Это же наша дочь, догадываюсь я внезапно и делаю шаг вперёд.

– Папа, – говорит она. Я готов расплакаться прямо сейчас. Я иду к ней вязкими шагами, ужасно медленно и не приближаясь при этом ни на метр.

– Папа! – повторяет она громче, и в её детском голосе неожиданно звучат угрожающие нотки. – Где ты был? Разве ты не знал, что я родилась?!

– Я… – я хочу хоть что-нибудь сказать, и не могу произнести ни слова.

И тут она поднимает вторую ручку, которая всё это время была скрыта бортиком кроватки. В ней чёрный пистолет. Неестественно огромный, по сравнению с ребёнком.

– Я ждала тебя столько лет! – говорит она внезапно изменившимся голосом. Скрипучим и старым.

Девочка направляет пистолет на меня и стреляет прямо в живот. Как раз туда, где белыми шрамами остались крестики лапароскопии.

14

Я засовываю ей руку прямо в трусы. Я ещё первый раз хотел так сделать, когда мы только познакомились. Наверное, тогда это было неуместно. А теперь Лиза не то чтобы рада моему вторжению, но и не стремится избавиться от пальцев у неё в промежности. Я тоже не тороплюсь. Наслаждаюсь моментом.

Этот момент всегда особенный. Мне уже тридцать пять лет, а я всё равно как в первый раз дрожу, когда рука преодолевает сопротивление резинки трусов и проваливается в женскую пустоту ниже лобка. И ещё эта округлость, точно специально созданная под размер ладони. И эти короткие жёсткие волосы. И эта щель, которая раскрывается, когда нажимаешь на неё пальцем.

Мы стоим и целуемся в парке. Её платье задрано до пояса, и моя рука у неё в трусах. Всего лишь второе свидание, а я уже так здорово продвинулся. В прямом и в переносном смысле. Что же будет дальше, чем всё это кончится?

– Какой ты быстрый, – говорит Лиза. Совсем как тогда, во время нашей первой встречи.

У неё влажно и тепло внизу. Я с неохотой, медленно вытаскиваю руку. Пальцы скользкие от этого преступного проникновения. Во рту стоит вкус её слюны и чего-то ещё. Наверное, юного возбуждения и желания секса. Ведь я ещё могу вызывать такое желание? Спросить у неё об этом или она сама даст мне знать?

Лиза одёргивает платье. У неё раскраснелся рот от моих поцелуев. У меня болят швы от операции. Лучше всего я себя чувствую, когда стою ровно или лежу. Наклоняться и обниматься мне трудно. Собственно, мне вообще не очень-то ловко с этой девчонкой, которая на вид в два раза меня младше. И как я решился засунуть ей свои пальцы?

– Сколько тебе лет? – спрашиваю я. – Ты мне так и не сказала.

– Не бойся, из-за меня тебя не посадят, – ухмыляется она.

– Восемнадцать?

– Пятнадцать.

– Ты!..

– Шучу, шучу! Семнадцать. А тебе?

– А я старый.

– Совсем старый?

– Мне тридцать… пять.

Лиза свистит и округляет глаза. Мне плевать, что она сейчас думает. Много это или не очень для неё? Меня её юность вполне устраивает. Меня будоражит эта сумасшедшая разница.

– Тебе не дашь столько, – говорит Лиза. – Ты ещё ничего, молодо выглядишь.

– Гены, – говорю я, – в мать пошёл, она тоже долго не старела.

– И седых волос нет, – рассматривает она мою голову.

– Издеваешься? Я же не пенсионер всё-таки!

– Но ты всё равно старый! – Лиза капризно морщит лоб. – Почему тебе не восемнадцать? Было бы тебе восемнадцать, всё было бы проще.

Насчёт этого я сомневаюсь. Мне никогда не было просто с девушками. Ни тогда, ни сейчас. В её возрасте я встречался с замужней двадцативосьмилетней женщиной. Наверное, её тоже будоражила разница между нами. Она снимала передо мной трусы и подставляла волосатый рыжий лобок, а я задыхался от возбуждения и даже не понимал, что с этим делать. Потом она помогла потерять мне девственность и попыталась покончить с собой, когда мы расстались, а её муж спустя две недели выбил мне зуб. С тех пор я больше её не видел. Но слышал, что от мужа она так и не ушла, и другие любовники моего возраста у неё ещё были.

