- Ты мне все припоминаешь верно? - негромко проговорил Константин Федорович. - Все сказанные в запальчивости слова, все поступки? Все записываешь, всему ведешь счет? Ты так и не простил мне. Ни-че-го.

Кир молчал. Сейчас не время и не место, но...

- Ты не дал нам проститься с матерью!

5.3

- Неправда. Вы простились с нею. Там, в Клайпеде.

- Мы не знали, что это прощание!

- Она знала.

- Конечно, - протянул Кир, чувствуя, как эмоции берут верх над разумом. Не время, не место для семейных обид, но не так уж часто выпадет шанс помотать друг другу нервы. - Проще устроить прощание, чем организовать лечение.

У отца дернулась щека. Но и только. Он встал.

- Когда-нибудь ты поймешь, что есть грань, за которой бессильны медицина, деньги, связи. И единственное, что возможно сделать для человека - это скрасить и облегчить... последние дни. Не дай бог узнать тебе, что это такое - когда на твоих руках умирает женщина, которую ты любил всю жизнь. Когда-нибудь ты все это поймешь. Или нет... - Рука отца легла на ручку двери. Остаток фразы он произнес совершенно ровным и бесцветным голосом. - Отчет пиши. Срочно. Если не хочешь застрять тут.

Дверь закрылась с мягким щелчком. Кир опустил голову на руки. Он капризный и избалованный ребенок, это факт.

*

- Кирюшка, ну кроме тебя - некому! Не отца же просить!

Аркашина манера говорить - в нос, нараспев и слегка экзальтированно - бесила всех, даже отца. Но Аркаше прощали все. Аркаша - творческая личность и модный театральный режиссер.

- Кирюха, не вредничай! - Аркадий, не дождавшись ответа от младшего брата, снова принялся за уговоры. - Соседи мне уже весь телефон оборвали - воет эта зараза в гараже. Ждать, когда аккумулятор сядет - так она всю округу с ума сведет. Ребенок, ну съезди, проверь, что тебе стоит!

- Заведи себе ребенка и называй его ребенком, - фыркнул Кир. А потом вздохнул. - В субботу, ладно? В это твое Переделкино не ближний свет ехать.

- Давай в субботу, - обрадовался брат. - А с ребенками - это не ко мне. Это мне некогда.

- Отцу объясняй, - мстительно парировал Кирилл. - Почему ты до сих пор не обеспечил Константина Федоровича внуками.

В ответ раздался лишь горестный вздох. Кир начал улыбаться. Это было не слишком благородно с его стороны, но когда кому-то еще прилетало от Константина Федоровича, Кир не мог не радоваться. Не все же ему одному. Но однако быстро устыдился и принялся расспрашивать Аркашу о работе.

- Я не успеваю ни есть, ни спать! - тут же принялся жаловаться брат. - Через две недели премьера же! Ты бы приехал, что ли. До Дюсселя лететь меньше четырех часов.

- Я бы может и приехал. Да я невыездной. Снова.

- Опять отличился? - понимающе хмыкнул брат.

- Неужели тебе на меня не жаловались еще?

Аркадий помолчал. А когда заговорил, то голос его звучал очень тихо и размеренно. Почти по-отцовски.

- Папа чуть с ума не сошел, когда стало ясно, что ты на территории, которую контролируют повстанцы. И до этого, когда ты оказался в районе взрыва. И все то время, пока тебя не вернули...

- Угу, конечно, - Кир усердно демонстрировал беспечный тон. - Я же провалил, посрамил и не подчинился. В угол и на горох.

- Папа очень тебя любит, - все тем же несвойственным ему отеческим тоном ответил Аркаша. - А ты балбес.

- От балбеса слышу, - огрызнулся Кир. - Сигнализация там же включается-выключается? Ключи от машины на том же месте?

Послание шестое. Вроде крадётся кто!..

Человек на лестничной площадке был Кириллу не знаком, но тот упорно звонил в дверь, и поэтому Кир его разглядывал в глазок. Седые виски, костюм, который несет не столько функцию одеть человека, сколько информацию его статусе и инструкцию о том, как с ним обращаться. Тяжелая линия бровей и сурово поджатые губы.

Ну, все ясно. Комиссия явилась к нему собственной комиссьей персоной. К господину Корбейникову - только так. Со всем почтением.

Как же Кир хотел быть тем, за кого не решает все фамилия. Он достаточно уже насмотрелся, чтобы понимать: для большинства его положение - счастье, шанс, карт-бланш. Когда тебе все идет в руки и с них же, если что, сходит.

