Отец отвел меня в консультативный кабинет кожно-венерологического диспансера, где мне долго скоблили скальпелем это облысение на анализ. На завтра был получен результат: «стригущий лишай». Больше всех расстроилась мать, она переживала, что я на всю жизнь могу остаться «голомозым». В тот же день я был заключен в специальное отделение кожно-венерологического диспансера, где дожидались новенького около шестидесяти «лишайных» детей. В то время действовал приказ об исчерпывающей госпитализации всех больных стригущим лишаем.
В приемном покое дежурная медсестра, заполняя историю моей болезни, выяснила, где работает отец и то, что он врач. Это слышала и санитарка, и они на пару с медсестрой разыграли перед нами целый спектакль с целью продемонстрировать свою собственную значимость. Медсестра, расспрашивая отца о кошках и собаках, с которыми я был в контакте, всячески подчеркивала его некомпетентность в отношении сведений об их породах, кличках и местах проживания. А злобная престарелая санитарка вовсю шпыняла меня, заставила стать под ледяной душ, для вытирания дала использованное, мокрое полотенце и под конец выдала тюремную пижаму с рукавами по локоть и штанами, волочившимися по полу. Еще ребенком я заметил, что мелкие людишки стараются унизить каждого, над кем приобретают хотя бы сиюминутную власть. Это делает их значительнее в собственных глазах. На прощанье медсестра приказала отцу, чтобы он завтра же принес столярный клей и канифоль.
— Зачем это вам? — удивился он.
— Так «нада»!.. — разъяснила ему медицинская сестра.
Даже после такого вразумительного объяснения отец ни на йоту не усомнился в правильности методов моего лечения. Он и привел-то меня сюда ненадолго, как ему перед этим сказали, но «ненадолго» растянулось на очень долго. Но дело не в сроке моего заточения в диспансере, я безоглядно доверял отцу, он привел меня в диспансер, матери, не удалось бы. Для меня, ребенка, отец был высшим божеством, ведь бога я никогда не видел, только о нем слышал, а отец всегда был рядом, я ему доверял больше всего, он никому бы на свете не дал меня обидеть. Он и представить себе не мог, что его коллеги врачи дерматологи могут мне чем-то навредить. Откуда в нем та слепая вера в безвредность, утвержденных Минздравом методов лечения? Известно откуда, со старых времен, ‒ с времен Гиппократа, когда врачи во всем мире в своей деятельности руководствовались главным основополагающим принципом: Primum nоn nocere44. Мудрец по жизни, уже тогда, в далеком моем детстве, он безнадежно отстал от времени, не заметил, что людей перестали отличать от гвоздей.
Дерматологи между тем времени не теряли, на второй день мне провели рентгеновское облучение с целью удаления зараженных лишаем волос. Я получил свои триста рентген на голову и ничего не почувствовал. Слышал только, как над ухом прожужжал рентгеновский аппарат, а к вечеру волосы стали вылезать с головы пучками. На следующий день волосистую часть головы намазали расплавленным столярным клеем. Это было не очень приятно, но терпимо, не такой-то он был и горячий, да и волосы еще были густые. Застывая, клей тисками стискивал голову, я же, в предвкушении чего-то более интересного ожидал, что будет дальше. Когда клей засох и взялся, громко тарахтевшей при постукивании по нему пинцетом коркой, кору эту ножницами разрезали на четыре части и содрали их по очереди одну за другой вместе с приклеившимися волосами. Ощущение незабываемое. Медсестра, которая проводила эту «лечебную процедуру», бросив на меня неприязненный взгляд, сказала, что это только цветочки. Это меня немного утешило. Через неделю, когда содранная вместе с волосами кожа на голове немного зажила, на нее вылили и размазали шпателем расплавленную канифоль и повторили то же, что и со столярным клеем. А уж эта лечебная процедура превзошла самые смелые мои ожидания, далеко превысив меру моего воображения.
