Вайомидис внутренне содрогнулся, заметив циничный, оценивающий взгляд мужчины, направленный на прекрасную повелительницу Вейнджана.

Марджена с нескрываемым восторгом рассматривала расшитый жемчугами сиреневый муслиновый камзол Ченгир-хана, его алый кушак, жесткий от украшающей его серебряной нити, любовалась завитками темных волос под белым парадным тюрбаном, огромной брошью с сапфиром, голубым и прозрачным, а так же оружием, украшенным такими же крупными и дорогими камнями.

Большая розовая жемчужина, грушевидной формы покачивалась в левом ухе вендийского принца, а ногти ухоженных рук, покрывал тонкий слой розового лака, словно у заправской кокетки.

Вельможа мгновенно заметил заинтересованность раджассы и поспешил воспользоваться благоприятным моментом. Он щелкнул пальцами и карлики, согнув спины, поспешно поставили свои ларцы у самых ног раджассы.

- Это подарки, присланные моей сестрой, Деви Юасминой, своей сестре, повелительнице Вейнджана, в знак своего дружеского расположения и покровительства.

Марджена чуть приподнялась, но наткнувшись на властный взгляд Верховного дайома, вновь опустила свое тело в золоченое кресло.

- Вейнджан – не сатрапия просвещенной Вендии, посланник Деви! – оскорблено проговорил жрец. Умышленно опуская остальные титулы знатного гостя – наша раджасса не нуждается в покровительстве. Вы можете говорить лишь о дружеском участии.

Ответом Вайомидису послужил лишь недобрый взгляд Ченгир-хана, сразу почувствовавшего острую неприязнь к остроглазому старцу и еще один небрежный поклон. Сделав пару шагов вперед, дерзкий вельможа попытался приблизиться к раджассе, но Рамасанти и ее Черные стражи были наготове.

Пожав плечами, Ченгир-хан легким движением рук открыл ларцы, отбросив тяжелые крышки для того, чтобы продемонстрировать присутствующим их содержимое и заставить раджассу оценить подарки.

Вайомидис лишь вскользь взглянул на драгоценности в одном ларце и на тонкую посуду из редкостного кхитайского фарфора в другом. Для него богатые дары имели значение лишь как выражение дружбы и уважения одной государыни к другой.

Марджена же, наоборот, с жадным любопытством рассматривала длинные золотые серьги с лазуритом и точно такое же роскошное ожерелье, изящные и легкие подвески с янтарем, бусы из нефрита и розового жемчуга,высокий черепаховый гребень зингарской работы с искусными золотыми инкрустациями, а так же легкие браслеты из слоновой кости и все того же нефрита.

Во втором ларце находился красивый сервиз из синего кхитайского фарфора с изумительным рисунком и серебряными бабочками на прозрачных чашечках, аккуратно упакованный в тонкий шелк, благоухающий сандалом.

Дары были действительно богатыми, но посланник, прибывший вместе с ними не внушал жрецу ни малейшего доверия. Тем более дайом не хотел видеть заносчивого и непочтительного вендийца на тоне в Лунном дворце рядом с раджассой.

Марджена посматривала на красивого посланника доброжелательно, с плохо скрываемым любопытством, что обнадежило лукавого интригана гораздо больше, чем все приветливые слова, слышанные им за целый день.

Ченгир-хан слыл искусным обманщиком и опытным обольстителем и ничем не выдал своего разочарования, когда Вайомидис объявил о том, что раджасса устала и желает отдохнуть.

Прекрасная женщина не произнесла ни одного слова, приветствуя своего гостя, что слегка озадачило высокородного брата Деви Юасмины, и лишь смотрела на него восхищенными глазами, как ребенок из бедной семьи на богатого родственника.

« У меня еще будет время познакомиться с ней поближе – думал вендиец, пожирая глазами точеную фигурку женщины в пурпурном платье – Этот спелый персик сам кпадет мне в руки, вместе со всем княжеством, не смотря на все ухищрения этого пройдохи в грязном балахоне.»

Охранники Ченгир-хана, прибывшие вместе с ним, многочисленная свита, карлики и девицы-танцовщицы, заняли пустующие комнаты в правом крыле Лунного дворца, как можно дальше от личных покоев раджассы.

Так распорядился Вайомидис.

После прощания с неприветливым старцем с западной наружностью и размещением в отдаленных от жреца покоях, высокородный гость почувствовал себя в некоторой безопасности.

