Когда Лора выпрямилась, аккуратно свернув испачканные тампоны, Кей тихо, уже безо всякой подъёбки, проговорил:
— Вашим уродам придётся забить меня до смерти. Я на вас пахать нипочём не стану, я не раб.
Он повернул голову и пристально посмотрел в её синие глаза, вспыхнувшие смятением и гневом.
— Ты сумасшедший, — выдохнула она, отступая к порогу. Голос её дрожал.
И тут Кей наконец вспомнил то, что крутилось у него всё это время где-то на задворках сознания.
Гражданская война! Вот что он хотел и не мог вспомнить раньше.
— Я не сумасшедший, я просто родился на полтора века позже вас, — отчеканил он, приподнимаясь на локтях и сверля взглядом побледневшую, как полотно, Лору. — Скоро начнётся война Севера с Югом, в шестьдесят первом году, янки разобьют конфедератов и освободят всех негров, а вашу усадьбу, вашу, как её там, «Ореховую рощу», наверняка спалят дотла. И вас убьют, ежели не поостережётесь. «Мне отмщение, и аз воздам».
По-за шкуре у Кея, как говорила бабка, бежал мороз, а голос невольно вздрагивал. Он чувствовал себя каким-то библейским пророком. Лора же бессильно прислонилась к чахлой стене хижины, словно боясь упасть, и глаза её из синих сделались совершенно чёрными.
— Ты… сумасшедший… — глухо, полушёпотом повторила она. Судорожно вздохнула, повернулась и выбежала прочь.
А Кей тоже длинно выдохнул и уронил голову на лежанку. Его так трясло, будто ломка снова вернулась.
В хижину тихонько прокрался Заяц и шлёпнулся на пол рядом с лежанкой, озабоченно уставившись на Кея.
— Президент Линкольн выиграет Гражданскую войну и освободит всех негров, вот увидишь, Заяц, — как в бреду, забормотал Кей, поджимая колени к животу. — Но это будет ещё нескоро… так что нам надо рвать отсюда когти, непременно надо…
Всё вертелось и плыло перед ним, и он отчаянно надеялся, что, придя в себя, обнаружит — вся эта катавасия закончилась, и он лежит не в соломенной хижине на алабамской плантации, а в их с бабкой квартирке на Элтон-авеню, напротив рекламных щитов, щедро исписанных граффитчиками.
Но одновременно он так же отчаянно этого боялся. Потому что… ну потому что как же он мог оставить Зайца и Доротею?! Никак не мог.
И ещё у него перед глазами стояло бледное смятенное лицо мисс Лоры Хендерсон, белой гордячки, врачевавшей его израненную спину.
«Ты примешь всё, что Господь для тебя изберёт, мальчик», — строго сказала бабка у него в голове.
«Помогла бы лучше, чем нудеть, — так же мысленно огрызнулся Кей. — Ты небось теперь к Господу поближе».
И отчётливо услышал бабкин звонкий смешок. Она всегда хихикала, как девчонка.
«Будь что будет», — решил Кей, закрывая глаза.
И заснул.
*
now they gotta cope
since it’s tha only thing I know
it’s difficult to let it go
i’m startin’ to loose my hair cause I worry
hustlin’ to keep from gettin’ buried
but now I gotta move away now
cause these suckers wanna spray where I lay down
my homie lost his family and snapped
shot up half tha block to bring them back
tha streetz R Deathrow
========== «Знаю, что делаю» ==========
Go down Moses
Way down in Egypt land
Tell old Pharaoh to
Let my people go!
When Israel was in Egypt land…
Let my people go!
Oppressed so hard they could not stand…
Let my people go!
Едва раскрыв глаза, Кей Фирс Дог, неполных девятнадцати лет от роду, уроженец чёрного гетто в Южном Бронксе, Нью-Йорк, услышал равномерное назойливое жужжание и машинально почесал зудевшую ляжку. Впрочем, зудела не только ляжка, искусанная москитами, но и спина, над которой ввечеру потрудился кнут сучары-надсмотрщика, о чём Кей мгновенно и вспомнил. А прямо перед его носом маячила хлипкая стенка тростниковой хижины-развалюхи.
Ну, значит, снова здравствуй, Алабама и чёртова усадьба «Ореховая роща», чтоб ей погореть, уныло подумал Кей. И прости-прощай, родная Элтон-авеню и две тысячи пятнадцатый год с его айфонами, самолётами, интерактивным телевидением и пружинными матрасами!
