Смахивая с лица мокрые волосы, я прижимаюсь к земле, чувствуя на поясе обнадеживающее давление ножа. Я знаю, в каком направлении двинулся отец, к западу, в сторону шахты, но я не пойду тем же путем, даже если он милосерднее для ног.
Вместо этого я беру чуть к северу, следуя менее заметным маршрутом к поселению вокруг шахты. Я потратила немало времени, изучая карты на случай, если мне понадобятся эти знания при Посвящении, и хотя важнее для меня были карты морские, я улучила возможность исследовать и сушу, которую так люблю. Каждый из шести Восточных островов отпечатан у меня в памяти, хотя я соглашусь, что детали отцовских карт в лучшем случае схематичны. Однако именно этот остров он изобразил особенно хорошо, будучи влюбленным в его хрусталь, поэтому путь я выбираю с определенной уверенностью, наслаждаясь возможностью применить приобретенные знания.
Что я надеюсь сегодня обнаружить? Какие ответы я могу найти в этом пустынном месте? Честно говоря, я в сомнениях, однако что-то происходит между отцом и королем, и мне нужен любой намек, пусть даже самый маленький. Служба его величеству, выполнение долга по защите королевства – вот что делает отца и его команду достойными уважения. Звучит, быть может, романтично, но именно это помогает мне принимать ту жестокость, которая требуется от моей семьи. И вот теперь мы шпионим за королем? И убиваем людей из его флота? Чушь какая-то!
Облако нависло над землей, так что видимость так себе, однако оно предоставляет мне некоторое укрытие на случай недружеских взглядов. И тишина. Чрезмерная? Обычно гул горных работ слышен еще с корабля, но сегодня я не улавливаю ничего, не ощущаю дрожи взрываемых недр. Я была слишком увлечена мыслями, чтобы заметить это раньше. Возможно, они прервали работу по случаю прибытия отца, однако участившееся сердцебиение свидетельствует об обратном.
Что-то не так.
Я тороплюсь, едва дыша от страха, что меня обнаружат, и забираюсь на позицию, которую считаю выгодной: на вершину скалы, протянувшейся вокруг поселения. Отсюда я прекрасно вижу шахту, а булыжники служат превосходным укрытием. Я лежу, не обращая внимания на острые камни, колющие тело, и понимая, что отец придумает что-нибудь похлеще, если меня застукают. И наблюдаю.
Элитные матросы «Девы» уже добрались до поселения и, судя по выражению лиц, тоже не рассчитывали застать в качестве приветствия тишину. Отец указывает на нескольких, и они рассеиваются, вынув из ножен сабли и подняв пистолеты. Они начеку, готовы к неприятностям, когда от одной из каменных хибар отделяется фигура с поднятыми руками.
Отец идет навстречу, говоря что-то, чего я не слышу на таком расстоянии. Человек качает головой, и отец толкает его настолько сильно, что тот заваливается на камни. Я машинально вздрагиваю, когда отец хватает его за шиворот и ставит на ноги. Теперь я вижу, что это старик, причем, похоже, из здешних начальников.
– Почему шахта стоит, отвечай!
Отец выдыхает свой вопрос так громко, что он четко долетает до моих ушей.
– Пожалуйста, не троньте его.
Теперь это голос женщины, шагающей от другой хибары с храбростью, которая не может меня не восхитить.
– Произошел несчастный случай. Если вы его отпустите, я расскажу вам, что стряслось.
К моему удивлению, отец выполняет ее просьбу и отпускает старика. Женщина подбегает к нему и обнимает за плечи, защищая от отца. Я замечаю, что затаила дыхание. Я ни на мгновение не доверяю отцу. Бегаю взглядом по команде, пока не нахожу Грейс и Бронна. Они оба неподвижны, готовые атаковать при первом же сигнале. Я никогда не видела их такими вне корабля, защищающими отца, пока он терроризирует безоружных мирных жителей, и мне тошно.
Я напрягаюсь, чтобы услышать разговор между отцом и той женщиной, поскольку они больше не кричат, и, хотя большая часть мне непонятна, я улавливаю суть. Произошло огромное несчастье. Долгие зимы и плохие условия сказались на этих людях еще до того, как несколько недель назад в шахте произошел несчастный случай. Сотни жизней были потеряны, а те, кто живы – в основном женщины, дети и старики, – остались практически ни с чем. Их запасы хрусталя иссякнут к концу месяца.
Хотя королю послали известие, никакая помощь не пришла. До сих пор.
