— Не честно, Фохтин — прихожу в себя с этой фразой через несколько минут, полулежащем срстоянии на своем грязном от глины столе.

— Блеф — это тоже часть игры, сладкая — горячая мужская ладонь блуждает по оголенной спине.

— А как же наш договор?

— Он в силе. Считай, что это было за ту ночь, что ты ушла.

— Сволочь — усмехнулась я.

— Не без этого. Одевайся, нас ждёт игра.

Как он сказал? «Блеф — это часть игры»? Ну, значит, буду я тоже следовать этому правилу. Натянула трусики, достала со шкафа фохтиновскую рубашку, оставшуюся с тех времен. Не застегивая, натянула на запачканное глиной тело и села за игральный стол, который ещё пару минут назад был рабочим в моем кабинете.

— Ты издеваешься? — Максим пробежался по мне своим скальпельно-холодным взглядом.

— Что-то не нравится? — вздернула я бровь. Спустила рубашку с одного плеча, подставляя его обзору часть обнаженной груди. Желваки на его скулах заходили, это было видно даже за бородой.

— Зараза! — выдохнул тяжело и шумно. На лице заиграла лукавая улыбка. Неужели тоже что-то придумал?

— Я так понимаю, что играем мы в Холдем?

— Именно. Дилерство меняем.

Он тщательно перетасовал колоду, сдал по две карманные карты.

— Ну, что? Разыгрываем день?

На столе появляются первые три карты. Далее четвертая и пятая. Ну, с Богом!

— Две пары — выкладываю я свои на стол.

— Сет, крошка — довольно улыбается Фохтин, выкладывая комбинацию из трёх шестёрок. Ну, что ж! Пока я проигрываю. Ладно! Значит, Фохтин, продолжаем. На этот раз сдаю я, и у меня припрятан козырь. Пятая карта легла на стол

— Жарко тут — обмахиваюсь колодой, собрав из нее веер. Рубашка спускается с плеч. Вот мухлевать и незаметно подменять карты Валера меня хорошо обучил. Помнится, даже тащил меня с собой в казино, но я категорически отказалась. А он долго-долго ходил за мной по пятам, утверждая, что у меня пальцы созданы для этого.

— Ай, не хорошая девочка! — улыбается он, когда я меняю свою восьмёрку на ещё одного вольта, отправляя ее под полуснятую рубашку. А он не обращает на это внимание, взгляд его прикован совсем к другим частям моего тела, нежели к пальчиками.

— Два дня, Фохтин.

— А? — переводит он взгляд на мое лицо.

— Хочу два дня.

— Уверена?

— Ага!

Вскрывает карты, и всё! Мой Фул Хаус ему точно не перебить.

— Ты мухлевала — восклицает он.

— А ты докажи — улыбаюсь я, переваливаясь через стол, приближаясь к нему близко-близко. При этом восьмерка возвращается в колоду, а я уже слышу его тяжёлое дыхание.

— Зачем тебе это, если ты и так моя?

— Во-первых, я не твоя, Максим. А, во-вторых, — я почти прикоснулась к его губам — Спать с тобой, потому что я тебе должна, я не собираюсь.

— Самоуверенно.

— Да, именно поэтому на сегодня все! Я устала.

— А накормить, а приголубить?

— Какое-нибудь кафе все ещё открыто. А все остальное ты сегодня уже получил — я достала из мини-бара вино и налила в бокал.

— Я не уйду, злая девочка.

— Твое право — пожала я плечами — Бокал осушила, а сама направилась в душ. Хватит на сегодня Фохтина дразнить. Ненароком снова накинется. Но сердце всё равно предательски стучало и рвалось куда-то туда, к нему. Нет, таких эмоций кроме Максима никто и никогда мне не сможет подарить. Это я усвоила давно. Да, я сволочь, предательница. То, что сегодня произошло ничем не замолится и не искупится. Я понимала, что с Сеней я поступила погано, и оправданий мне нет. Но я хотела только Фохтина, и чтобы осознать это, мне понадобилось столько времени. А ещё…Ещё, кажется, я сломала чью-то жизнь, по крайней мере, большой ее кусок. Прости, Сеня.

