Глава 20

Они очень долго были в ванной. Но чем они занимались не мое дело. Я вышла из комнаты перед тем, как Саманта начала штопать Виктора, решив прийти в себя и отпустить его. Я чувствую, что должна была остаться, чтобы услышать, о чем они говорили, по крайней мере, я вполне уверена, что часть разговора была обо мне, и у меня есть право это знать, но это было слишком навязчиво. И признаю, я не хотела видеть их вместе.

Несмотря на то, что я слегка ревную Виктора, что, как я понимаю, вполне естественно, учитывая чрезвычайную ситуацию, в которую я с ним попала, я знаю, что на самом деле его никогда не заинтересует кто-то вроде меня или кто-либо вообще.

Кроме Саманты и других, подобных ей, я полагаю.

Несмотря на их разницу в возрасте, они раньше были близки, я знаю. Я слышала, как она говорила об этом перед тем, как я вышла из комнаты. И мне нравится думать, что я достаточно умна, чтобы по-своему сложить полную картину, зная то немногое, что я знаю. Какими бы ни были их прошлые отношения, я чувствую, что даже при том, что она привлекательная и, очевидно, добрая и умная женщина, наверное, не это его привело сюда. И это был не просто секс. Это была та Саманта, все время знающая, что секс - это все, что когда-либо будет.

Я не эксперт, но это именно то, во что я верю всем сердцем. Саманта похожа на него, возможно, не точно в том, какие роли они играют в своем скрытном мире преступности, опасности и смерти, но она знает, что он слишком дисциплинирован и бесстрастен, чтобы увлечься.

Виктор, вероятно, никогда не доверялся никому "извне". И когда дело доходит до сравнения меня с ними, я являюсь воплощением этого "извне".

Я пристально смотрю на занавешенное окно в комнате, где Виктор оставил меня раньше. Снаружи очень темно, хотя нет еще даже девяти часов. Я лежу на кровати на боку, положив голову на согнутую под подушкой руку. У меня холодные ноги, но мне не хочется вставать и доставать пару носков из пакета, купленного мне Виктором, поэтому я сжимаю ноги в коленях вместе и засовываю их под одеяло.

Виктор заходит в комнату. Он оставляет дверь открытой, чтобы свет из коридора проникал внутрь, вместо того, чтобы щелкнуть выключателем. Я чувствую, он сначала подумал, что я могу спать.

Он с ног до головы одет с изысканной утонченностью, таким я его еще не видела и не могу отвести изумленного взгляда от его опасной красоты, пока он пересекает комнату. Его высокая фигура проходит через полоску света, льющегося из двери, и затем окунается в тень, когда он подходит к кровати, где я лежу.

— Ты уезжаешь, не так ли?

— Да, — говорит он и садится рядом со мной, выпрямляет спину и кладет руки на колени.

— Ты собираешься вернуться?

Ему нужно время, чтобы ответить. Он не сводит глаз с окна впереди.

— Наверное, будет лучше этого не делать, — говорит он.

У меня колотится сердце. Я сглатываю.

— Когда Хавьер умрет, либо Саманта отвезет тебя туда, куда тебе нужно, либо я пришлю за тобой Николаса.

У меня в горле загорелось, а вверху носа, прямо между глазами, зачесалось.

Я с усилием сдерживаю слезы.

Я не хочу, чтобы он продолжал все это, а тем более никогда не вернулся. Я хочу остаться с ним, даже не знаю, почему.

— Но что если другие знают? — я напоминаю ему, в надежде, что он передумает, не узнав истинной причины. — Как насчет Джона Лансена? Как насчет всех остальных мужчин, виденных мной? Виктор, они могут знать и, возможно, Хавьер будет не последним пришедшим меня искать. — На самом деле меня не волнует то, что они могут знать. Это не то, чего я боюсь. Я боюсь, что Виктор выйдет за дверь и я больше никогда его не увижу.

Наконец, мне удается сесть, поначалу злость искажает мои черты, пока я этого не замечаю и не позволяю им смягчиться.

Я скрещиваю ноги на кровати в индийском стиле и протягиваю руку, чтобы взять его за запястье, тащу его за рукав пиджака. Я наполовину ожидала, что он уберет руку, но он этого не делает. Он кладет руку поверх моих скрещенных лодыжек, и это простое касание, один этот жест заставляет мое горло сжаться от эмоций. Я смотрю на его руку, мои пальцы нервно подрагивают на манжете его рубашки.