– В отношениях всегда непросто, – изрекаю я, – иначе писателям не о чем было бы писать. Это я точно знаю.

– Слушай, писатель, – Лиза гладит меня по груди, а потом доверчиво прижимается, как младшая сестрёнка, – придумай для меня одну вещь, можешь?

– Какую вещь?

– Название для группы. Только не смейся. У нас с девчонками есть проект. Женская группа. Мы будем читать рэп. И нам нужно какое-то название. Мне всё не нравится, что они предлагают. Они хотят на английском, а я считаю, что это должно быть русское название.

– В общем, да, – соглашаюсь я, – лучше, конечно, на русском.

– Вот и придумай.

– «Южный фронт», – ляпаю я.

– Почему?

– Звучно, – пожимаю я плечами, – и есть местный колорит. Можно ещё как-то иначе обыграть слово «южный». Например, у нас есть объездная улица – Южный Обход, тоже неплохо, а?

Лиза задумывается. Я рассматриваю её профиль. Она красивая. Безо всяких этих писательских условностей вроде «она была бы хороша, если бы не слишком близко посаженные глаза». Или «у неё были приятные, хотя и не совсем правильные черты лица». Нет, ничего такого. Просто красивая, и всё.

– Южный обход – круто, – говорит она. – Ты молодец. Может, ещё тексты будешь нам писать?

Вместо ответа я её целую. Когда она в ответ обнимает меня за шею, сжимаю руками её ягодицы и сильно прижимаю к себе.

– Ну, хватит, – Лиза шутливо отталкивает меня. А может, и правда немного опасается моих приставаний. Особенно после того, как узнала про мой возраст. Меня-то её «семнадцать» (или «пятнадцать»?!), наоборот, распалили. И задница у неё крупная не по годам. Я снова пытаюсь за неё ухватиться.

– Хва-а-а-атит, – капризничает она. – Пошли лучше погуляем.

– Слушай, а ты красивая, – говорю я. – Будешь популярна.

Лиза краснеет и берёт меня за руку. У неё на большом пальце правой руки зелёное малахитовое колечко.

Мы двигаемся по аллее, усаженной каштанами. Саранчи теперь почти нет. В городе ей не выжить, тут асфальт и вечно голодные воробьи. В городах могут жить только люди, и то не всем это подходит. Хотя я, например, всегда предпочитаю дома и улицы дикой природе. Мне уютно и хорошо в мире, созданном людьми, а в безлюдных местах – где-нибудь в лесу или на море – скучно. Вот и сейчас я тороплюсь выйти из парка и оказаться где-нибудь на проспекте. Пусть даже нас там могут увидеть. В сущности, что такого, если нас увидят? Решат, что у меня молодая любовница? Но разве это так заметно со стороны?

– Я… – начинает Лиза.

– Знаешь… – вспоминаю я.

Мы заговариваем вместе, сталкиваемся первыми словами и снова молчим. День сегодня чудесный, и небо такое, будто кто-то разорвал в клочья ватное одеяло. Я бы предпочёл вообще не разговаривать, когда стоит такой хороший день. Лучше снова запустить руку ей в трусы и щупать там, а не придумывать темы для разговора. Это когда тебе двадцать лет, легко быть остроумным и интересным; совсем другое дело, когда тебе уже тридцать пять. А скоро и вовсе сорок. Пусть она меня спрашивает о чём-нибудь, пусть интересуется моим внутренним миром, я могу рассказать о чём угодно. Только, ради бога, не заставляйте меня быть таким, каким я был в юности. Я уже не тот, мне трудно притворяться влюблённым.

– Я тебя перебил, – подсказываю Лизе. – Что ты хотела сказать?

– Да ничего особенного.

– Ну всё-таки?

Лиза улыбается вместо ответа. В её улыбке кроется какая-то хитрость. Эта хитрость, конечно, здорово всё портит. Я же вижу, что она хочет произвести на меня впечатление. Она хочет, а я нет – вот в чём разница между нами. Я-то знаю, чего от неё добиваюсь. Чего ей от меня надо?

– Я хочу тебе рассказать одну историю, – говорит она, – если интересно.

Самое интересное в Лизе – это, конечно, её возраст. Но историю я тоже готов выслушать. Может быть, она мне подскажет что-нибудь, как прервать моё затянувшееся литературное молчание?

– Я лунатик, – заявляет она.

– Как?

– Самый настоящий лунатик.

– Ходишь во сне?

– Да!