Ускоряюсь.

Двигатель умолкает, дверь открывается и с хлопком закрывается. А затем ко мне приближается звук шагов. Из моих глаз льются слезы, когда я перехожу на бег. И все же я недостаточно быстрая, и две сильные руки обхватывают мою талию и тянут назад.

Грудь Феникса поднимается и опадает, пока он прижимает меня к себе. Я пытаюсь освободиться, но это бесполезно.

— Ты не можешь убежать от меня, Ева. Не сейчас, — умоляет он. — Я увяз в этом. Ты в этом увязла.

Смаргиваю слезы, но они все продолжают течь. Феникс крепче сжимает руки на моей талии, касаясь губами моих волос.

— Боже, мне так чертовски жаль, что я ударил того мужчину. Просто я не могу вынести мысли о том, что кто-то забирает тебя у меня. Из-за этого мне хочется драться, и я ненавижу себя за это. Ненавижу ту сторону себя, которая все еще является убийцей.

Мое тело прекращает сопротивляться ему, и я опираюсь на Феникса. Не могу позволить ему думать, что он все еще убийца. Я так сильно старалась, пытаясь заставить его принять то, что он хороший человек, заслуживающий искупления.

— Когда ты ударил его, — усталым голосом объясняю я, — это вернуло меня к очень плохим воспоминаниям. Однажды Максвелл ударил меня точно так же. Я потерялась в этом воспоминании и запаниковала. Прости, что я сбежала.

Услышав мои слова, Феникс напрягается, и я слышу его яростное дыхание. Он глубоко вдыхает и успокаивается.

Его губы касаются моей шеи.

— Мы можем вернуться ко мне и поговорить? Я тебя покормлю, а потом ты сможешь поспать. Я же чувствую, ты устала.

— Хорошо, — бормочу я, повернувшись к нему и нежно поцеловав в щеку. Феникс берет меня за руку и ведет к грузовику, помогая забраться на пассажирское сидение. Поездка к его дому тихая. Когда мы добираемся, Феникс ведет меня в гостиную и усаживает на диван.

— Я купил курицу. Поставлю ее в духовку с картошкой, а потом мы поговорим, — мягко говорит он мне, стаскивая с меня туфли и поднимая мои ноги на диван так, чтобы я легла. Феникс подкладывает под мою голову подушку, включает телевизор и уходит готовить ужин. Я окунаюсь в уют мягкого дивана и закрываю глаза. Прежде чем что-то понять, я засыпаю.

— Ева, проснись, — зовет низкий привлекательный голос.

Я моргаю, открываю глаза и вижу сидящего рядом Феникса. Мои ноги лежат у него на коленях, моя обнаженная стопа — в его руке. Феникс снял с меня носки и теперь массирует мне ноги. Я тру лоб.

— Как долго я была в отключке?

— Всего пару минут. Я не хотел тебя будить, но нам нужно обсудить то, что произошло в школе.

— Думаю, да. М-м-м-м, как хорошо, — стону я, когда Феникс прижимает пальцы к изгибу стопы, облегчая боль и напряженность.

Его взгляд вспыхивает на этот звук, но он не пытается прикоснуться ко мне где-либо еще.

— У тебя часто бывают панические атаки? — спрашивает он, все еще массируя ступню и больше сосредотачиваясь на ней, чем на моем лице.

Я безрадостно смеюсь.

— К сожалению, да. Я никогда не пробовала справиться с ними лекарствами. Всегда хотела быть достаточно сильной, чтобы преодолеть их самой. Я все еще в процессе.

— И их всегда провоцируют воспоминания о твоем брате?

Я киваю.

— По большей части. Как ты уже, наверно, догадался после личной встречи, моя мама — тоже не подарок, но она никогда не была жестокой. Максвелл, однако, всегда жестоко обращался со мной. Даже когда он съехал из родительского дома, он постоянно торчал там, поэтому на самом деле я никогда не могла избавиться от него, пока не переехала к Гарриет.

— Расскажи об этом, — осторожно давит он, всматриваясь в мои глаза.

Я сглатываю.

