Людской водоворот подхватил Элиота, словно щепку, понес, и, разбившись о каменный парапет какого-то фонтана, оставил его в покое. Другим повезло меньше: в холодной сентябрьской воде барахтались, изрыгая проклятия, несколько человеческих тел. Кто-то из них схватил Элиота за рукав и потребовал помощи.
-Вот так купель! - похохатывал человек, вытряхивая из уха остатки воды, - После такой неплохо бы по парочке пропустить, а? Идем, головастик? Я тут местечко знаю, забористое варят пиво!
Элиот угрюмо покачал головой. У него на этот день были другие планы.
-Не знаешь, где подольский посол остановился? - спросил он.
-Эге, а зачем тебе? - насторожился человек.
Элиот молчал и смотрел куда-то в сторону. Тогда человек попятился от него, и побежал, шлепая раскисшими от воды башмаками.
Луами остановился в доме какого-то богача на Соборной улице. Элиот, проблуждав пару часов по городу, совершенно случайно набрел на кучку имперских гвардейцев, которые, спешившись, толпились у колонн богатого дома, построенного в имперском стиле. Наверное, они вот-вот собирались тронуться в путь, и только ждали приказа. Повозок видно не было.
Элиот присел на корточки у стены, размышляя. Луами собирался улизнуть из Кравена - это было очевидно. Значит, другого шанса у него не будет. Парень просунул руку под рубаху и пощупал рваный шрам на левом боку. Это была отметина клыков одного из волкодавов Луами, который в ту пору был еще простым жандармом. Этот толстый боров тогда сказал ему, что он сможет убежать, если у него быстрые ноги. Он говорил такое каждому, кто попадал в его лапы, чтобы тот бежал изо всех сил. Позже, уже в рудниках, Элиот узнал, что никто еще из бродяг и преступников не уходил от собачек Луами. Он с удовольствием затравил бы Элиота до смерти, но Империи нужны были работники для рудников, и Луами милостиво разрешил маленькому бродяжке сдохнуть в красных холодных норах. Черная желчь перехватила дыхание Элиота, и он едва не бросился, очертя голову, на гвардейцев. Но нет, так он ничего не добьется! Теперь он повзрослел и поумнел. Он поступит по-другому. Жандарм не уедет из Кравена, и только он и Элиот будут знать, почему!
Как только начало смеркаться, Элиот нырнул в подъезд соседнего дома и оказался в маленьком внутреннем дворике. Здесь на веревках сохло белье и противно воняло подгоревшей кашей. Из людей никого в дворике не оказалось, и Элиот порадовался про себя этому обстоятельству. Он вскочил на бочку, оттуда перемахнул на уступ второго этажа, и подтянувшись на руках, забрался на крышу. Но, стоило ему сделать один шаг - и черепица под ногами предательски загремела. Обливаясь потом, Элиот продолжал свой путь. Просто удивительно, что его до сих пор никто не обнаружил! Ему крупно повезло, что верхний этаж был нежилым, иначе всё его дело накрылось бы в самом начале! И когда одна из черепиц под его ногой сорвалась с крыши и звонко цокнулась с камнем дворика, он был уверен, что и на этот раз удача будет сопутствовать ему.
Вдруг Элиот замер, словно его иголкой к месту пришпилили. Во дворик, звеня подковами сапог вошли двое. Один из них ревел песню:
Кормщик, крепче руль держи,
Правь корабль под ветер!
Ночь, звезду мою зажги,
Чтобы путь был светел!
-Чтобы путь был светел! - подвыл первый, и пожаловался со слезой в голосе, - Забыл дальше! Забыл, друг!
-Это ничего! Н-ничего! У тебя есть еще?
-Это у меня? Смешно... Мне теперь нич-чего не жалко, потому как последние деньки спокойно живем!
-Обидно мне, Лотти, что мы им не всыпали по помидоринам, верно? Надо было этому послу морду наглую расквасить!
Элиот едва не подпрыгнул от удивления. Лотти! Ну да, этот голос с самого начала показался ему знакомым.
-Эх, жизнь моя! - крикнул Лотти, - О, ты погляди: еще один черепок с крыши свалился! Надо переложить... Где тут у меня приступка? Ага, вот...
Концы деревянной лестницы глухо стукнулись о крышу, и Лотти стал, сопя, взбираться по ступенькам.
-Э, да куда ты, пьянь: ночь на дворе, - отговаривал Лотти его собутыльник, - Пойдем лучше, пива перехватим!
