Пайпер попыталась собрать все свое достоинство воедино, что доставило ей большие трудности, и потянулась к лампе.
– Если вам больше ничего не нужно, я пойду, так что вы можете продолжать поправляться, –сказала она настолько ласково, как могла.
– На самом деле, я нуждаюсь в одной вещи, – выдавил он тихо.
Она снова попятилась от него, поспешное движение заставило пламя в светильнике замерцать.
– И что же это? – спросила она сдержанно.
– Небольшая компания. Кого-то, с кем я могу поговорить, в то время пока жду, когда эта дыра в моем плече снова немного успокоится. На данный момент это ощущается, будто бы я высыпал на него раскаленные угли. Почему бы вам не принеси стул – я полагаю, найдется один – присесть рядом со мной и рассказать, как могло случиться, что такую утонченную даму как вы, занесло в такой грубый город как Блу Ривер.
"Смеется ли он надо мной? "Утонченная дама" была иронией?
Или я веду себя по отношению к нему не только черство, но и высокомерно?"
Она поставила лампу обратно на ночной столик и подтащила свое кресло-качалку, пока оно не встало в круг слабого света, который распространял светильник. Потом девушка села и сложила руки. На данный момент это все, что она смогла преодолеть в себе, и, по меньшей мере, по ее меркам это было уже кое-что.
– И? –напомнил Сойер МакКетрик. – По вашей манере речи и то, как вы ведете себя, могу предположить, что вы прибыли сюда с восточного побережья. Что привело вас в дикий Техас?
– Я уже озвучивала это, – ответила она чопорно. – Я учительница.
– Разве в штате Массачусетс или Нью-Гемпшире нет школ, или там, откуда вы приехали?
– Я из Мэна, если вы непременно хотите знать, – объясняла она ему, борясь с настойчивым желанием, сказать этому мужчине, что там «откуда она приехала» она и хотела быть.
– Супруга Клэя, Дара Роуз моя кузина. Она убедила меня приехать сюда и занять свободную должность учительницы, оставшуюся после мисс Креншоу.
– Дара Роуз, – проговорил Сойер с улыбкой. – Клэю повезло, что он нашел себе такую женщину.
– Могу с вами только согласиться, – добавила она непреднамеренно более мягким тоном.
Он осмотрел ее в мерцающем свете керосиновой лампы.
– Справляетесь ли вы с жизнью Дикого Запада? – вежливо осведомился он.
От нее не ускользнуло, что во время речи уголок его рта подергивался. Она знала, что он испытывает боль, но видимо, решил терпеть и не ворчать. Так же как у Клэя у него был твердый характер, но Клэй был молчалив, что демонстрировало его с более элегантной стороны.
Пайпер основательно обдумала, прежде чем дать ответ.
– Иногда я чувствую себя здесь одиноко, – призналась она.
– В любом месте можно почувствовать одиночество, – ответил Сойер.
Пайпер не могла с этим поспорить, поэтому сказала:
– Звучит так, будто вы испытали это на собственном опыте.
Слабая ухмылка мелькнула на его лице, в то время как он поднял правую руку в утвердительном жесте.
– Конечно. Нечто подобное испытывал каждый, хотя бы раз.
Даже в ослабленном состоянии Сойер МакКетрик не производил на Пайпер впечатления мужчины, которому чего-то не хватало. Было в нем некое отличие, своего рода беспечность, которая даже сейчас просматривалась в нем, хотя его мучили сильные боли.
– Я наслаждаюсь временем, проведенным с детьми, – призналась она. Она чувствовала себя странно смущенной, потому что считала, что этот мужчина представлял собой больше, чем можно было увидеть на поверхности.
– Я бы сказал, что для учителя это хорошее качество, –сказал он, а затем они оба замолчали.
Для Пайпер предпочтительней было бы просто начать говорить, чтобы преодолеть молчание. Но это было вовсе не в ее манере.
– Думаю, что сейчас, я смог бы перенести прием пищи, – небрежно сказал Сойер. –Если ваше предложение по-прежнему в силе.
Испытав облегчение от мысли о том, что может сделать что-то, даже если это было нечто настолько простое, она вскочила со своего стула и схватила керосиновый светильник.