— Аминь, бля, — пробурчал Кей, со стоном приподыимаясь на скрипучей жёсткой лежанке, и потряс головой. Он готов был поклясться, что явственно расслышал ехидный старушечий смешок, донёсшийся откуда-то сверху.
Бабка-покойница бдила за внучком, не иначе.
Решив не обращать на такие фокусы внимания — хотя на сердце почему-то потеплело — Кей ещё раз ожесточённо прошёлся ногтями по зудевшей спине. Травяная мазь, которой его накануне самолично, не побрезговав, врачевала хозяйка усадьбы, белобрысая фифа мисс Лора Хендерсон, действовала! Иначе до исхлёстанной спины было бы не дотронуться. Кей подобрал ноги и уселся на топчане, озираясь по сторонам.
Солнце настырно лезло во все щели этой убогой халупы. Снаружи доносилось деловитое квохтание кур, весёлый ребячий визг и сердитые окрики — видать, мамашки пытались собрать в кучу своих разыгравшихся отпрысков. Если бы не куры, Кей мог бы легко представить себе, что сидит у окна, выходящего в родной бетонный двор-колодец, исчёрканный похабными граффити.
Но нет! Не хватало слишком многого. Бормотания телика у соседа за стенкой. Гула несущихся по Элтон-авеню тачек и вяканья клаксонов. Воя полицейских сирен. Впрочем, Кей не мог бы с уверенностью сказать, что как раз этого последнего ему и не хватает.
Он мрачно ухмыльнулся, прижавшись исхлёстанными лопатками к зыбкой стенке, и прислушался — на сей раз к себе.
Хотел ли он прямо сейчас очутиться в своей берлоге на Элтон-авеню — с податливой цыпочкой под мышкой и грузом белого кайфа на столике у дивана?
Святое дерьмо, нет! Он не хотел!
После бабкиной смерти у него не осталось там ни одной родной души. Собутыльники да шлюшки не в счёт. А здесь был Заяц. Была Доротея с её огромными печальными глазами, которые глядели ему прямо в душу. И гордячка мисс Лора, белобрысая хозяюшка, которой он так хотел утереть её надменно задранный нос.
Или задрать подол её шикарного платьишка.
Всё, что с ним произошло, было куда круче любого белого кайфа, признал Кей с глубоким вздохом.
Тысяча восемьсот пятьдесят седьмой год, ёлки-моталки, грёбаный Алькатраз! И Кей влетел сюда голым, как хренов праотец Адам, безо всяких крутых приблуд и прибамбасов! Без пушки, мобилы и скутера. Всё, чем он обладал, чтобы выручить из рабства себя, Доротею и Зайца, были его мозги. Память. Знания. Ну и яйца, само собой.
Кей мог честно признать, что похвастаться мог только последним. Хренов долбоёб.
Он уткнулся лбом в свои скрещённые на коленках руки. Хотя про его хорошие мозги долдонили училки в школе, покуда он её не бросил. Что ж, сейчас ему предстояло выяснить, на что они реально годятся.
Раздался какой-то скрип, и Кей рывком вскинул голову.
В хлипкую дверь боком протиснулся Заяц, тощий и нескладный в своей домотканой одежонке, висевшей на нём мешком, и робко заулыбался. В руках у него была глиняная чеплашка, прикрытая сверху куском ячменной лепёхи.
Вот чего Кею точно не хватало тут, так это большого сочного гамбургера! Или пиццы с креветками из соседней пиццерии братьев-итальяшек Джино и Тото.
Он уселся поудобнее и со вздохом взял у Зайца миску.
— Доротея небось дала? — осведомился он с набитым ртом. Маисовая каша с луковой подливкой не стала хуже на вкус со вчерашнего дня! Эта девчонка готовила так же клёво, как его бабка.
Заяц несколько раз энергично кивнул, а потом сказал быстрым полушёпотом, словно невесть какой секрет открывал:
— И ещё мисс Лора меня позвала на господскую половину. Сказала, что я… — он возвёл свои круглые глаза к потолку и задумался, припоминая, — слишком измождённый, и меня надо подкормить. И определила на кухню, благослови её Господь!
Кей едва удержался, чтобы не осведомиться, кого должен благословить Господь — мисс Лору или кухню. А Заяц опять счастливо заулыбался, но тут же посерьёзнел и снова затараторил:
— И ещё она сказала, чтобы я передал тебе слово в слово — прошу тебя, Кей Фирс Дог и надеюсь, что ты мою просьбу уважишь: не упрямься ради себя самого и ради тех, кому ты дорог, смирись со своей участью.
