========== 1. ==========

Томасина до боли сжала в ладони телефон. Столько десятилетий она верой и правдой служила даже не королевству, не королевскому семейству, а лично королю, хотя втайне от Сайласа и оберегала остальных членов семьи, на многое закрывая глаза. Но то, что происходило сейчас, никак не соответствовало её представлениям о том, как заботятся монархи о своём народе. Да и сам монарх творил что-то странное.

Стоять за правым плечом короля, быть его карающей дланью, его волей, иногда поступаясь собственной совестью — не слишком большая цена за жизнь сестры. И Томасина терпела, вытравила из себя жалость, сопереживание, всё то, что в её работе считалось только минусом. Смогла заставить себя смотреть в глаза любовника принца, когда ему резали вены, а потом со спокойным лицом доложила о самоубийстве молодого человека, даже сделала предположение о его неполной вменяемости.

Всё можно было пережить: и странные видения, и общение со смертью, и бабочек, и нелюбовь к семье, даже любовница — и та не вызывала у Томасины такого отторжения, как Давид Шепард, малообразованный, неуклюжий солдат, сын фермера, совершенно случайно умудрившийся поймать птицу удачи за хвост и на этой волне получивший не только невозможное в других условиях для него повышение, но и снискавший расположение короля. Занявший место его сына.

Тогда Томасина едва сумела сдержаться и не скривиться. Надо же… наследник, и кто? Этот чурбан, влюбенно заглядывающий королю в рот? Не смыслящий ни в чём, кроме выращивания турнепса?

Да, Сайлас не любил старшего сына. Джек был мальчиком своевольным, слишком активным, эмоциональным, строптивым. Но он больше подходил на роль будущего короля, чем Шепард. Однако и с этим Томасина смирилась. Её дело хранить того, кто занял престол, а не выбирать короля. Вот только Сайлас начинал пугать даже её саму. Слишком непоследовательным, сумасбродным становился король, для чего-то пошёл на поводу у Гефа, но смехотворный суд над Шепардом стал последней каплей.

Король — голос и сердце народа.

Король, избранный богом, не может быть сумасшедшим, а никак по-другому поведение Сайласа объяснять больше не получалось.

— Арестовать майора Джонатана Бенджамина! — рявкнул Сайлас и взглядом подозвал Томасину. — Чтобы я этого выродка больше не видел. Расстреляйте его, — шёпотом приказал король, только подтверждая мысли своей верной слуги, своего дракона.

Вот только короли меняются, а драконы всегда продолжают служить короне.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Джек на прямых деревянных ногах шел между конвойными, двое из которых крепко и больно держали его за плечи. Вот и все. Конец. Трепыхался, трепыхался и дотрепыхался.

Принца отвели в глубокие дворцовые подвалы — Джек и не знал, что здесь есть такие. Стоя у холодной выщербленной каменной стены и глядя на равнодушные лица расстрельной команды, Джек думал о том, что в его жизни не было того, ради чего ее стоило длить: ни любви, ни славы, ни доблести. Он ничего не смог, ничего не добился.

Но опускать глаза перед своими убийцами Джек не собирался. Пусть видят, кого они убивают. Пусть запомнят его взгляд.

Томасина спустилась в подвал, отозвала в сторону одного из гвардейцев.

— Вы помните, о чем мы с вами договаривались? — тихо спросила она, вложив в протянутую ладонь конверт с деньгами и подписанным Его Величеством приказом о переводе некого Олафа Лурье с линии фронта в тыл.

Гвардеец кивнул и отошёл к остальным. Томасина встала за их спинами, глядя в глаза принца. Было жаль, что они не успели поговорить, но потом у них для этого будет достаточно времени, а резиновые пули мало у кого оставят сомнения в том, что казнь прошла по плану. Даже Джек узнает об этом потом, после.

Джек ждал огня и боли. И боль пришла, но какая-то смазанная, неострая. А у смерти оказалось тонкое жало, укусившее в грудь над сердцем. И тьма смерти была мягкой, как обморок.

