— Я не продержу ее долго! — прокричал Вэнь Нин и побежал к выходу.

Мянь-Мянь пошевелилась. Вэй Усянь ударил ее снова. Она медленно обернулась к нему и наклонилась.

— Зря, — сказал Вэй Усянь и ударил ее по голове. Ноги Мянь-Мянь подогнулись, и она с чудовищным грохотом упала на пол.

Вэй Усянь пошел исследовать зал и искать чем можно было бы связать Мянь-Мянь. Веревку он нашел быстро и плотно привязал несчастную девушку к столбу.

Он почти час ходил по помещению, осматривая его. Выпотрошенных тел было много. Но еще больше отдельных частей тел. На конвейерной ленте под тонким и острым, в застарелой крови, ножом лежали части тел: руки и ноги, иногда головы. И голова с отрезанными ушами и вытащенными глазами. Над всем вились мухи. Желтоватая гниль была повсюду.

Когда Мянь-Мянь увезли, Вэй Усянь долго ходил по улице в задумчивости. Цзян Чэн где-то пропадал, но голова у Вэй Усяня и так болела от всего происходящего — впихнуть в нее еще и мысли о Цзян Чэне было равносильно самоубийству.

— Кто эта девушка? Мянь-Мянь? — спросил он, вернувшись в штаб.

— Внебрачная дочь Цзинь Гуаньшаня, предыдущего главы Ланьлин Цзинь.

— А…

— Да, фабрика тоже когда-то принадлежала Ланьлин Цзинь.

— То есть кто-то создал это несчастное существо с помощью запрещенной магии и потом отправлял нам «подарочки»?

Лань Сичень в раздумьях сжал губы.

— Мне кажется, это два разных человека. И цель была показать нам Мянь-Мянь.

— Она охотилась на людей?

Лань Сичень покачал головой.

— Вряд ли.

— Внутри нее была пустота, — сказал Лань Ванцзи, что-то набирая на телексе, — Она потрошила трупы и внутренние органы из них помещала в себя.

Вэй Усянь открыл рот от осознания чудовищности того, что с бедной девушкой сделали.

— Мы не можем пойти к Цзинь Гуаньяо и просто предъявить обвинение в содеянном. Если он замешан в том, что случилось с Мянь-Мянь, то сделает все, чтоб уничтожить ее. И мы останемся ни с чем.

Лань Ванцзи кивнул:

— Да. Мянь-Мянь и жертва и улика. Пока придется выждать.

========== 18. Шесть лет назад: Пепел и снег ==========

Пятое ноября Вэй Усянь ждал понуро: их не то, чтобы насовсем выгнали из Гусу, но на несколько недель отстранили. И все младшие Цзян и один Вэй получили взбучку. Вэй Усянь ходил по струночке. Цзян Фэнмянь все-таки подарил ему подарок: настоящую лодку и племенную лошадь. В прошлом году ему подарили меч. Как и Цзян Чэну, хотя он и был на год младше. Они оба отправлялись в Гусу, потому должны были быть при мечах. Цзян Чэну меч достался фамильный. А Вэй Усяню изготовили новый, и он сам придумал для него название. Совершенно нелепое.

После смерти матери Цзян Чэну достанется и кольцо. Или оно достанется цзецзе… Вэй Усянь помотал головой, выбрасывая из нее мысли о том, кому что достанется.

Он знал, что являлся сиротой, он помнил маму, но отрывками. И он помнил голодные одинокие дни. А потом появился Цзян Фэнмянь. А еще Вэй Усянь помнил, что та встреча с Цзян Фэнмянем была не первой. Он иногда приходил к матери, и они долго говорили. Иногда он брал его мать за руку. Вэй Усянь стоял в детском деревянном манежике и смотрел, как под тусклым светом лампы его мать отворачивалась и вытирала слезы. А Цзян Фэнмянь что-то говорил тихим голосом.

Потом был провал. И опять человек в фиолетовом. У него были ласковые руки. И виноватая улыбка.

Вэй Усянь медленно прогуливался по комнатам резиденции Юньмэн Цзян. Время приближалось к полудню. Бесцветное небо накрыло все одеялом. Ни дождя, ни снега. Земля чернела. Лотосы пожухли. Деревья бросили листья и замерли.

Должны были явиться Лань Сичень с Лань Ванцзи. Лань Сичень напросился в гости.

Говорил, что подарок какой-то приготовил.

