- Здесь находится хозяин бара, где я работаю. Я должна передать ему ключи от нашего заведения. Если я этого не сделаю, то поверь – не сносить мне тогда головы. Пожалуйста, Степа (так звали представителя власти) пропусти, а я тебе всю жизнь буду обязана. А?

Тут она сделала свою физиономию настолько игривой, и кокетничая, так стрельнула ослепительно красивыми глазками, что смогла бы пробить любую самую неприступную стену, что, в принципе, и случилось с молодым полицейским, ведь он все-таки был живой человек, поэтому, тут же попав, под обворожительное влияние красивейшей девушки, он сразу же сдался:

- А хозяин твой – это Митька, который «Езус»?

- Ну, да, - энергично согласилась Елизавета, наблюдая, как полицейский, весь полностью, растворяется в ее женских завлекательных чарах, - ты же сам, Степан, все прекрасно знаешь и понимаешь. Я только туда и обратно, как мышка, меня никто, совсем, не заметит, а если что, даже не сомневайся, я тебя не сдам и не подведу, совру, что была там уже раньше: пряталась в какой-нибудь подсобке, или, скажем за шторой.

Служитель Фемиды загадочно улыбнулся и, сделав рукой жест в сторону ресторана, промолвил – непонятно – то ли веселым, то ли опечаленным голосом:

- Я не зря спросил тебя про знаменитого «Езуса».

- А, что? Что такое? - из чисто женского любопытства не удержалась Лиза, чтобы не перебить говорящего, задав ему этот вопрос.

- Случилось то, - продолжил участковый, - что снести голову тебе он не сможет, как бы ему этого не хотелось.

- Это еще почему? - искренне удивилась барменша, не понимавшая, что могло случится с ее хозяином в ресторане у «папы Коли», с которым они были неприкасаемыми друзьями.

Тут полицейский, полностью растворившись в женской магии очаровательной Лизоньки, выдал ей все, что было ему только известно:

- Потому что он сейчас сам лежит на полу ресторана без отрубленной головы, как и большинство там присутствующих.

- Но кто посмел это сделать?

- То были японцы, - уверенно выдал, расплываясь в улыбке, Степан. - Что у них случилось, пока не известно, но, по существующей на сегодняшний момент версии, пять человек, одетых, как «ниндзя», явились чуть ранее в ресторан. В это самое время «Папа» собрал всех своих самых верных людей, чтобы спланировать какое-то свое новое преступное дело.

- Почему ты думаешь, что оно было непременно преступным? - запротестовала удивительная красавица.

- Я ни за что не поверю, что они предполагали сделать что-то хорошее. Это закоренелые –бандиты-преступники, для которых убить человека, что тебе сделать стакан своего фирменного коктейля. Так вот: пока они, рассевшись за своим круглым столом, оббитым зеленым сукном, строили свои гнусные планы, к ним ворвались, как мы предполагаем, пятеро японских головорезов и, размахивая своими самурайскими саблями, принялись убивать всех и каждого. Наши бандиты также в долгу не остались и, достав все, что только может стрелять, открыли по нападавшим шквальный огонь. Бой, как следует ожидать, был очень жуткий. Полы в помещениях, насквозь, пропитаны кровью. Вся комната завалена изуродованными телами и отрубленными конечностями, разного свойства и предназначений.

Здесь увлекшись своим рассказом, молодой блюститель порядка начал перечислять «крутые» подробности:

- Всюду видны отделенные от их туловищ: головы, руки, ноги, вспоротые животы. Но и японцам тоже досталось. Трое из них остались лежать в зале мертвыми, а двое уползли едва оставшись живыми, получив, при этом, многочисленные огнестрельные раны. Именно по их окровавленным следам неуверенного «отхода», мы и определили, что их было, в общей сложности, пятеро.

- А наших? - дрожа всем телом от охватившего ее нервного возбуждения, спросила заинтригованным голосом девушка, - Кто-нибудь из наших остался?

- Нет, никого, - ответил Степан с достоинством, понятным для полицейского, большая часть подопечных которого была уничтожена, - всех «положили». Дольше всех «Папа» держался, но сказать он так ничего и не смог, и пока ехала скорая, «отдал Богу душу». Так что «наших» бандитов в этом районе, практически, не осталось – вот это я могу заявить с полнейшей уверенностью.

