женщин, которые будут сплетничать. Уж я знаю. Не хочу, чтобы они распространяли слухи о том, как я приставала к местному плотнику прямо перед ними.

Глубоко вдохнув, я иду к чайнику и со щелчком включаю его, стараясь не смотреть на Феникса, потому что даже из-за этого я чувствую себя так, словно тону в нужде. Он внутри меня прямо сейчас — идеальная разрядка после той панической атаки, которая застала меня в кулинарии. Тонкие нити тревоги все еще пронизывают меня. Но когда мы занимаемся любовью, я забываю все свои заботы.

На негромкий щелчок Феникс немного поворачивает голову и краем глаза замечает меня. Уголки его губ изгибаются в улыбке.

— Привет, — говорит он низким голосом, впитывая меня взглядом.

— Привет. Что ты тут делаешь? — тихо отвечаю я, распаковывая бутерброд и выкладывая его на тарелку.

— Смотритель вызвал меня починить дверь, — говорит Феникс, указывая на покосившуюся дверцу шкафа, повисшую на одной петле. — Работа быстрая. Закончу через час.