"Вы задремали, - сказал он. - Поездка, должно быть, утомила вас. Теперь все готово. Я собираюсь привести Мэри, вернусь минут через десять".
Кларк сел обратно в кресло и почувствовал некоторое недоумение. Казалось, будто он перешел из одного сна в другой. Он втайне немного надеялся на то, что увидит, как растают и исчезнут стены лаборатории, и он проснется в Лондоне, содрогаясь от собственных фантазий. Но вот, наконец, дверь открылась, и вошел вернувшийся доктор, а с ним девушка лет семнадцати, одетая во все белое. Она была столь прекрасна, что Кларк совершенно не удивился тому, что написал ему доктор. От волнения у нее покраснели лицо, шея и руки, но Раймонд казался невозмутимым.
"Мэри, - произнес он, - время пришло. Ты совершенно свободна. Согласна ли ты полностью довериться мне?"
"Да, дорогой".
"Вы слышали, Кларк? Теперь вы мой свидетель. Вот кресло, Мэри. Это совсем легко, просто сядь и откинься. Ты готова?"
"Да, вполне, милый. Поцелуй меня, прежде чем начнешь".
Доктор наклонился и ласково поцеловал ее в губы.
"А теперь закрой глаза", - сказал он. Девушка опустила веки, словно она очень устала и смертельно хотела спать, а Раймонд поднес зеленый пузырек к ее ноздрям. Лицо Мэри побледнело, став белее платья. Она еще недолго слабо сопротивлялась, а затем, словно почувствовав какой-то сильный внутренний порыв, подчинилась и скрестила руки на груди, как это делают маленькие дети, произносящие молитву. Яркий свет лампы полностью заливал ее, и Кларк мог отмечать мимолетные изменения на ее лице, похожие на изменения в холмах, когда летом плывущие облака время от времени закрывают солнце.
Постепенно Мэри становилась все более бледной и неподвижной. Доктор приподнял одно ее веко и стало ясно, что она находится в полном беспамятстве. Раймонд с силой нажал на один из рычагов, и кресло резко откинулось назад. Кларк увидел, как он срезал похожий на тонзуру круг с ее шевелюры и приблизил лампу. Доктор взял из небольшого шкафа маленький, блестевший на свету инструмент, и Кларк с дрожью отвернулся. Когда он снова посмотрел на Раймонда, тот зажимал разрез, который только что сделал.
"Она придет в сознание через пять минут". Раймонд сохранял абсолютное хладнокровие. "Больше делать нечего, нам остается только ждать".
Минуты текли невыносимо медленно; они могли слышать тяжелое неспешное тиканье часов, висевших в коридоре. Кларк чувствовал усталость и слабость, его колени тряслись, и он едва мог сидеть.
Они продолжали внимательно следить за Мэри, когда внезапно услышали протяжный вздох. Щеки девушки обрели прежний цвет, а ее глаза открылись. Они вызвали у Кларка содрогание. Глаза горели жутким огнем, устремив свой взор куда-то далеко. Огромное изумление отражалось на ее лице, а ее руки протягивались, словно касались чего-то невидимого для них. Но спустя мгновение это странное выражение стерлось с ее лица, уступив место гораздо большему ужасу. Мускулы лица задергались в страшных судорогах, Мэри лихорадочно задрожала с головы до ног. Казалось, что внутри ее тела душа вела какую-то отчаянную борьбу. Это было ужасное зрелище. Кларк бросился вперед, когда она с пронзительным криком рухнула на пол.
Спустя три дня Раймонд подвел Кларка к постели Мэри. Она лежала в сильном напряжении, словно постоянно ожидала какую-то опасность. Девушка непрестанно качала головой из стороны в сторону, а на лице ее блуждала бессмысленная усмешка.
"Да, - промолвил доктор, по-прежнему совершенно спокойный, - очень жаль, она впала в состояние безнадежного идиотизма. Однако, все равно мы не могли бы ей помочь. Самое главное - это то, что она увидела Великого бога Пана".
Глава 2
Материалы мистера Кларка
Мистер Кларк, джентльмен, выбранный доктором Раймондом для того, чтобы быть свидетелем странного эксперимента, связанного с богом Паном, был личностью, в чьем характере причудливым образом смешивались осторожность и любопытство. По здравому размышлению он понимал сомнительность и эксцентричность этого отвратительного опыта. Однако в глубине души у него неизменно присутствовала неуемная жажда познания всех наиболее замысловатых и эзотерических сторон человеческой сущности. Именно вторая черта преобладала в нем, когда он получил приглашение от Раймонда, хотя он всегда пребывал в твердом убеждении, что идеи доктора отличаются дикой нелепостью. Тем не менее, его фантазия втайне сохраняла доверие к этой теории, и Кларк был бы рад получить подтверждения его вере.
Ужасные события в лаборатории, свидетелем которых он стал, имели и определенный полезный результат: Кларк осознал свою вовлеченность в недостойное предприятие. В течение многих лет после этих событий он твердо придерживался устоев нормальной жизни, отвергая все возможности пуститься в оккультные изыскания. И действительно, разделяя некоторые принципы гомеопатии, Кларк одно время посещал сеансы выдающихся медиумов, надеясь, что неуклюжие выходки этих клоунов вызовут в нем отвращение к мистицизму любого рода. Однако это средство хоть и было весьма противным, не вызывало никакого эффекта.
Кларк осознавал, что по-прежнему изнывает от тоски по непознанному, и мало-помалу, по мере того, как искаженное и потрясенное неведомым ужасом лицо Мэри медленно изглаживалось из его памяти, старая страсть вновь начала утверждать себя. Занимаясь каждый день важной и нужной работой, Кларк испытывал сильное искушение в вечернем отдыхе, особенно в зимние месяцы, когда огонь распространял тепло по его уютным холостяцким апартаментам, а бутылка элитного бордо стояла наготове у него под рукой.
Как-то раз, хорошо поужинав, он собрался немного почитать вечернюю газету, но заурядный перечень новостей вскоре надоел ему, и Кларк почувствовал, что бросает жадный, полный желания, взгляд в направлении старого японского бюро, которой стояло на порядочном удалении от камина. Подобно ребенку, пробравшемуся к буфету, он еще в течение нескольких минут в нерешительности колебался, но, в итоге, желание, как всегда, победило, и Кларк прекратил валяться в кресле, зажег свечу и сел за стол.