Он не отдернул руку, все время думаю я.

Слезы до краев заполняют мои глаза, но я быстро загоняю их назад.

— Мне очень жаль, Сэрай, — говорит он, глядя мне в глаза со смесью противоречия и нерешительности.

Я чувствую, что он не хочет оставлять меня здесь. Я чувствую это... Я знаю это...

Он медленно встает с постели. Я сижу здесь, замороженная в бездне своего расстройства, гнева и страха. Страх! Как он мог обвинять меня в том, что я ничего не боюсь?! Я хочу накричать на него, сказать ему, как он ошибается, когда он повесит на плечи свои сумки и возьмет в руку чемодан с оружием.

Вместо этого я стираю несколько слез, все-таки упавших из моих глаз и мягко говорю ему через комнату:

— Виктор, ты был неправ.

Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня.

— Ты был неправ, когда сказал, что я ничего не боюсь. Ты так ошибался...

Он на секунду задерживает на мне взгляд, а затем поворачивается и уходит, закрывая дверь и позволяя темноте комнаты снова меня поглотить.

Саманта не беспокоила меня следующие полтора часа. Я думаю, она хотела дать мне время для себя, потому что когда она в итоге зашла ко мне в комнату минуты спустя, я могу сказать, что она почувствовала что-то ко мне, когда я лежала, свернувшись на кровати, уставившись в окно. Это заставляет меня задаться вопросом, о чем они раньше говорили в ее ванной, заставляет меня жалеть, что я не осталась дольше, чтобы это узнать.

Я ненавижу ее за то, что она знает больше меня, она тот человек, которого легко ненавидеть.

Но я понимаю, что она мне слишком нравится для этого.

— Знаешь, Изабель, Виктор всегда творит эту чепуху. Она похлопывает меня ладонью по бедру. Она сидит рядом со мной на том же самом месте, где в последний раз сидел Виктор.

— Он будет в порядке. — Она улыбается. — И я уверена, он знает, что ты благодарна ему за помощь.

— Что ты можешь мне о нем рассказать? — Спрашиваю я.

Она глубоко вдыхает, сосредотачиваясь на дыхании, и ее брови приподнимаются, взглядом показывая, что это тяжелый вопрос.

— Ну, я полагаю, ты уже знаешь, чем он зарабатывает на жизнь, так что ты можешь догадаться, что я поклялась соблюдать некую секретность, если я ее нарушу - у меня будет много проблем.

Верно, но она улыбается и на самом деле выглядит так, будто жаждет поговорить со мной, несмотря ни на что. Возможно, она не скажет многого, но что-то лучше, чем ничего, я полагаю.

Я сажусь прямо, спустив ноги с кровати, чтобы сидеть, как она. Я кладу руки на колени.

Она бросает на меня короткий взгляд, улыбается и протягивает руку.

— Давай поговорим об этом за чашкой кофе.

Она встает, и я беру ее за руку, соглашаясь.

— Я клянусь, он будет совсем не отравлен, — шутит она, когда я следую за ней из комнаты в коридор.

—Я верю тебе.

Я доверяю ей по большей части потому, что раз Виктор доверяет ей достаточно, чтобы оставить меня с ней наедине, то мне этого достаточно.

Я сижу за кухонным столом, пока она готовит кофе у стойки, где кофе-машина соседствует с гигантской старой микроволновкой.

— Я полагаю, тебе можно сказать, что он был таким почти всю свою жизнь. — Она насыпает несколько ложек кофе в фильтр и закрывает крышку кофе-машины. — Но в действительности я знаю только то, что он мне рассказал. Не более того.

— Что он рассказывал?

Она заливает воду в заднюю часть кофе-машины, вспоминая различные разговоры с Виктором.

— Ну, я знаю, что он любит свой черный кофе. — Она улыбается. — Он любит тайскую еду и не притронется к тунцу, которого коснулся чей-то язык. Он предпочитает хорошее пиво отличному вину, но только лучшее пиво, желательно немецкое. — Она садится за стол со мной и подпирает голову рукой, задумчиво глядя. — Сказать по правде, Виктор предпочел бы пройти весь путь в Германию за пивом, чем пить пиво здесь. — Она взмахивает рукой, убирая ее от лица. — Он очень особенный человек.