— Я получила письмо, в котором говорилось, что я стала наиболее вероятным кандидатом на последипломное образование. Я была на седьмом небе от счастья. А Максвелл это ненавидел. Большую часть времени я скрывала свое счастье, но он шпионил за мной, когда я получила письмо. Я все больше и больше времени проводила у Гарриет, поэтому его пространство для запугиваний становилось все меньше. Думаю, он был этим расстроен. Максвелл так несчастен, ведь ему нужна боксерская груша, чтобы почувствовать себя лучше. Я была такой грушей. Тот день был худшим из всех, когда он меня бил. У меня все болело несколько недель. Однажды ночью я собрала свои вещи и ушла навсегда. Гарриет была в ужасе, увидев меня. Она пыталась заставить меня пойти в полицию, но я не могла. Знаю, это совершенно бессмысленно, но мне было так стыдно. Максвелл вбил мне в голову, что меня станут осуждать за то, что я была жертвой. Оглядываясь, я понимаю, как сильно ошибалась, но в то время я была в ловушке собственных страхов. Шло время, и я поняла, что вышвырнув его из своей жизни и построив себе счастливое будущее, я своеобразно отомщу. Максвелл всегда будет полон ненависти. Можно выкладывать перед ним доказательства его грехов в простой и ясной форме, а он лишь убедится в том, что все хорошо. Такого человека, как он, просветлить невозможно.

Когда я смотрю на Феникса, выражение его лица настолько темное, что я практически подпрыгиваю от страха.

— О, Ева, способы есть.

— Ты о том, чтобы ранить его физически? — отчаянно спрашиваю я. — Это лишь уподобит меня ему.

— Нет. Нет, не уподобит. Ему не сойдет с рук то, что он сделал, — практически рычит Феникс.

— Гарриет всегда говорила: если сражаешься с демонами, будь осторожен, чтобы не стать одним из них. Когда я думаю о том, чтобы ответить Максвеллу — и поверь мне, думаю я об этом много — я вижу себя лишь запятнанной этим.

— Тогда позволь мне сделать это за тебя. Я уже запятнан, — говорит Феникс. — А что до демонов, я сражался с некоторыми побольше твоего брата.

Я качаю головой и отвожу взгляд.

— Я не могу позволить тебе сделать это.

— Знаешь, они остановились в отеле с завтраками в городе. Я видел, как этим утром они выходили оттуда.

О, нет. Я ведь думала, что раз уж я ничего от них не слышала, значит, они сдались и уехали. Или они слишком испугались Феникса, чтобы вернуться. Но я ошибалась. Я смотрю на Феникса полным истощения взглядом.

— Вчера я позвонила своей сестре и обнаружила, что вся эта история с отцом и долгами оказалась ложью. Поверить не могу, что чуть купилась на это.

— Я удостоверюсь, что они уйдут к завтрашнему дню, — убеждает меня Феникс.

— Как? — шепчу я.

— Тебе не нужно этого знать.

— Нет, нужно.

— Ева, — рычит он, скользя рукой вверх по моей ноге и лаская заднюю часть колена. — Тебе не нужно знать. Позволь мне защитить тебя. Мне необходимо защитить тебя от них. Я всегда думал, что годы боев бессмысленны. Обычный случай неудачи в мире неудач. А теперь я начинаю верить, что из меня делали мужчину, который может защитить тебя. Я хочу подарить тебе свою защиту. Прими ее. Ни для чего другого я не пригоден.

Это утверждение печалит меня. Как же он не видит то, что вижу я?

— Ты пригоден для всего. То, что ты пережил, делает тебя почти ненастоящим в моих глазах. — Я замолкаю, прежде чем выдать признание. — Иногда ты снишься мне как древний воин. — Я коротко смущенно смеюсь. — Может, я читаю слишком много классики моим ученикам, и эти истории проникли в мои сны. Но я точно знаю, что они кое-что значат. Мои сны показывают тебя сильным и бесстрашным — я хочу обладать такими качествами. Поэтому даже не говори, что ты ни для чего не пригоден, Феникс, потому что ты делаешь мою жизнь яркой. Я и не думала, что найду другого такого друга как Гарриет, но я нашла даже кое-кого получше. Я нашла тебя.

Я смотрю на Феникса, а его горящий взгляд сосредоточен на мне; одинокая слеза скользит по его щеке. Я задыхаюсь, увидев ее, и тянусь, чтобы смахнуть. А потом я осознаю, что он обхватывает мою шею и прижимается к моим губам в жестком собственническом поцелуе. Его язык скользит между моих губ, переплетаясь с моим. Феникс тянет меня к себе на колени, и я обхватываю его шею, играя с кончиками коротких волос.

Он разрывает поцелуй, тяжело дыша, и шепчет: