Эрта полностью захватила эта новая задумка. Он углубился в молчание, сосредоточенно строгая ветки дорогим кинжалом с костяной ручкой, покрытой золотыми узорами. Течение несло путешественников все дальше на юг.

Проплывая меж серовато-зеленоватых завес, образованных шелестящими ивами, Сианад задумался и наконец проворчал:

— Зачем я так громко орал свое имя? Если острые ушки нежити его не подслушали — считай меня ледяным чурбаном из Римана.

Янтарный свет лился с неба, будто прозрачный сотовый мед. У берега плескались молодые выдры. В тихих заводях резвилась, выпрыгивая на поверхность, серебристая рыба. Среди корней прибрежных деревьев темнели потайные ходы утконосов и водяных крыс. Когда навстречу выплыла стая диких уток, Сианад не выдержал и принялся целиться в них из самодельной рогатки. Птицы с кряканьем улетели, оставив на волнах горстку перьев (которые пошли потом на оперение для стрел). Эрт готов был локти кусать от досады:

— Эх, сейчас бы самую завалящую сеть или удочку!..

И он начал так яростно орудовать кинжалом, что чуть не поотрубал себе пальцы.

Имриен попыталась есть пригоршнями водяной кресс — не помогло. Девушка перегнулась через край, глядя на качающиеся водоросли сквозь атласную зыбь реки, испещренную солнечными зайчиками. Внезапно Имриен отпрянула, чудом не столкнув с плота соломенную подстилку. Внизу кружились и ныряли женственные силуэты с зелеными локонами — бледные, как призраки усопших. Полупрозрачные платья плавно развевались вокруг белых тонких ножек. Сианад заинтересовался и тоже заглянул в воду.

— Всего лишь азраи, — разочарованно протянул он. — Это явные существа. Не обращай внимания, они несъедобны.

Спустя несколько часов эрту все же удалось смастерить ивовый лук с тетивой из шелка и три примитивные стрелы. Имриен затошнило при одной мысли о том, что грубо заточенные, занозистые наконечники вонзятся в сердце лесного зверя. Это не было простой боязнью крови: девушке и раньше довольно часто приходилось преодолевать брезгливое отвращение, так что с этим она справлялась неплохо. В Башне Исс у нее на глазах забивали домашний скот для хозяйских пиршеств, а слуги в пьяных потасовках каких только увечий друг другу не наносили. Не говоря уже о тех страшных событиях на белом клипере, когда Имриен стала невольной свидетельницей многих кровавых убийств.

«Подожди. Город».

— Но, шерна, ты ведь не желаешь прибыть в Жильварис в компании бесплотной тени? А я усохну и стану призраком, если соглашусь дожидаться, пока этот тихий ручеек доползет до города. В общем, пора причаливать и выходить на сушу. Не терять же нам драгоценные стрелы, паля по водяным крысам. Нет, охотиться надо на берегу, там дичь получше!

К тому времени Стезя Куинокко уже не вилась между покатых холмов и каменистых возвышенностей. Крутые, поросшие папоротником берега превращались в горные хребты, покрытые березовым лесом. Серебристые деревья, окутанные малахитовой дымкой, утопали в глубокой холодной тени — и это в разгар самого жаркого месяца арвамиса.

Путешественники пристали к земле и оставили плот в спокойной заводи, между голубыми лилиями, что лениво купали свои отражения в мерцающей воде. Веревку обвязали вокруг веток огромной полузатопленной ивы, чьи корни много лет назад частично вырвались из осыпающегося грунта, но все еще крепко держались за берег. Сианад чуть ли не бегом бросился вверх по склону. Оказалось, блуза из паучьего шелка сильно сковывает движения. Эрт расстегнул ворот и сорвал ее через голову. Девушка ухватила товарища за рукав, тыча в плот:

«Я покараулю. Неявные существа».

Сианад призадумался, наморщив лоб.

— Твоя правда, шерна. Эти каверзные твари на все способны. Стоит повернуться спиной — и они, чего доброго, утащат плот куда-нибудь, нарочно разобьют о скалы, а то и просто перегрызут веревку, плакали тогда наши сокровища! — Он почесал щетинистый подбородок и нахмурился. — Что же делать? Мне там тоже нужна помощь. По правде сказать, я хотел, чтобы ты устроила шуму в кустах — глядишь, дичь и побежала бы на меня. Вот ведь незадача — палка о двух концах. Рисковать обеспеченным будущим ради куска сырого мяса! Думаешь, я на это способен?..