– У меня есть тушеная фасоль, – сказала она. – Я принесу вам порцию.
Когда девушка вернулась к нему с миской и ложкой в одной руке и лампой в другой, она увидела, что он положил подушку таким образом, чтобы мог сидеть в кровати прямо.
Пайпер снова поставила лампу на ночной столик, затем подала своему гостю чашку с ложкой, на которые он посмотрел с выражением забавы на лице и в то же время огорчения.
– Я могу использовать только одну руку. Я даже могу сам жевать, но вы должны, по крайней мере, подержать чашку.
Естественно, Пайпер следовало быть готовой к этому, но она не была воодушевлена данной идеей. Так как она знала, что кресло-качалка располагалось недостаточно близко к нему, она нерешительно присела на край кровати. Обеими руками девушка держала чашку, в то время как от мысли, что ее поведение было само по себе неуместным, по телу прошла дрожь.
Глубоко внутри она была бунтовщицей, но до сих пор ей всегда удавалось скрывать этот факт от большинства людей.
Улыбаясь, Сойер попробовал ее густого супа. Так как горевшее пламя в печи стало маленьким огоньком, пока они беседовали, еда стала еле теплой, но, похоже, его это не беспокоило. Он ел медленно и очень мало, и каждый раз откидывался на подушку. Кажется, пища для него была слишком напряженным занятием.
– Хотите еще? – тем не менее, спросила Пайпер. – Я могла бы ...
Он скривил лицо и покачал головой. Его кожа даже в тусклом свете казалась светло-серой и восковой, и выглядело так, будто рана снова начала кровоточить, хотя и не так сильно, как в самом начале.
– На данный момент этого достаточно, – сказал он. – Тем не менее, боюсь, что должен буду принять небольшое количество опиесодержащего средства.
Кивнув, Пайпер отложила чашку вместе с ложкой в сторону, схватила коричневую бутылку, которую оставил ей доктор Говард, и вытащила пробку.
– Я быстро вытру ложку, и затем ...
Она не договорила, так как он вырвал бутылку из ее руки, прижал ее к губам и сделал большой глоток.
Преодолев первоначальное потрясение, она быстро забрала у него бутылку.
– Мистер МакКетрик! – сказала она грозным тоном, который в любом другом случае мог услышать только один из ее озорных учеников.
– Это медикамент, а не вода, причем очень высокопроцентный.
– Очень на это надеюсь, – со вздохом возразил он, закрыл глаза и стиснул зубы, пока ожидал, когда опиум попадет в его кровь. – В любом случае, виски было бы предпочтительней.
Вскоре после этого он заснул.
Пайпер убедились, что бутылка с настойкой больше не стоит в зоне его досягаемости, и вынесла из комнаты посуду. Спокойно она переставляла одну ногу за другой, чтобы шумом не разбудить спящего.
После того, как она прибралась, взяла одно из одеял, которые привез для нее доктор Говард, и накинула его на плечи, потому что ее пальто было испорчено. Таким образом, она вышла наружу, в снег и леденящий мороз, держа в руке лампу, жертвовавшую для нее немного света по дорожке до домика уборной. На самом деле, она использовала бы ночной эмалированный горшок, который стоял под кроватью, но в присутствии мужчины ее путешествие на улицу казалось разумней.
Путь к уборной был трудным, но не столь напряженным, как прошлой ночью, когда она должна была наносить воду и дров, а после, позаботиться о лошади мистера МакКетрика. Пайпер услышала успокаивающую капель, вероятно снег на крыше школы, начал таять. Ночное небо было усеяно звездами.
По крайней мере, на данный момент перестал идти снег, что после посещения домика уборной воодушевило Пайпер сходить к конюшне, где большой мерин стоял и спокойно жевал сено. Она тихо говорила с ним, поглаживая шею, потом удостоверилась, что у него было достаточно воды. Во время визита Клэй наполнил корыто, чтобы животное не довольствовалось ведром воды, стоящим на земле.
Вернувшись в школьное здание, Пайпер поставила лампу в сторону, взяла кастрюлю с фасолью из печи и отнесла ее на улицу, где холод предотвратит порчу еды.