…Рамасанти, обмотанная куском оранжевого полотна, растрепав свои жесткие курчавые волосы, ярко накрасив губы и вихляя бедрами, словно заправская шлюха из борделя, с радостным визгом повисла на широких плечах приземистого, носатого воина, в сиреневом с алым, мундире.

- Ах, ты мой ненаглядный красавчик! – верещала она невероятно тонким голоском, обнимая польщенного служаку, с удовольствием вдыхающего аромат дешевеньких духов, мгновенно пропитавших своим запахом всю его одежду – Я еле смогла дождаться тебя, мой могучий повелитель. Твой господин заставляет тебя работать с утра до темной ночи, проклятый самовлюбленный осел! Пусть Сет поглотит его темную душу за это! Грешно разлучать любящие сердца!

Алятоватые бусы, опутавшие шею кешанки и шарокие латунные браслеты, скрыли от глаз, польщенного ее вниманием воина крепкие мускулы девушки-воина. Ему одному посчастливилось так быстро обзавестись подружкой и поэтому он, заслыша последние слова красотки, ничуть не рассердился, а весело расхохотался в ответ.

- Когда Ченгир-хан будет прижимать вашу раджассу так же крепко, как я тебя, моя жгучая баловница, Деви Юасмина жестоко пожалеет о том, что так непочтительно обошлась со своим единственным братом. Ваша раджасса, необъезженная кобылка, быстро почувствует, что значит рука настоящего мужчины! Мой господин любит ласковых и покладистых женщин. Через пару дней любая, даже самая строптивая, в его руках становится мягкой, как воск и ласковой, точно домашний котенок.

-Да что ты, дорогой, все о делах, да о своем господине! – мурлыкала кешанка, прижимаясь нежными губами к заросшей жесткой щетиной щеке старого служаки, затаскивая того в ближайшую таверну. Ее большие глаза обещали много ласки и, поглаживая соблазнительные бедра Рамасанты, солдат не умолкая разглагольствовал о том, какая чудная жизнь наступит после того, как его господин возьмет в жены Марджену, укрепит свое влияние и свергнет с трона в Айодии свою сестру Юасмину.

Через некоторое время, покинув утомленного крепким вином и жаркими объятиями любовника, командир Черных стражей, смыв краску с лица и скинув ненавистное тряпье потаскухи, пересказывала Верховному дайому хвастливые речи солдата из личной гвардии Ченгир-хана.

Вайомидис, поблагодарив девушку, запечатал своими именным перстнем послание жрецам Асуры в Айодии, для передачи лично Деви Юасмине, предупреждая правительницу могущественной северной державы об амбициозных замыслах ее сумасбродного братца. После этого он расставил девушек из Черных стражей у покоев раджассы, обидев и разозлив этим поступком Ади-Басса и приказал не допускать к ней никого, кроме него, Верховного Дайома, Рамасанты, капитана Копьеносцев и пары личных служанок правительницы, преданных и неподкупных.

Сам же жрец уединился у алтаря в комнате для молитв, проведя бессонную ночь в невеселых размышлениях и покаянии.

Ченгир-хан скучал в своих роскошных покоях. Ему уже успели надоесть и ласковые, услужливые девушки-рабыни, готовые выполнить любые его желания и искусные певцы и музыканты, призванные, дабы ублажить и развлечь высокого гостя и нежные юноши с томными глазами, прекрасные и горячие и борцы, чьи мускулы внушали уважение и трепет.

Все попытки вендийского принца получить аудиенцию у раджассы или, хотя бы у Вайомидиса, наталкивались на непреклонное сопротивление охранников. Его собственные воины в сиренево-алой форме ничем не могли помочь своему господину, ведь их было слишком мало даже для того, чтобы с боем пробить путь к отступлению и покинуть дворец, ставший для Ченгир-хана комфортабельной, но все же тюрьмой.

Ченгир-хан совсем не думал сдаваться и отказываться от своих честолюбивых планов на счет брака с раджассой и трона в Вейнджане. Будучи безмерно настойчивым и притязательным, он писал Марджене длинные любовные послания, разбавляя прозу изящными четверостишьями. Молчаливые девушки из Черных стражей с глубокими поклонами принимали надушенные листки пергамента из холеных рук вендийского гостя и клятвенно заверяли того в том, что его нежные письма будут переданы раджассе лично в руки.