-У меня пор-рядок должен быть! - рычал Лотти, - Не до-пу-щу бес-пор-рядка... Кормщик, крепче руль держи!
Но, видимо, кормщик слишком слабо держал свой руль: в следующую секунду внизу загремело и раздался дикий рев поверженного наземь Лотти.
-А, говорил я тебе! - захохотал второй.
Лотти меж тем, изрыгал ужасные проклятия. Наоравшись вдоволь, он неожиданно чистым и трезвым голосом сказал:
-Пойдем, друг! Пойдем, угощу тебя...
Хлопнула дверь, и Элиот с трудом перевел дух. Но зато теперь можно было не бояться, по крайней мере, хозяев.
Поскольску в Кравене строения из-за стесненности, почти везде примыкали друг к другу вплотную, Элиоту не составляло большого труда перебраться на крышу соседнего дома. Она, в отличие от дома, в котором жил Лотти, была односкатной, с пологим наклоном от фасада. Так строили в Терцении, и вообще, на юге. Значит, внутри, по периметру второго этажа будет идти балкон. И спальни тоже должны быть на втором этаже, а гостинная внизу. Обязательно внизу, иначе всё дело сорвется, и тогда Элиота, а вовсе не Луами выволокут из дома ногами вперед.
Чтобы не шуметь, Элиот разулся, очень осторожно спустился на балконные перила и нырнул в первую же попавшуюся дверь. Как он и предполагал, это была спальня. Широкая кровать темной глыбой чернела в сумраке, от окна по полу пролегла призрачная лунная дорожка. Он подкрался к окну и выглянул наружу. Гвардейцы и кони всё еще стояли внизу. Значит, этот путь отступления ему отрезан. И если Луами поднимет тревогу, Элиота можно будет смело записывать в покойники. В том, что это именно посольская спальня, он ничуть не сомневался: иногда лучше полагаться на чутье, чем на здравый рассудок. Элиот сел на пол, обхватив тощие колени руками, положил рядом сапоги, и стал ждать.
Напряжение последних часов покидало его. Гвардейцы балагурили под окном. Склонив голову, Элиот слушал этот невнятный говор, приглушенный расстоянием. Бу-бу-бу... Иногда плавное течение разговора прерывалось ржанием коня, или взрывами ядреного солдатского хохота. Тогда Элиот поднимал голову и прислушивался - не едет ли тот, кого он ждет? Но снова в ночь и темноту вплеталась нить чужой грубой речи, и Элиот сонно прикрывал глаза веками. Ему казалось, что он - ночь, накинувшая свой саван на спящий город. Он плыл над улицами и площадьми и заглядывал в окна, струящие мягкий свет. Не было никаких мыслей; только чувство свободы и отрешенности от всего земного. Но вот потянулась к нему тоненькая струйка тревоги, и в одно мгновение заполнила его до краев. Он был огромен, но и одинок в этом городе. Альгеда! - с усилием вспомнил он. Где ты? Ах, да: со своим отцом, в двадцати километрах отсюда, в усадьбе... Миг - и он был там, в ее спальне. В ночной рубашке, до пят, она сидела на своей кровати и расчесывала костяным гребнем длинные волосы. В изголовье кровати мерцала свеча. Он провел ладонью по ее щеке, но она ничего не заметила. Спи... - сказал он ей. И - опять он был в Кравене, и мчался над его мостовыми, огибая припозднившихся прохожих. Вот он, "Добрый Кравен". Мастер Годар сидел в своей комнате за столом, и на столе лежала Книга. Учитель хмурился и что-то быстро писал в тетради, обтянутой воловьей кожей. Элиот через его плечо заглянул в Книгу, но ничего прочитать не смог: буквы громоздились друг на друга, прыгали в глаза. Ну и черт с вами, - лениво подумал он. И тут же оказался в своей комнате. Он уже не был ночью, он снова стал самим собой. Он лежал в кровати, натянув одеяло до подбородка, а над ним склонилась мама, гладила его по плечу и пела песню своим чудесным грудным голосом...Ты не уйдешь? - спросил он. Ответом ему был пушистый смех, и в горле сделалось щекотно...
И всё закончилось. Элиот привстал, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. Громкий властный голос: его голос! Резкие слова команд. Хлопнула входная дверь, и шаги... Шаги двух человек: одни размашистые, тяжелые, другие шаркающие, неуверенные.
