мальчик-Жук (1:10): я делал свою работу

крутой полицейский (1:10): у тебя нет работы. Тебе 10.

мальчик-Жук (1:11): знаете ли, мне 15.

мальчик-Жук (1:11): и так, к слову, я немного поломал костюм Паука

крутой полицейский (1:11): что ты имеешь в виду под поломал? Он нерушим.

мальчик-Жук (1:12): я сломал его только немного

мальчик-Жук (1:12): скажите мистеру Старку, что это не моя вина.

крутой полицейский (1:12): скажи ему сам.

мальчик-Жук (1:13): что?

мальчик-Жук (1:16): я разозлил мистера Старка? клянусь, это не моя вина

мальчик-Жук (1:22): хорошо, возможно, это была моя вина. Но я боролся с плохим парнем, это было ради благого дела.

мальчик-Жук (1:44): Хэппи?

***

— Это сделал ты? — спрашивает Мэй в тот вечер, когда они смотрят новости.

Он не сказал Мэй о своих травмах. Порез на бедре превратился в розовую полоску, а синяки из тёмно-фиолетового — в желтоватые, поднимающиеся вверх по колену и бедру. По ноге до сих пор пробегает временами дрожь. Болит до костей, но пройдёт день или два и всё должно забыться.

Питер опускается на диван, с его волос капает вода. Он тупо моргает, глядя на Мэй. — Хм?

Мэй потирает подбородок, потом шею и запястья. Признак стресса. И стресс из-за Питера. — Ты в порядке? — её голос отдаётся в ушах как-то резко.

Питер, напрягаясь, садится. Он тянется через диван, и этого достаточно, что Мэй не сдержала объятий. — Эй, я в порядке. В порядке. Всё было лучше, чем кажется.

Когда они наконец отстраняются, Мэй наблюдает, как Питер укрепляет мост паутиной, и отводит десятки людей в безопасное место. Никаких причинно-следственных связей, сообщает диктор.

— Они бы умерли, если бы меня там не было, — говорит Питер.

Мэй смотрит новости с каким-то трепечущим напряжением и сжимает руку Питера. И ничего не говорит. У неё нет слов. Может однажды она и возьмёт его за подбородок и скажет, как она горда, как она смотрит на красные и синие плакаты, развешанные вокруг Квинса, на футболки с его символикой, начинающие заполнять даже самые отдаленные уголки города, и думает о том, какой же он всё-таки удивительный.

Но сейчас она лишь крепче сжимает его в объятиях. И плачет только тогда, когда уверена, что он в школе. Она не запрещает ему быть героем. Пока этого достаточно.

***

Когда кто-то поздно вечером стучится к ним в дверь, Питер думает, что это сосед. Он тихо крадётся по квартире, приоткрывает входную дверь и ругается.

Тони Старк поднимает бровь. — Поразительно. Твоя тётя знает о том, как ты разговариваешь?

Питер выскальзывает в коридор и тихо закрывает за собой дверь. — Что Вы здесь делаете?

— Ты сказал, что у тебя проблемы с костюмом.

— Да, но я просто удивлён, что Вы приехали ко мне в… — Питер роется в карманах в поисках телефона и тут же вспоминает, что оставил его на кровати, — в такое время.

— То есть поздно. А я удивлён, как ты ещё не распугал угонщиков в этой мерзости, которую ты называешь резервным костюмом.

Питер хмурится. — Мэй говорит, что я не могу патрулировать каждый вечер. Это «вредно для здоровья» или что-то в этом роде. Теперь она заставляет меня брать отгулы.

— Мамы, — отмахивается Тони.

— Она спит. Оставайтесь здесь. — Питер исчезает в квартире, и вскоре возвращается с костюмом, перекинутым через руку, и протягивает его Тони. — Вот.

Мужчина осматривает дыру в области ноги. — Он пуленепробиваемый. Что, чёрт возьми, ты сделал?

— Пуленепробиваемый, может быть, но не от светящегося пурпурным инопланетного оружия. Э-э…

Тони переводит взгляд с костюма на Питера, потом на его ноги, спрятанные под огромными пижамными штанами. — Как у тебя ещё осталась нога?

— Я быстро выздоравливаю, — пожимает плечами Питер, игнорируя недоверчивый взгляд Тони. — Так Вы можете это исправить?

— Могу ли я это исправить? Не оскорбляй меня, ребёнок.

Питер закусывает губу. — Вы приехали в Нью-Йорк только для того, чтобы стать моей швеёй?

Тони указывает на него. — Первое правило супергероев, малыш: не оскорбляй человека, поставляющего тебе технологии.