У меня екает сердце. Она думает, мой отец пришел, чтобы им помочь, и мне за нее откровенно страшно.
Теперь и остальные жители отваживаются выглянуть из своих домов. Что они делают? Неужели думают, что это безопасно? Сердце бьется оглушительно. Они все в опасности. Нет, нет, нет! Не выводите детей. Прячьтесь обратно. Скорее!
Отец стреляет первым. Он лениво поднимает пистолет, и пуля пробивает голову старика навылет. Женщина в ужасе отскакивает и начинает кричать. Потом я слышу только ужасающий хор. Крики. Плачь. Мольбы. Отцу даже не нужно отдавать приказ: команда проворно следует его примеру.
Жители поселения перебиты раньше, чем отец забирает их последние запасы хрусталя, – все, что осталось для обмена на еду. Ни то ни другое им больше не понадобится.
У меня в голове бушуют кошмары, мысли разлетаются перепуганными обрывками, но в конце концов одна все же задерживается. Бежать! У меня есть лишь несколько минут – время, необходимое команде на сборы всего более или менее стоящего, – чтобы вернуться на корабль и чтобы мое присутствие здесь осталось в тайне.
Вскочив на ноги, я спотыкаюсь и скольжу обратно, к берегу.
Их убили. Убили всех. Беззащитных, безоружных и ни в чем не повинных. Детей…
Я трясу головой. Не могу об этом сейчас думать. Я должна спешить, но спотыкаюсь из-за срочности, опережающей мое тело. Слезы застилают мне глаза, и я яростно стираю их, стараясь не сбиться с пути. Наконец впереди появляется «Дева», и я безрассудно ныряю в море. Мой разум кричит от страха пребывания в воде, но я плыву, зная то, что гораздо страшнее океана, карабкаюсь по корабельному борту и валюсь на палубу, после чего умудряюсь юркнуть в каюту незамеченной.
Только сменив мокрое белье на платье и расчесав волосы, чтобы они стали посуше, я позволяю себе перевести дух, и с моих губ срывается всхлип. Я зажимаю рот ладонью, приглушая звук. Паника схватывает горло, как тошнота. Они перебили всех. Даже детей.
Я знала, что отец – человек беспощадный, но думала, его жестокость ограничивается отбиранием у них хрусталя. Взять и вырезать все поселение? Это вне моего понимания. Наконец я сознаю, какой же дурой я была.
Я верила в то, что Гадюка существует для защиты. Смертоносная? Да. Морально неоднозначная? Скорее всего. Но всегда стоящая на страже невинных. Именно за эту основополагающую ценность я цеплялась.
Теперь же я вижу, что мы превратились в обычных воров и убийц. В жестоких душегубов, которые берут все, что понравится, и не помогают никому, кроме себя. Я не могу стать одной из них. Ни за что.
Я слышу, как на корабль возвращается команда. Для встречи требуется мое присутствие, и я пытаюсь придать лицу нейтральное выражение, проверяю волосы. Они по-прежнему слегка влажные, но не возбудят слишком сильных подозрений, я надеюсь. Да никто и не поверит в то, что я по собственной воле приблизилась к воде. Гораздо труднее будет скрыть злость и отвращение под маской спокойствия.
Я выхожу на палубу, толчок под ней свидетельствует о том, что мы уже подняли якорь. Отец явно не горит желанием здесь задерживаться. В этом он не одинок – если мне больше никогда не доведется вернуться в это ужасное место, горевать я не стану.
Оказавшись на открытом воздухе, я вижу, что большая часть команды забрызгана кровью. Отец направляется в мою сторону, увлеченно разговаривая с Кливом и Бронном. Грейс чуть поотстала.
– Добро пожаловать домой, капитан, – говорю я, выполняя свою обязанность. – Путешествие выдалось успешным?
Чертов убийца!
Он не отвечает. Мне уже кажется, что он сейчас пройдет сквозь меня, но тут он делает паузу, оглядывает мою внешность. Его взгляд медлит на моих влажных волосах. Он ничего не говорит, проходит мимо, однако легкая усмешка, которой он меня при этом одаривает, просто уничтожает. В этот момент я понимаю, что меня одурачили. Отец знал, что я не послушаюсь его, знал, что я последую за ними до поселения. А значит, все, что произошло, предназначалось для меня. Он хотел, чтобы я увидела эту бойню, чтобы осознала отсутствие границ его жестокости. Он хотел довести до моего ума масштаб своей власти, которую боятся как на море, так и на суше.
