Рут впилась ногтями в мышцы на его животе, закрыв глаза и на мгновение откинув голову назад. Грон скользнул руками вверх по ее бедрам, подтолкнув ее, чтобы миновать оставшуюся часть пути к ее животу, а затем устроил их так, чтобы выписывать круги в ложбинках по обе стороны от ее лона. Он водил кончиком своего хвоста по ее входу, а она прижималась к нему, лаская его тело своим.
Рут передвинулась и приподняла свои бедра. Он обвил хвостом свое возбужденное достоинство, поставив его так, чтобы Рут опустилась на него и приняла его в себя. Какое-то время она сидела неподвижно, они оба просто наслаждались ощущением их соития, несмотря на все препятствия и нападки. Его племя, возможно, не понимало, как и почему они были вместе, но Грон знал, что Рут понимала. В эти мгновения они были одним целым. Все остальное отходило на второй план.
Богиня, сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к этому чувству? К мягкому, влажному требованию ее тела? Вот для чего был создан самец, — чтобы удовлетворить эти ненасытные тиски. Он поднял на нее взгляд и обнаружил, что она смотрит на него сверху вниз с выражением откровенного желания на лице, со струящейся по плечам и ниспадающей на ее обнаженную кожу длинной гривой. Она снова погладила его по животу, словно предупреждая его о своих дальнейших действиях, затем медленно качнулась вперед.
Грон закусил губу, пока она набирала скорость, отталкиваясь от него все быстрее. Его хвост хлестал по площадке, упираясь в нее основанием при каждом ее движении, посылая импульсы вверх по его позвоночнику. Он обвил хвостом ее талию, крепко прижимая к себе, в то время как она устремилась навстречу своему удовольствию.
Она что-то сказала, и он понял, что ей хорошо. Она болтала только во время спаривания, по-видимому забывая, что он не мог ее понять, либо полагая, что он поймет ее, либо полагая, что слова все равно стоит произнести. Возможно, она обращалась не к нему, а к Богине, духам, небесам.
Грон приподнялся, чтобы быть ближе к ней, и она охотно обхватила ладонями его лицо и впилась в его губы. Переместившись, он обнял ее, удерживая в кольце своих рук. Он переходил границы дозволенного для самца во время спаривания, но его отношения с Рут были свободны от ограничений его народа. Она отличалась от него.
Она никогда не наказывала его, за исключением того первого раза, когда вытащила хвост из его пасти и прижала к груди, как будто он был чересчур жесток к одной из частей своего тела. Она осталась с ним, когда он заболел, делилась с ним своей едой, хваталась за его шкуру, чтобы почувствовать себя в безопасности. Благодаря ей он чувствовал себя важным и сильным. Она дала ему так много.
Он стал другим. Теперь он принадлежал Рут душой и телом. Каждая клеточка его тела принадлежала ей — он чувствовал это.
Рут не возражала против того, чтобы он позволял себе вольности, обнимал ее, а не лежал на спине, как следовало. Она избаловала его. В данный момент она удовлетворяла не только свои, но и его потребности, сжимая его влажное от пота плечо и слегка покусывая его губу. Мышцы, обволакивающие его внутри нее, начали сжиматься и затягивать его глубже, но он продолжал двигаться, поднимая ее маленькое тело, несмотря на то, что до его освобождения оставались считанные секунды, а он уже растерял всю координацию.
Рут вскрикнула, когда достигла своего пика наслаждения, немного болезненно уцепившись рукой за его шкуру, и он рыкнул, давая ей знать, что он здесь, с ней. Когда он излил в нее свое семя, его рык перешел в рычание, но он снова его приглушил, преобразив в тихий звук удовольствия, комфорта и обожания. Он приподнял ее и погладил по покрытой испариной спине, пока она переводила дыхание на его груди. Ее одеяния тоже были влажными, как и ее грива, которая теперь прилипла прядями к ее лицу и плечам.
Она уселась прямее и приложила ладони к его лицу, кончиками пальцев отведя пряди его темной гривы с лица. Ее рот растянулся в более простом варианте оскала зубов, и она провела губами по его щеке и рту. Даже приняв его семя, Рут не переставала прикасаться к нему.
И он должен был отказаться от этого? Поделиться? Нет, он будет неистово это оберегать. Пусть говорят, что он сумасшедший. Пусть говорят, что он не прав. Любой самец, пожелающий присоединиться к ее свите, должен будет пройти через него. Он не станет чинить препятствия, если она будет искать другого, но встанет между ней и своим племенем. Он защитит ее. Он будет стараться каждый день, лишь бы ей было достаточно его одного.
Рут, наверно, заметила что-то в выражении его лица, потому что провела большими пальцами под его глазами и между бровей, как бы разглаживая его беспокойство, и посмотрела на него с вопросом во взгляде. Ее тревога очистила его разум и изменила выражение лица, он уткнулся лицом в ее щеку, чтобы успокоить ее.
Рут медленно высвободилась из его объятий, его плоть выскользнула из нее, и, вздрогнув, она снова натянула на себя потное одеяние. Очевидно, ей было неуютно.
Она подползла к стволу дерева и прихватила свою сумку, недвусмысленно посмотрела на него и потерла руки. Теперь он понимал, что она пыталась ему что-то сказать, но ничего не понял. Рут вытащила сосуд с водой и встряхнула его, затем снова потерла руки друг о друга.
Она хотела воды? Грон вспомнил, как ей нравилось погружаться в ручей в том лесу. Возможно, именно это она и имела в виду. Он подозревал, что она из народа, живущего у воды, вероятно, ее здоровье пострадает без нее.
Значит, он отведет ее к воде.
Глава 10
Грон вывел Рут из деревни. Рядом был небольшой пруд, куда он отведет ее в первую очередь. Чуть дальше располагалось большое озеро, в которое впадала река, но идти было далеко, а Грон не хотел рисковать. Они только что вернулись в племя. Он подождет, пока они более-менее обустроятся, и он успеет расспросить о каких-нибудь племенах или странниках в округе, после чего уведет Рут. Им нежелательно сталкиваться с незнакомцами.
Пруда будет достаточно, к тому же там было тихо. Его племя редко нуждалось в нем.
Пока они шли, Рут делилась с ним маленькими кусочками еды, которую доставала из своей сумки. Он обязательно принесет ей еду и водяные плоды, растущие у пруда, радуясь, что в лесах его племени они росли в изобилии, и им не придется испытывать нужду, как раньше. Грон шел, прислушиваясь к доносившемуся с деревьев пению птиц, оно его успокаивало.
Пруд был маленьким и найти его было трудно, пришлось бы сойти с тропы и пройти густой подлесок. Его скрывали огромные валуны, наполовину скрытые в тихой, темной и обманчиво глубокой воде. Вода была чистой после ночного дождя, хотя на поверхности плавали опавшие листья.
Грон снова повернулся к Рут, чтобы показать его ей, подождав, пока она высвободится из лианы, после чего она оскалила зубы и обошла его. Какое-то время она с подозрением изучала воду, окуная в нее свои пальцы, но поскольку он не остановил ее, она положила свою сумку на один из камней, откуда бы могла дотянуться до нее, и начала снимать ткань со своего тела, робко глянув на него.
Грон не спускал с нее глаз, пока она не зашла в воду, потом забрался на деревья, чтобы быстро собрать для них несколько водяных плодов, сбросив их на землю, чем заставил Рут подпрыгнуть от неожиданности. Она рассмеялась, увидев, что он висит высоко над ней, и помахала рукой. Она натирала кожу белой пеной, но, похоже, наслаждалась этим, поэтому Грон решил, что это не опасно.
Когда он вернулся с едой, Рут сидела на одном из камней, натирая пеной ноги и ступни. Каким-то образом ей удалось закрутить волосы и приподнять их так, что ее шея и плечи были обнажены. Она походила на сон, на дух, на неземное, сверхъестественное создание, каковым, по мнению Грона, она и являлась. Он понятия не имел, откуда она взялась, она просто предстала перед ним и околдовала.
Она была необычайно красива. Набрать для нее самцов не составит труда. Сложнее будет найти достойных.