***

Брок выматерился и взвалил на плечо ни с того ни с сего осевшего на землю Зимнего. Им надо было уходить, бежать без оглядки, искать транспорт, а не отыгрывать здесь обморочную особу. И всё Роджерс с его ебучим “Баки”, весь план прохерил. Ни тебе диверсии, ни неспешного отхода в глубь страны, ни маленького домика в мексиканской глубинке на первое время. Сложно всё это выполнить, когда на хвосте висит не только Гидра, но и весь ЩИТ вместе с супером.

Ввалившись в первый попавшийся, пустующий с виду дом, Брок дотащился до подвала, спустился вниз по скрипучей лестнице и там аккуратно сгрузил у стены бесчувственное тело Зимнего.

Где-то в отдалении выли сирены.

Брок осел рядом, нашарил в темноте живую руку Зимнего, стянул с неё перчатку и уловил ровное биение пульса.

Живой.

— Сука ты, Зимний, — буркнул он облегчённо. — Сука.

Зимний что-то пробурчал на незнакомом Броку языке, не открывая глаз.

— Полиглот херов, — выплюнул Брок и поднялся.

У него не было времени рассиживаться, надо было осмотреть дом и думать, как действовать дальше. Все планы пошли по пизде. До нычек с оружием и деньгами не добраться теперь. С отрядом вообще непонятно что. Ещё сильно ныло выбитое из сустава плечо, бурчал желудок и в голове поднималась нехорошая муть, намекающая на возможное сотрясение. Но болеть было некогда.

Дом оказался совершенно пустым и непригодным для жизни. Кто-то даже все трубы срезал и воды можно было набрать разве что на улице из подёрнутого ряской вонючего бассейна.

Брок спустился обратно и плюхнулся рядом с Зимним. Надо было хоть немного отдохнуть.

***

Зимний Солдат приходил в себя постепенно.

Не холодно. Значит, не после крио.

Ничего не болит. Значит, не после ранения.

Голова тяжелая, во рту сухо, глаза жжет. Транквилизаторы.

Было тепло. Воздух ничем не пах. Слева источник мягкого света.

Зимний чуть приподнял ресницы.

Не лаборатория. Обычная комната. Слева занавешенное окно. Сам он лежит на кровати под одеялом.

Зимний сел, преодолевая непривычную слабость в мышцах. Выпил стоящий справа на тумбочке стакан чистой, без примесей, воды.

И наконец заметил свою левую руку. Живую левую руку. Ущипнул себя за запястье — больно, это не маскирующая перчатка. И спина с плечом не болят.

Запястья непривычно тонкие.

— Брок? — тихо позвал он.

Дверь в комнату немедленно отворилась, пропуская женщину в строгом костюме. Томасина оглянулась назад, попросила приготовить завтрак и вошла.

— Ваше Высочество, — обратилась она к Джеку, не став при этом подходить ближе или панибратски присаживаться рядом на постель. — Простите, что не предупредила вас, но все должны были думать, что приказ о вашем расстреле приведён в исполнение.

Она на мгновение поджала губы. Мысль о предательстве жгла где-то внутри, но сестра была важнее.

— Я понял, — Зимний Солдат умел принимать мгновенные решения. — Дальнейшие действия?

Это был гелвуйский — язык, на котором говорила мулатка. Зимний знал его — когда-то у него была миссия в Гильбоа. Он не помнил, когда и какая, но сейчас это не имело значения. Гелвуйский — значит, он снова в Гильбоа. «Ваше Высочество» — значит, мулатка считает его принцем, в Гильбоа монархия.

Нужна информация. Как можно более полная.

Томасина облегчённо выдохнула, приблизилась ещё на пару шагов.

— Вас все считают пропавшим без вести, — осторожно произнесла она. — И надо, чтобы так оставалось хоть какое-то время, пока Его Величество не успокоится и не займёт себя какими-нибудь другими делами.

Замолчав, она снова посмотрела на принца, дошла до окна и выглянула на улицу, где потихоньку опускались сумерки.

— По моим данным, вы готовили государственный переворот. Нет, не отрицайте, мой информатор доложил о ваших договорённостях с Кроссом. Но я хочу вас предупредить, брат вашей матери — не лучший союзник в этом вопросе.

Имя Кросса было Зимнему Солдату знакомо. Заказчик в Гильбоа.

— Мне нужна одежда и информация, — произнес он. Подумал и добавил: — У меня амнезия вследствие использования транквилизаторов. Это пройдет. Я надеюсь. Я тебя не помню.