В животе у Сианада заурчало.

— А почему бы и нет?! — тут же воскликнул эрт. — Действуем так. Ты становишься на верхушке утеса и следишь за плотом. Если кто к нему приблизится — проломи твари голову вот этой дубинкой. Если на тебя кто набредет, ну, тогда смотри: настоящего, лоррального зверя отпугни, пусть бежит на меня, и мы с тобой славно позавтракаем. Будет похож на неявного, удирай со всех ног к бегущей воде. Только ничего не бойся с Большим Медведем — в любом случае наша возьмет.

Теперь нахмурилась Имриен. Порой эрт совершенно поражал ее своим детским безрассудством. Что за необдуманная, рискованная затея!

«Ты скоти. Не убивать».

— Скоти? Ну ты даешь! Пожалуй, верно… — Сианад кивнул с видом философа. — Да только если дело начато, меня уже не остановишь.

Он перехватил оружие покрепче и в мгновение ока скрылся за выступом скалы. Имриен принялась взбираться по следам товарища. Гибкие побеги папоротника-орляка мягко пружинили под босыми ступнями. Девушка встала и осторожно осмотрелась. Внизу бежала река, и плот сонно покачивался на привязи. Над головой высились безмолвные березы. Когда наступило это гробовое затишье? Лесные птицы, обычно беспокойная листва — все умолкло. Даже волны под ногами катились бесшумно, без единого всплеска.

Что-то ужасно неправильно с этим миром, что-то не так!.. Тягостное, гнетущее чувство навалилось на Имриен, грозя раздавить, как муравьишку. Будто небо и скалы превратились в гигантские жернова, и те беспощадно перемалывали ранимое сердце. Страх схватил девушку за горло, она не могла пошевелиться. Вот оно, истинное одиночество — такое, какого она никогда не знала! Имриен продолжала стоять, ожидая убийства.

Где-то впереди, в березовом тумане крик Сианада взорвал тишину. Затрещали сучья. Кто-то шел напролом через лес — чересчур споро для человека. Угроза надвигалась на девушку. Та собрала все свое мужество и подняла дубину, готовясь обороняться или спасаться бегством. За несколько ярдов до открытой местности хруст веток на миг умолк, и существо, кем бы оно ни было, в спешке повернуло назад. Вскоре шаги резко оборвались. Имриен решила пойти следом. След раненого зверя привел ее на опушку.

На земле билась в судорогах, пытаясь подняться, молодая косуля.

Тяжело вздымающиеся ребра, черные от страха и боли глаза. Бока окрасились алыми полосами, текущими из-под лопатки, из того места, откуда торчало оперение самодельной стрелы.

Под ногами убийцы шуршала листва. На опушку вынырнул из чащи сам охотник с кинжалом в руках. Голубой взор Сианада сиял необычайным тожеством. До тех пор, пока эрт не увидел распростертое тело — и не взглянул в лицо Имриен.

Ее руки повисли плетьми. Говорили глаза.

Долгое молчание. Но вот Сианад наклонился и заработал кинжалом, как человек, выросший на ферме и умеющий обращаться с ножом. Когда эрт выпрямился, клинка в его руках уже не было — тот покоился в ножнах. Вместо этого мужчина держал окровавленную стрелу. Он сделал шаг назад и посмотрел на животное.

Ужасные жернова раскололись, как скорлупка ореха. Птицы залились трелями. Река зажурчала. Улица Имриен с жужжанием пролетела муха.

Косуля с трудом встала на тонкие трясущиеся ноги.

— Уходи давай, чего ты…

Охотник отвернулся и с тихой руганью поплелся прочь. Раненое животное исчезло в лесу. На примятой траве цвели багровые пятна.

— Она выживет. — Сианад мрачно глянул на девушку из-под колючих рыжих бровей. — Стрела вошла неглубоко. Звери умеют искать целебные травы.

Имриен попыталась улыбнуться. Но тут она вспомнила: плот остался без присмотра!

Охваченная страхом, девушка рванулась через лес. Скорее, на вершину обрыва!.. Вот и плот, качается среди голубых лилий. А вокруг — мерзкие зубастые существа. И каждое остервенело вгрызается в бечевку из паучьего шелка. Та поддается… Привязи больше нет. Суденышко тихонько покидает заводь…