Но Кирилла это тяготило. И так хотелось - с чистого листа, самому, не по фамилии. А по силам и способностям. Но - фиг вам, господин Коробейников, продолжатель династии и все такое.

Кир выдохнул, одернул футболку, пригладил волосы. И открыл дверь. И в проем жизнерадостно произнес.

- Добрый день. Кофе будете?

- Буду, - после небольшой паузы ответил представительный весь из себя дяденька из комиссии. И неспешно и неумолимо шагнул через порог.

Кир готовил кофе с чувством и молча. Зерна - мексиканские, он лично знал человека, что вырастил их. Дон Мигель, таких миллион, но этого Кирилл знал лично, пил с ним текилу и говорил о жизни. Вы этим можете похвастать, господин из комиссии?

Но Господин из комиссии невозмутимо сидел на Кировом диване и разглядывал помещение. Пусть смотрит. Стесняться нечего. Чисто и убрано в лофте, который купили Кириллу вскладчину отец, Боренька и Аркаша. Ну а как же, младшенькому нужно свое гнездо, не все же ему по сквоттерским коммунам ютиться.

Просторный лофт, юго-запад, сторона тоже южная. Чисто, прибрано, обустроено. Вокруг себя Кир любил порядок. Именно из него удобнее всего срываться в неконтролируемый штопор.

Пиликнула кофемашина.

- Вам черный без сахара?

- Да.

Дядечка пригубил кофе и одобрительно кивнул. А Кир вдруг понял, что его гость не вызывает отторжения. Потому что в нем чувствовалось.... Нет, не так. В нем НЕ чувствовалось... Пренебрежения. Превосходства. То есть, все это было - дяденькам в таких костюмах чувство превосходства прилагается в наборе. Но от него самого не исходило ничего, кроме легкого интереса и ... благожелательности. Кир покосился на ноутбук. Да напишу я вам этот ваш отчет! Сегодня же! За полчаса!

- Вы, наверно, гадаете о цели моего визита? - произнес его визитер. Симпатии Кира тут же испарились.

Это так обязательно? Весь этот негласный протокол, фальшивые слова и прочее. Конечно, я знаю! Вы пришли намылить мне шею по поручению великого и ужасного Константина Федоровича Коробейникова! Вместо этого Кир нейтрально улыбнулся, пригубил свой кофе и ровно произнес.

- Вы правы. Теряюсь в догадках.

6.2

- Понимаю, - кивнул «господин Комиссия». - Меня зовут Тихомиров. Дмитрий Иванович.

Кир нахмурился. Тихомиров? Фамилия не говорили ни о чем. Он честно минуту пытался вспомнить хоть одного Тихомирова. Втуне.

- Извините, - пожал плечами и отдал дань своему кофе. - Мы, видимо, не знакомы.

- Не знакомы, - согласно кивнул незнакомый Тихомиров. С каким-то непонятным весельем, как внезапно показалось Киру. - Я отец Кати.

Ребус продолжался. Катя? Какая Катя? Нет у него знакомых Кать. Что еще за Катя? Так, стоп. Катя? КАТЯ?!

Чашки зазвякали от того, как резко Кир вскочил на ноги.

- Катя?! С ней все в порядке?!

*

Он не вспомнил о ней. Нет, не так. Он бы не вспоминал о ней, если бы ему дали такой шанс. Но вся эта круговерть, служебное расследование, недовольство отца - все было из-за нее. Из-за девушки Кати.

Наверное, Кир ушел бы и оставил ее там. Смог бы. В конце концов, чувство служебного долга ему кое-как, но привили. Если бы ДО. А как было уйти и оставить ее в том подвале ПОСЛЕ - Кир не представлял. Всю меру последствий - представлял. И даже понимал, что может-таки исчерпать терпение отца и порушить дипломатическую карьеру. Но все это никак не перевешивало невозможность оставить там девушку, которую ты... И пусть это только физиология. Но невозможно же уйти и оставить женщину, которую ты...

... ты - что?

Так и не подобрал слов, но оставить - не смог. Пусть есть состоятельный папа, пусть могут собрать деньги. Тут, в Африке, иногда решает только одно - везение. И коль скоро фортуна повернулась лицом - пусть она повернулась к Кате. А его фортуна ко всем привычная. Поэтому отправил ее вместо себя. Потом пожинал плоды. А теперь вот еще - и папа. Зачем - папа? Ведь девочку же освободили, отпустили? Ему так сказали.