Парень подавляет зевок. — Ладно, извините.

И Старк вновь хмурит брови. — Поверь мне, не стоит терять ни одной свободной ночи. Ляг в семь, как все хорошие мальчики и девочки. И поспи.

— Откуда Вы знали, что я сейчас не сплю? — Питер трёт глаз кулаком, очень надеясь, что никто из соседей не надумает выйти из своей квартиры, пока он там стоит. У него нет сил объяснять присутствие Железного человека у входной двери.

— Поспи немного, Питер, — говорит Тони.

— Не могу.

— Сейчас ты не патрулируешь, и с твоим-то ай-кью домашнее задание не должно доставить пр…

— Нет, я… — Питер делает разочарованный жест, — я не могу. Я пытался, но не могу заснуть. Я смотрю в потолок и думаю…

Питер опускает руки. Он хмуро оглядывает коридор, облупившуюся краску на стенах, отдельные коврики перед каждой дверью. И подпрыгивает, когда Тони кладёт руку ему на плечо и сжимает.

— О чём?

— О… о разном. О людях, которых я не смог спасти. О Тумсе, его лице, и как он чуть… чуть…

— Дыши, ребёнок.

Питер втягивает затхлый воздух. Жарко. — Я Человек-паук, — говорит он, стоит его дыханию выравниться. — Я… я могу быть Человеком-пауком. Я могу им быть. Я просто… я просто… — он закрывает глаза. И Тони не убирает руку.

— Ты помнишь битву за Нью-Йорк?

Паркер открывает глаза. Миллиардер не смотрит на него; его взгляд прикован к двери лестничной клетки, побелевшей от неисправного дверного косяка и слегка приоткрытой. Свет просачивается с лестницы в полутёмный коридор. — Конечно.

— Прошло почти 10 лет, а я всё ещё вижу звёзды, стоит мне закрыть глаза. Я пронёс ядерную бомбу через портал, и я… — Тони обрывает себя и качает головой. — Я много чего вижу. И мне тоже иногда тяжело даётся спать. Но это был профессиональный риск.

Питер показывает на свою грудь. На нём только футболка с надписью «Мидтаунская Высшая Школа», но он изображает нечто большее — камень, валуны, груду искорёженных обломков, рухнувших на него. — Я всё время представляю, как рушится здание, я вспоминаю, насколько мне было тесно, насколько оно было тяжёлым, и мне становится трудно дышать. Но если это просто часть того, чтобы быть героем и тут нет ничего плохого, тогда…

— Какое здание? — Спрашивает Тони.

— О, — и Питер отвечает. — Помните, я встретил Стервятника на складе? Так вот крылья у него были съёмными. И они напали на меня, точнее, я так думал, на самом же деле это было лишь отвлекающим манёвром, а потом крыша упала мне на голову. Кажется, я на какое-то время потерял сознание, но когда пришёл в себя, Тумса уже не было, я был один. — Питер резко выдыхает. — Я оказался в ловушке под обломками. Я запаниковал и не знал, как позвать на помощь, я…

Тони не ругает Питера за его долгие объяснения и не обрывает его на полуслове. Тони говорит, только когда Питер останавливается.

Питер проводит рукой по резко побелевшим щекам. — Я выбрался сам. Я поднял обломки и последовал за Тумсом.

Тони изучает Питера. Как тот натягивает толстовку, избегая смотреть ему в глаза, как едва удерживается от поправки рукавов. И этот жест делает его моложе. Питер ещё слишком молод и неопытен по сравнению со Мстителем. Парень запинается — уже и так сказал слишком много — и старается не ёрзать.

— Это было плохо, — наконец решает Тони.

И Питер раскрывает рот. — Да, это было плохо, — наконец говорит он; одно, два, три, четыре слова. На этот раз не слишком много.

— Ты выбрался из-под рухнувшего здания. Самостоятельно. — Питер кивает — «Всё верно». А Тони осматривает длинный разрез на его паучьем костюме. — Твоя нога в порядке?

Питер снова кивает. — Вы же не… Вы же не собираетесь снова забрать его?

— Если бы я это сделал, ты бы перестал быть Человеком-пауком? — Питер смотрит на него, когда Тони лишь про себя усмехается и говорит. — Я не собираюсь забирать костюм. Ты его заслужил. Да и твоя тётя возненавидит меня, а на меня ляжет вина, случись с тобой что-нибудь похуже. В конце концов, твоя травма причиняет мне боль, а у меня уже есть комплекс вины, и как ты думаешь…