ОСЕНЬ, 2016 г.(III)

-У меня проблема — Сеня вернулся немного позже положенного срока. Все это время я отбивалась от атак Фохтина, который пытался нахрапом завладеть моим временем, а может ещё чем. Но поговорить об этом с Арсением я так пока и не решилась. А ведь неделя прошла.

— Какая?

— Через две недели у Фохтина день рождения. А он любит, когда его удивляют.

— Боже, как все запущенно — стукнула я ладошкой по лбу — Но, кажется, я знаю как тебе помочь.

— Интересно — уставился он выжидающе на мен — Боюсьдаже представить.

— Он как-то заикался о собственном бюсте.

— И ты успеешь?

— Постараюсь. Так что, я в деле?

— Наверное. Мне этим заниматься точно некогда. Он какой-то злой в последнее время.

Если это его состояние было из-за меня, то мне было в пору радоваться. Но я сдержала эмоции. И вообще, если я хочу, бросить Сеню, то нужно сделать так, чтобы он сам захотел меня бросить. Только хотела ли я этого?

Кроме моей личной жизни, существовали ещё события.

Во-первых, моя выставка, которая совпадала с открытием галереи Марины. К ней я готовилась тщательно, хотя данный факт меня пугал. Я не могла даже надеяться на такой исход событий, когда Максим дарил мне мастерскую.

Во-вторых, объявилась Татьяна с интересным предложением. Она попросила провести несколько мастер-классов для детских домов. Я долго сопротивлялась, но, наконец, сдалась, понимая, что это лучшая возможность разгрузить голову.

Шесть дней, четырнадцать детских домов. Это бесконечная вереница лиц и детских глаз, грустно-восторженных, в которых теплилась надежда и уже жила боль. Я забыт, я покинут.

С каким восхищением они смотрели на меня, с каким недетским отчаянием лепили своих колобков, хромых лошадей, кривых бабочек. Я слышала смех и смеялась вместе с ними, но почувствовать себя комфортно в этом маленько-взрослом обществе я себя так и не смогла. А ещё я встретила настоящее открытие.

Девочка с огромными голубыми глазами-блюдцами, неулыбчивая, немного суровая с прекрасным весенним именем — Майя. Она творила с глиной то, о чем я в ее девятнадцать лет могла только мечтать.

Девушка училась в колледже на художественном отделении, хотя все отговаривали, и подрабатывала в своём родном детдоме нянечкой, поэтому и жила здесь.

На контакт со мной она шла без особой охоты, на вопросы отвечала односложно. Ну, видимо, психолог из меня никакой. А вот руки мои чесались до дрожи, в пальцах, что такой талант сгинет в затертых до дыр буднях. С этим вопросом и обратилась к Татьяне.

— Ей все в один голос утверждают, что с таким образованием она далеко не пойдет и на этом не заработает. Но в такой ситуации, она всё равно выбрала то, что ей нравится, а не то, что советовали другие — это уже многое говорило для меня о ее характере — А если ты возьмёшь ее на обучение?

— И как Вы себе это представляете? — уточнила я.

— Просто предоставь это мне.

— А согласиться ли она?

— А куда она денется? Девочка с характером — начала Татьяна, а я понимала, что пути назад нет. Ещё одну свою воспитанницу она пристроила — Да, характер тяжёлый, и тяжело сходится с людьми. Когда ей было семь, на ее глазах папа зарубил маму топором. Психолог работал, но девочка закрылась от внешнего мира. Творчество — это ее отдушина — Татьяна вывела меня в коридор, где висело несколько картин, изображающих летние солнечные пейзажи — Так она выражает то светлое, что в ней есть, чтобы поговорить с окружающими.

— У меня такое ощущение, что Вы все о них знаете, о каждом.

— Это мои дети. Ты сама видишь, они меня все называют мама Таня — усмехнулась женщина — Ну, так что, попробуем?

— Думаю, для меня этот опыт не будет лишним.

Вот так в моей мастерской появилась голубоглазая Майя. Изначально к этой идее она отнеслась не менее скептично, чем я. А когда она впервые переступила порог мастерской, настроение ее быстро приобрело совсем другие оттенки. Конечно, отлучаться от насиженного места, где провела столько лет, она не хотела, но коварный план Татьяны работал. Думала Майя долго, поведя со мной целый день.

— Татьяна приедет через полчаса — сообщила я, выключая телефон, по которому только что говорила с первой леди области.