- Если то, что ты сказал, правда, - сделав опечаленное лицо насупилась Елизавета, - тогда мне придется искать другую работу.

- Не сомневайся, - уточнил лейтенант, - это совершенная истина. И если уж будешь менять род занятий, то попробуй найти чего-нибудь поприличней.

- Легко вам говорить маменькиным сынкам, - злорадствовала Елизавета, скривив в язвительной усмешке пленительно-красивые губы, - выросли дома, получили образование. Мы же в сравнении с вами, еще в малолетстве оказались в детдоме и прошли там школу совершенно иную – не ту, что направлена на получение знаний, а ту с помощью которой можно лишь выжить и не сломаться под жестоким гнетом Судьбы. Так-что спасибо за искреннее напутствие, но мне придется работать только там, где возьмут, а не там, где мне бы хотелось. Если, конечно, ты мне ничего не предложишь? Ты ведь оказать такую услугу мне не собрался?

- Да, нет, - отвечал ничуть не обидевшийся блюститель порядка, - по крайней мере пока. Но я обязательно буду иметь твою заботу в виду, и если что подвернется, то сообщу непременно. А теперь, извини, меня начальство зовет, - указал он на махавшему ему рукой подполковника, - в следующий раз договорим обязательно, а сейчас я побежал: надо работать. Увидимся.

Кедрова была сообразительной девушкой и отчетливо рассудила, что находиться возле ресторана, набитого трупами двух противоборствующих синдикатов преступной направленности, ей абсолютно не стоит. Она, еще раз окинув взглядом все здание, некогда внушавшее ужас всем, кто имел честь что-нибудь знать, либо слышал про «папу Колю», презрительно усмехнулась и быстрым шагом направилась в сторону дома.

Следуя этому совершенно неудивительно, что когда она оказалась перед входной дверью находящейся в собственности ее ухажера квартиры, состояние девушки было возбужденно-взволнованным. Еще больше ее нервы напряглись, когда она вставила в замочную скважину ключ и стала поворачивать его против часовой стрелки, как делалось это обычно, чтобы отпереть ригель замка, но он никак не хотел повернуться. Не в состоянии найти ответа на это нестандартное для этой железной преграды непривычное состояние, она нажала дверную ручку, и неожиданно определила, что дверь не закрыта.

Заподозрив недоброе, так-как это была совершенно необычная, для этой квартиры, из ряда вон выходящая ситуация, девушка осторожно стала увеличивать открытое пространство дверного проема. Лишь только она смогла различать внутреннее убранство, ей стразу же бросилось на глаза, что весь пол в прихожей залит еще не высохшей кровью, которая расстилалась не ровными пятнами, а имела нескрываемые следы волочения.

Представив, что здесь могло только случиться, Лизонька мгновенно почувствовала рвотные массы, подходящие к ее горлу, и сразу же «бросилась» к ванной. Лишь только она успела достигнуть установленного там унитаза, как активно стала очищать свой желудок. Это уже становилось нормой в этой квартире, что все непременно старались освободить свои организмы от принятой за этот день пищи.

Хозяйка не успела еще закончить, как дверь в туалетную комнату отворилась, и на пороге возникла не менее возбужденная Хлоя, услышавшая «хлопок» входной дверь с последующей пробежкой по помещениям, закончившейся возле ванной. Она, машинально, не обратив внимания на поселившиеся в ее мозгу страхи, поспешила узнать: кто еще решил к ним пожаловать? Как ни странно, но Карен совершенно не чувствовала никакого испуга, действую строго интуитивно. Она конечно же предположила, что это могла вернуться Елизавета, но, в свете последних событий, убедиться в этом была просто обязана.

Удостоверившись, что это возвратилась хозяйка, Синди вернулась на кухню, предоставив той приходить в себя, постепенно привыкая к новой обстановке внутренних помещений. Через пять минут Кедрова присоединилась к Ситневой-младшей, и утершись излучающим белезну полотенцем, будучи еще бледной, с нескрываемой дрожью спросила: