– Запрос из вашей организации к нам пришёл ещё вчера. Все документы были подготовлены. Вот они, – он открывает ящик стола и выкладывает передо мной толстую пачку бумаг в картонных папках.

– Хорошо, – визуально оценив объём документов, отвечаю я и машинально достаю сигареты.

– Тут не курят, – останавливает меня врач.

– Простите, – прячу я сигареты, – Но кроме этого меня интересует… Словом, нет ли чего-то не отражённого в бумагах?

– Мы ведём свои записи очень аккуратно. Всё отражено здесь, –с нескрываемым раздражением отвечает доктор, –Если вас интересует моё профессиональное мнение, то я его выскажу: это был очень больной и несчастный человек. Его нужно было лечить, а не казнить.

– Я не веду расследование «post mortem», чтобы пересмотреть решение суда, доктор. Это не моё дело. Мне просто нужна информация, чтобы выполнить свою работу.

– Вашу работу…– сквозь зубы цедит врач, – Всё, что нужно для вашей работы, находится в этих папках. Если у вас есть сомнения в их полноте, вы можете прислать свою архивную службу.

– Не вижу в этом необходимости, – спокойно отвечаю я, – Хочу только напомнить Вам о протоколе неразглашения…

– У нас это называется врачебной тайной. Ваши бумаги я тоже подписал.

– Хорошо. Благодарим Вас за сотрудничество.

Я собираю документы и выхожу из кабинета. Мне часто приходится встречаться с идеалистами вроде этого доктора, которые не понимают нашу работу, или даже считают её вредной. Это их право. Объяснять что-то таким людям абсолютно бесполезно. Впрочем, как и всем остальным. Тем не менее, и я, и все мои коллеги, работаем для того, чтобы создать новый, более светлый и чистый мир. Битва за будущее ведётся в прошлом.

IV

Книжный клуб. Оказывается, ублюдок любил чтение. По крайней мере, в его бумажнике была членская карточка. Что он там читал? "Майн Кампф" Гитлера или ещё какую-нибудь дрянь? Скоро я это узнаю. В любом случае, необходимо посетить эту библиотеку. Интересно, там наливают? Хотя бы кофе.

Темнеет рано. Город погружается в сумерки, как в чёрную липкую смолу, от которой не отмыться. Хорошо, что сегодня нет дождя, но тянущий холодом ветер всё равно пробирает до костей. Я подхожу к стеклянным дверям, из-за которых струится тёплый жёлтый свет и захожу внутрь. Холл, устланный коврами и обрамлённый кадками с пальмообразными цветами, раскрывается в зал, заполненный книжными стеллажами. Книги в середине, книги по краям, справа и слева, по стенам. Я невольно поднимаю глаза к потолку, но там нависают только старомодные хрустальные светильники.

Я небрежно бросаю шляпу на рогатую вешалку, одиноко пристроившуюся в углу. Кажется, она вся вжалась в этот свой угол, спасаясь от заполонивших всё полок и корешков. Ощущая окутывающее меня тепло, я распахиваю плащ и прохожу вдоль ряда стеллажей. В ожидании хоть кого-нибудь я разглядываю обложки книг, аккуратно классифицированных, упорядоченных и расставленных по своим категориям. "Классическая литература", "русская проза", "Достоевский", "Преступление и наказание". Я беру книгу с полки и рассеянно перелистываю страницы. История мучающегося и раскаивающегося убийцы, который старался, но так и не смог оправдать сам себя. Наивно. И так не похоже на мою историю.

– Здравствуйте, – слышу я за спиной приятный женский голос, – Вы магистрат забвения?

– Не припомню, что бы я показывал свой жетон…, – я оглядываюсь. Передо мной стоит худощавая брюнетка в очках с толстой оправой. Она одета в облегающее фигуру чёрное платье с, наброшенной на плечи на манер шали, белой вязаной накидкой. Девушка явно хотела бы выглядеть как женщина вамп, но неисправимо остаётся хрестоматийным книжным червём, одинокой настолько, что держит кота.

– В будни у нас не так много посетителей, как хотелось бы. А вы явно зашли по работе. Просто ждали, когда кто-нибудь появится. И потом, такой выбор книги…

– Кстати, о работе, – перебиваю я, и показываю девушке листок для заметок с написанной фамилией, – Вы помните этого человека?

– Эм… Да, – девушка неловко улыбается из-под очков, – Смутно… Почти забыла.

– Хорошо, – улыбаюсь я в ответ, понимая, что она со мной заигрывает. Похоже, барышня совсем одичала среди своих книг, раз готова броситься на первого встречного.

– У нас тут есть нечто вроде маленького домашнего кафе для посетителей. Может быть, выпьем по чашечке кофе и обсудим то, что вас интересует?

– Не откажусь, – уверенно отвечаю я, и следую за девушкой, наблюдая, как она подчёркнуто крутит бёдрами, видимо, надеясь на продолжение вечера. Через пару минут мы уже сидим друг напротив друга за небольшим круглым столиком под бордовым абажуром с бахромой. Всё кафе представляет собой четыре точно таких же столика под такими же абажурами, занимающих пространство почему-то не занятое книжными стеллажами.

– У вас можно курить? – деликатно спрашиваю я.

– Вам… можно, – выдержав многозначительную паузу, всё так же заигрывающе отвечает брюнетка. Я неторопливо закуриваю, отпиваю кофе и внимательно смотрю ей прямо в глаза.

– Я не знаю, что вам сказать… Я и правда не особо запомнила этого посетителя. Он был у нас только однажды, даже завёл клубную карту, взял у нас всего одну книгу.

– Какую?

– Минутку. Я сейчас посмотрю, – девушка поднимается с места и проходит вдоль стеллажей, давая мне возможность в очередной раз оценить прелести её фигуры. Вскоре она возвращается с потёртым томиком в светло-коричневом переплёте.

– Вот эта, – она кладёт книгу на стол и вновь садится напротив, внимательно и почти изучающе наблюдая за моими действиями.

– «История Древней Греции». Интересно, – секунду я кручу книгу в руках, потом открываю и, увидев вложенную библиотечную карточку с именем клиента, практически автоматически выдёргиваю её и сую в карман. После чего продолжаю неторопливо листать томик. Будет неприятно, если он оставил на страницах какую-то отметку или послание о себе, которое я пропущу. Поняв мой интерес по-своему, брюнетка решает продолжить беседу.

– Не думала, что вы любите книги. Ваша… Организация… Она напоминает мне тех ребят у Брэдбери… «451 градус по Фаренгейту».

– Напрасно, – отвечаю я, не отвлекаясь от просмотра страниц, – У нас с ними масса различий… Начнём хотя бы с того, что мы сжигаем книги вместе с людьми.

Брюнетка нервно хихикает. Кажется, мой показной цинизм хорошо дополнил тот образ, который она уже себе нарисовала.

– И всё же… Какой в этом смысл? В чём ценность забвения?

– Похоже, Вы не обсуждали закон о «проклятии памяти» со своим сенатором.

– Я вообще далека от политики.

Мой взгляд останавливается на заломленных страницах. По всей видимости, их читали с наибольшим интересом. Я поднимаю глаза на брюнетку и, расслабленно откинувшись на спинку стула, отпиваю кофе.

– Вы помните историю о Герострате?

– Конечно. Он сжёг знаменитый храм Артемиды в Эфесе.

– Он объяснил цель своего поступка желанием остаться в веках. И с тех пор у нас регулярно появляются «Геростраты» всех сортов. И теперь их интересы не ограничиваются зданиями. Они годами насилуют и убивают женщин и детей, оставляя на их телах разные символы и знаки. Они взрывают себя в переполненных залах аэропортов и вагонах метро. Они обвешиваются камерами и транслируют в Сеть то, как совершают массовый расстрел безоружных людей… И когда мы возьмём одного, его разрушительной идеей уже может заразиться десяток таких же «Геростратов». А то и похуже… Это вирус. Вирус тщеславия. Вот с чем мы боремся. У Герострата получилось остаться в человеческой памяти. Но больше не получится ни у кого, – я замолкаю и снова бросаю взгляд на брюнетку, которая, не мигая, смотрит на меня, – Вы спрашивали: «В чём ценность забвения?». Забвение защищает и приносит спокойствие. В мире было слишком много зла, чтобы о нём помнить… Кажется, свою шляпу я оставил там?

– Вы уже уходите?

– Да, – я отдаю книгу брюнетке, – Благодарю за сотрудничество.