Но и это был только первый, начальный этап лечения. Мне думалось, что если я проглотил все горькое лекарство, мелкие крошки глотать будет легче. И опять я ошибся, в течение месяца каждый день мне проводили «эпиляцию». На высоких табуретках сидели толстые, как на подбор, медицинские сестры. Бездушные, как предметы больничного обихода, они напоминали людей лишь своими карикатурными формами. Лишайные, цепочкой покорных узников, каждое утро выстраивались перед ними. В этих расплывшихся тушах не было ничего человеческого: ни малейшего сочувствия, ни хотя бы простого любопытства. По раз и навсегда утвержденному списку мы садились у их ног на небольшие скамейки. Они зажимали наши маленькие головы у себя между ног и при помощи лупы и пинцета выдергивали по одному, каждый, не выпавший волос. И так ежедневно, в течение месяца. Врача я увидел в первый и последний раз, при выписке. Зато голову каждый день смазывали настойкой йода.
Все дети, мальчики и девочки были, как прокаженные: в белых колпаках, лысые и желтые от йода. Родителей к нам не допускали, и все наши разговоры были о выписке и воле за окном. И все мы были любителями кошек. Теперь-то я понимаю, что применяемый метод лечения был поистине коммунистическим. Суть его проста до примитивности ‒ тотальное искоренение всех волос на голове, как пораженных лишаем, так и здоровых. Через два года у одного из моих одноклассников при медосмотре тоже обнаружили лишай, но методы лечения к тому времени слегка изменились. Ему неделю смазывали участок облысения йодом и лишая, как небывало. После эксперимента над моей головой волосы у меня не росли несколько лет. Родители уже смирились, решив, что я на всю жизнь останусь лысым, а они взяли и выросли.
Но, несмотря на все свалившиеся на мою голову испытания, моя любовь к кошкам не уменьшилась. Преданная собака, будь у нее хоть семь пядей во лбу, всегда раб человека, а кошка личность свободная. К тому же, известно, что все собаки сотрудничают с милицией, но никто еще не встречал милицейского кота. Что там тот алкан говорил о женщинах и кошках? Их нравы, поведение, поступки и физиология непостижимы для противоположного пола. Некоторых мужчин это доводит до исступления. Историческими документами засвидетельствовано, что в средние века, начиная с 1448 года, после известной буллы Папы Иннокентия VІІІ, на кострах были сожжены миллионы женщин, названных ведьмами и столько же, если не больше, кошек. Что двигало противоположным полом, что скрывалось за религиозным фанатизмом? Ненависть… Да, без сомнения, ‒ ненависть! Они не могли простить женщинам и кошкам их свободолюбия. Их невозможно себе подчинить, в них удивительно сильны первобытные инстинкты. Да, их можно унизить, избить, изнасиловать, наконец, убить, но их нельзя себе подчинить, завладеть их душой, к чему так стремится Сатана. А ведь это так заманчиво и на первый взгляд просто, ведь те и другие, слабее противоположного пола. Но, будучи слабее мужчин физически, женщины сильны своею гордостью, ‒ в гордости их сила.
Не зря в Римской мифологии кошка была символом независимости, ее изображали рядом с богиней свободы Либертас. И мне понятно, почему вождь восставших рабов Спартак на боевых знаменах своих легионов поместил изображение кошки. Интересно, почему мы их так любим? Очень просто, ‒ они похожи на нас. И для меня, как и для Тэффи, люди делятся на тех, кто любит кошек и тех, кто их не любит.
Глава 17
Ли родилась под созвездием Рыб.
Этот зодиакальный знак во многом соответствовал ее характеру. День рождения Ли мы отмечали в последний день февраля. Она к нему усиленно готовилась, целую неделю работала ночными сменами в макаронном цеху на хлебозаводе, чтобы «подсобрать монет». Взять деньги у меня она наотрез отказалась.
— Это мой день рождения, и стол накрываю я сама, — не допускающим возражений тоном заявила она.
Вечером мы собрались в кафе «Маричка». Оно находилось на Проспекте в районе Старого города. В этом кафе по вечерам собиралась местная богема. Обстановка здесь была самая непринужденная, но цены выше, чем в ресторане, таким образом администрация с успехом отсекала случайных посетителей. Из приглашенных были: я, Таня Чирва и Кланя.