А Вэй Усянь с вечера в библиотеке больше не говорил с Лань Ванцзи. Не успел. Он не понимал, скучал ли. Все слишком быстро случилось. А еще он чувствовал непонятный стыд. Как теперь смотреть на Второго нефрита, если Вэй Усянь, поддавшись порыву, делал с ним такое? Даже на шутки не тянуло. Вэй Усянь никому ничего не сказал. Он спал ночами, и ему снился парень в белых одеждах, но не фигурой, до последней черты, а дымкой, призраком, видением. От таких снов немного екало сердце, и где-то внутри что-то сладко замирало.

Они, наверное, еще увидятся. Когда с Вэй Усяня снимут наказание.

Нет, они увидятся сегодня.

— Черт! — шепотом проговорил Вэй Усянь и шагнул вперед. И замер.

Он оказался недалеко от Пионовой беседки, стена основного помещения хорошо прятала Вэй Усяня. Но вот разговор, который ему не полагалось слышать, он услышал.

— И ты опять уедешь сегодня? Сыну пятнадцать!

— Я должен.

— Что ты должен? Ты должен нашему сыну! У него сегодня день рождения!

— Я должен там быть. — голос Цзян Фэнмяня был глух, безэмоционален.

— Ты сам придумал себе долг. Ты его уже выплатил тем, что забрал ее сына сюда. У тебя семья, а ты приволок это чудовище сюда.

— Не надо, — медленно проговорил Цзян Фэнмянь.

— Ты знал, чем ты рискуешь. И теперь не можешь побыть с собственным сыном в его день рождения?

— Я… Я должен. Я так виноват перед ней.

— Ты знал, чем она была. И это был заказ из Специального отдела. Они могли послать другого, но послали тебя.

— Да. И это очень тяжело. Жить с этим.

Юй Цзыюань расхохоталась.

— Извини, мне не понять!

— Пожалуйста…

Юй Цзыюань оборвала смех.

— Прошу тебя, побудь сегодня с сыном. Хоть один раз. Каждый год, именно в этот день, он не видит тебя. Пожалуйста, побудь с ним.

— Я не могу, — снова повторил Цзян Фэнмянь, и по звуку сделал шаг в сторону. Раздался звук рвущейся ткани.

— Ты ее так любил? — очень тихо спросила Юй Цзыюань, — Если ты ее так любил, то почему все еще остаешься здесь? Почему оставался все эти годы? Почему каждый год ты пропадал у нее, но возвращался? Если мы ничего для тебя не значим?

Цзян Фэнмянь долго молчал.

— Напомню тебе кое-что, — проговорил он спокойно, но в спокойствии его голоса скрывалось что-то страшное, — напомню тебе, что я убил ее. Вынужден был убить. Когда ее сила стала выходить из-под контроля.

Вэй Усянь сполз по стене.

— Весь их род такой!

Раздался звук пощечины. Но ни рыданий, ни вскрика — ничего.

— Хорошо! — сказала Юй Цзыюань с тихой яростью в голосе, — Хорошо! Но ты рискуешь тем, что приволок сюда ее щенка. Он — тоже носитель этой силы.

— А что?! — вот теперь Цзян Фэнмянь повысил голос, — Мне нужно было убить его тоже? Шестилетнего ребенка?! Ты вообще слышишь, что ты говоришь?!

— А ты вообще слышишь, что сам говоришь? Лучше уничтожить зло в зародыше, чем потом смотреть, как все разрушается. Он — чудовище. Если не сейчас такой, так станет таким.

Раздался звук удара, словно кто-то ударил кулаком по деревянной балке.

Вэй Усянь медленно поднялся с колен и пошел, ничего не видя перед собой. Внутри него боль сделала все черно-красным. Его затошнило, но добежать до воды и выплеснуть все из себя он не смог бы. И не потому что ноги не держали, просто тошнота была какой-то странной.

Пальцам почему-то стало горячо и щекотно. Вэй Усянь дотронулся до оббитой деревом стены с рисунком из цветов. Его пальцы оставили черные пятна, как будто стену прожгли.

— Я чудовище, — сказал он шепотом.

Он пошел вперед, дотронулся до вазы, и ваза лопнула, разлетевшись на несколько крупных кусков. Сухоцветы в ней загорелись.

— Я чудовище, — сказал он снова.

***

Цзян Чэн искал Вэй Усяня, но не находил. В главном зале уже приготовили столы для гостей. Холодные закуски — китайские и европейские — уже стояли на столах. Кухня была полна запахами готовящихся кушаний. Сестра выбирала каждому из них по наряду — и именно для этого Цзян Чэн и искал брата.

Но нигде не находил.

Заглянул на кухню — нет его там. Заглянул в лодочные сараи и на причал — там тоже нет. Заглянул в скотный двор — и там нет. Нигде нет. Потому Цзян Чэн просто прогуливался, ожидая, что снова услышит смех брата, который придумал очередную проказу.