Я была сконфужена.

— Но ведь сейчас только девятьсот двадцать девять Игроков-основателей.

— В начале нас была ровно тысяча, и ещё сотня кандидатов в резервном списке. Когда наступил Тот Самый День, когда надо было подписать документы и лечь в камеры заморозки, многие передумали. Те, что поздоровее, кому было что терять. Игровая компания задействовала всех резервных кандидатов, но всё равно не дотянула до тысячи.

Ястреб скорчил смешную рожицу.

— В последнюю секунду у меня тоже нервы сдали, но реальный мир пугал куда больше, чем заморозка, вот так я и оказался в камере. В начале Игры царил хаос, но постепенно всё утряслось. А когда десятилетний период закончился, а подопытные кролики остались в своём уме… ну, скажем, не более чокнутыми, чем в начале, Игра получила разрешение на коммерциализацию. Игротехники создали четыре новых мира: Звёздный Свет, Камелот, Ариэль и Эльфы, и к нам хлынули толпы.

Я кивнула.

— Те, что называют себя Первой волной.

— Точно. Игротехники поняли, что Игроки-основатели плохо уживаются с новичками, поэтому обновили первый мир и отдали его нам под именем Небеса. Он стал нашим убежищем от толп ломящихся в Игру незнакомцев, местом, где наши трудности в общении с людьми и некоторые… особенности… можно было спрятать от остальных игроков. — Он помолчал. — Думаю, это неприятное ощущение в моём горле из-за жажды. Тут есть что попить?

— Прости, но это не вагон класса люкс.

Ястреб вздохнул.

— Ну что ж, вот тогда и возникли мифы. Игроки-основатели получили собственный мир и впридачу бриллиантовые браслеты, что подчёркивали нашу особенность. Когда мы наведались в другие миры, то обнаружили, что нас окружает завеса таинственности. Люди смотрели на нас и видели не жалкую реальность, а выдающихся Игроков-основателей, которых сами и придумали. Все наши странности тут же прощались. До того момента мне приходилось всё время разбираться с проблемами в отношениях, на Небесах я был лишь одним из отщепенцев, но в других мирах… — Ястреб улыбнулся. — Я был легендой, а над легендой девчонки не смеются.

Я заставила себя улыбнуться в ответ, хотя понимала, к чему он ведёт, и мне это не нравилось.

— Тебе достаточно было улыбнуться, и они падали в твои объятия?

Он грустно хмыкнул.

— Примерно так. И я понятия не имел, что с этим делать. Поэтому сбежал и несколько лет безвылазно торчал в Небесах. Но потом проявилась главная проблема Игры. Во время теста на неё не обратили внимания, всё списывали на наши непростые характеры, а вот массовый наплыв в Игру расставил точки над i.

Я нахмурилась.

— В школе нам ничего не рассказывали о главной проблеме. Что пошло не так, и как с этим справились Игротехники?

— Никак, — ответил Ястреб. — Ты знаешь, что если в Игру попадают дети, то они никогда не взрослеют?

— Ага. Все знают, что без настоящего тела повзрослеть нельзя.

— Ну так вот. Игровая компания замалчивает этот факт, но взросление — только часть большей проблемы. Когда ты попадаешь в Игру, твоё тело замораживают, и оно не меняется, но то же самое происходит и с разумом. Сознание переживает события в Игре совсем как в реальности, но этот опыт не влияет на человека таким же образом. То, что в реальном мире изменило бы тебя и заставило повзрослеть, в Игре оставляет твои ключевые характеристики неизменными. Ты можешь научиться новому, завести друзей и врагов, но личность остаётся прежней. Доброй, злой, мудрой, глупой. Каким ты входишь в Игру, таким и остаёшься навсегда.

Я взъерошила волосы, переваривая информацию.

— Это из-за отсутствия настоящего тела?

— Частично да, а частично из-за того, что Игра сохраняет основные параметры твоей личности b0b102. Что бы ни произошло в Игре, как бы ты ни старался измениться, ничего не выйдет. Это всё равно что резину тянуть. На секунду растянется, и ты уже думаешь, будто чего-то добился, но потом всё схлопывается к изначальным размерам.

Я покачала головой.

— Но почему об этом все молчат?

— Как я сказал, Игровая компания пытается замять тему, и для большинства людей это не проблема. После всего, что ты разгребла в реальном мире, Джекс, ты повзрослела, так что тебя это волновать не должно.

— Поэтому моя мама избегает всего неприятного? — спросила я. — Так она поступала, когда вошла в Игру, и теперь не может измениться?

— Возможно. Но большинство людей это не волнует. Для меня это было головной болью, потому что я попал в Игру с кучей заморочек. Как только понял, что не смогу измениться в Игре, стал рассматривать вариант выхода из неё, чтобы нормально повзрослеть.

Он развёл руками.

— Вот только мои родители погибли в аварии, пока я находился в тестовом периоде Игры, а я не хотел возвращаться в мир, где их не было. Я откладывал, откладывал, и с каждым годом думать о выходе из Игры становилось всё тяжелее. Наконец я смирился, что навсегда останусь в виртуальной реальности. Вечно буду социально неадаптированным Майклом.

— Но какой же ты социально неадаптированный? Ты так классно разобрался со своими фанатами.

— Разбирался не Майкл. Когда я признал, что всю жизнь проведу в Игре, не изменюсь, то придумал альтернативу. Я начал изображать Ястреба Непобедимого. Он был героем, которым меня видела первая волна новичков. Героем, которым желал быть я.

Он пожал плечами.

— Так что я натянул образ Ястреба, ушёл из Небес, чтобы исследовать четыре новых мира, и прошёл через то, что семья до сих пор называет “загулом Майкла по девчонкам”. Их были не тысячи, от силы человек двадцать. А более-менее серьёзные отношения завязались только с Ташей. Я думал, она искренне беспокоится обо мне, и что у меня наконец-то появилась пара. Но Таша всё настаивала, чтобы я забрал её на Небеса.