Челюсти сжимаются. Так, тихо, Анна. Убивать Марка за иронию рано. Впрочем, как и ржать.

Мама довольно улыбается.

— Я рада, что вы это осознаете. Скажите, пожалуйста, когда у вас назначена свадьба?

Бах! Вопрос, как прямой удар в голову. Марк на секунду прикрывает глаза, а потом с немым вопросом смотрит на меня. Я обреченно развожу руками и прячу лицо в ладонях. Дождались. Можно я не буду видеть и слышать дальнейший разговор?

Если честно, я ожидала, что мать будет как-то более… тактичной. И подведет к этому вопросу разговор окольными путями, а к тому времени я уже найду момент смыться с Марком, отыскав тысячу внезапных дел.

Потом я отнимаю руки от лица и смотрю на иконостас над телевизором. Милый Бог! Никогда ни о чем не просила тебя серьезно, а сейчас прошу! Дай, пожалуйста моим родителям, больше такта. Больше! И понимания, что в жизнь почти тридцатилетней дочери лезть не стоит!

Я слышу, как Марк хмыкает. Вот сейчас он скажет что-нибудь, отмажется, а потом родители сожрут мне весь мозг и нервы через телефон. Ох.

— Ну… — задумчиво произносит начальник, — вопрос хороший. Вы знаете, мы пытались обсудить это с Анной, но у нас возникли некоторые разногласия.

Я поворачиваюсь заинтересованно к Марку. Что он придумал? Он все так же задумчиво скользит взглядом по иконам над телевизором. А потом вздыхает.

— Проблема в том, что Анна православная, а я — католик. И мы совершенно не можем решить, где будет проходить церемония бракосочетания!

Аа-а-а!

Мне хочется выбежать через окно. Потому что может быть Марк и пытался спасти меня, пытаясь перенести обсуждение этого вопроса на неопределенный срок, но он, сам того не зная, подписал и себе, и мне приговор!

Эпизод 29.1

Мне нужно было срочно спасать ситуацию.

— Он пошутил! — быстро произношу я, — мы, э… просто не можем определиться с датой!

Поздно. Выражение лица матери становится таким, будто мы только что признались, что сегодня ночью мы были на БДСМ-вечеринке. А потом она прикладывает руку к сердцу. Медленно, будто играет главную роль в драматическом фильме и надеется получить «Оскар». Или, хотя бы, хорошую рецензию от кинокритиков.

И глаза немигающе смотрят в пространство.

Зато отмирает отец.

— Простите, Марк Яковлевич, но католичество в России не очень распространено. Как так вышло?

— Мой отец был женат на католичке, — пожимает плечами Марк.

— Был?

— Они уже в разводе.

— Это ваша мать?

— Нет, — усмехается начальник, — это мать моего брата.

Брови отца приподнимаются.

— А ваша…?

— Я старший брат. С моей матерью отец развелся еще раньше, — пожимает плечом начальник.

Я уже представляю, какая тема будет главным аргументом для выноса моего мозга. «Как ты могла жить с таким ужасным человеком?! Да у него вся семья погрязла в разврате!».

Мда…

Кажется, пора смываться.

— Я в туалет, — бормочу я, понимаясь. Мать тут же краснеет, возмущенно посмотрев в мою сторону.

Мне сейчас не до вежливости!

Поэтому я молча выхожу, и заворачиваю в ванную комнату. Потом запираю дверь на щеколду и включаю воду. Отлично.

И сажусь на краешек ванны, достаю телефон, и набираю Марка.

— Да? — отвечает он буквально тут же. И голос у него очень удивленный.

— Марк Яковлевич, простите! Я не знала, что дойдет до такого, — шепчу я в динамик, — нам нужно уходить!

— Я тебя нифига не слышу, — сообщает мне мило начальник, — все в порядке. Не переживай.

И кладет трубку.

Я со злости едва не швыряю телефон в унитаз.

Ладно, остался еще один вариант. Не хотела я его использовать, но выхода, похоже, нет…

Я набираю следующий номер. Он отвечает только через десять гудков.

— Да-а? — ехидно тянет Мирослав в трубку, — я вас внимательно слушаю.

— Мне нужна твоя помощь, — мрачно говорю я.

— А я сейчас занят, — усмехается он, — помогаю выбрать мотоцикл одной милой девушке.

Гррр! Я слышу, как у меня скрипят зубы от злости.

— Мирослав!

— Говорите громче, — продолжает издеваться он, — я вас плохо слышу.

Я сбрасываю звонок и обессиленно падаю лбом на раковину. Прохлада немного остужает мои нервы. Блин. Если я сейчас заведу разговор о неотложных делах, то родители сделают козлиные лица и будут всеми силами пытаться удержать меня для дальнейшего разговора. Какие могут быть ВАЖНЫЕ дела у их глупой двадцатидевятилетней дочери?!

Телефон вибрирует. Я, не глядя, принимаю вызов.

— А-а? — грустно произношу я.

— Птичка, — слышу в ответ насмешливый голос Мирослава, — не то, чтобы я горел желанием прерваться… я же, как ты выразилась, не могу упустить шанс посмотреть на мотоциклы в компании милой девушки…но если у тебя что-то срочное, так и быть, я, может,соизовлю поднапрячься.

Не, посмотрите на него!

— Да уж ладно, — фыркаю я, — занимайся своей милой девушкой.

— Птичка, не беси меня! Будешь выпендриваться, и при встрече я положу руки на твою шейку, а потом нежно сожму.

У меня вырывается вздох.

— Позвони, пожалуйста, Марку и придумай причину, по которой он должен срочно уехать. Куда-нибудь.

— Встреча с родителями пошла не по плану? — слышу я смешок в трубке.

— Не представляешь, насколько…

— Ладно. Я позвоню, — произносит Мирослав, — только если он потом меня захочет пристрелить за тот способ, которым я его вытащу — будешь мне должна.

Я пожимаю плечами, хотя Мирослав этого не видит.

— Ладно.

— Тогда до встречи… птичка.

И сбрасывает вызов.

Я выдыхаю. Фух. Теперь можно и вернуться.

После чего выключаю воду, и выхожу из ванны.

В комнате все по-прежнему. Мать, откинувшись на спинку кресла, держится за сердце, а отец уже более-менее мирно беседует с Марком. Ну да, мой папа действительно более вежлив и толерантен. Только, к сожалению, всем рулит мама…