Рассвет облегчения не принес. Желудок разрывало на части. Я проклинала мишленовский ресторан, молочного поросенка под мандариновым соусом, филе ягненка, клюквенный соус и все те кулинарные изыски, которые вчера умудрилась в себя впихнуть. Зачем так над собой издеваться? Хотелось все попробовать, вот теперь расплачиваюсь. Тошнота сопровождала меня все утро. Голова гудела, как церковный колокол. Решила умыться ледяной водой – вдруг полегчает. Зашла в ванную комнату, включила полную иллюминацию и обомлела. Широко распахнутыми глазами на меня из зеркала смотрела старуха…

Этой даме было лет сто, не меньше. Пошевелив одеревеневшей шеей вправо-влево, увидела, как старческое изображение повторяет мои действия. Неужели это действительно я???

– Нет! – я крикнула громко, словно чтобы отражение испугалось. Испугалось и исчезло.

Что там еще надо сделать? Ущипнуть себя за кончик носа? Перекреститься? Крепко зажмуриться и переждать? Ноги подкосились, и чтобы не упасть, я присела на краешек ванны. Руки дрожали. Что это? Что происходит? Как я могла уснуть молодой и красивой, а проснуться старой и ужасной? Что это за шутки Вселенной? Какая-то адская машина времени…

Приступ тошноты пригвоздил к унитазу. Последний раз так плохо я чувствовала себя после студенческой вечеринки, но там были совершенно другие напитки. И еда не из ресторана. Неужели можно так отравиться мишленовской кухней и двадцатилетним виски? А как себя чувствуют другие гости? Вадим?

Прищурившись, я посматривала в зеркало, как опытный снайпер в прицел. Ничего не изменилось. Старуха тоже щурилась и сверлила меня взглядом. Господи, что же это происходит? Я схватила расческу и стала яростно чесать волосы. Это не я! Это не я! Волосы не держались на голове, оставались на расческе. Пряди выпадали кусками, сыпались на плечи, на пол и укрывали лицо. Осторожно, чтобы сохранить остатки шевелюры, собрала волосы в пучок. От злости швырнула на пол расческу. Она упала на рыжие локоны. Прикоснуться к выпавшему природному богатству не смогла. Приготовилась вновь посмотреть на свое отражение, зажмурила глаза и подняла лицо к зеркалу.

– А-а-а! – заорала я во весь голос.

– А-а-а! – вопило лицо в зеркале.

На пол полетели флакончики.

– А-а-а!

Я не могла остановиться. Я не могла в это поверить! Это было кошмаром, жутким сном, страшной шуткой.

Сгребая пузырьки, я швыряла их на пол и орала. Крышки соскакивали с баночек, крем выплескивался, коробочки трескались, а флакончики разбивались. Звон и вид разбитой косметики немного остудил. Я решила вновь поднять голову к зеркалу. Глаза тут же наполнились слезами. Щеки, лоб, нос и подбородок были покрыты мелкими чешуйками. А лицо напоминало распустившуюся шишку. На кастинге в фильм ужасов я была бы вне конкурса.

Надо срочно ехать в больницу.

– Вадим! – заорала я.

Рывком распахнула дверь, выскочила из ванной, забежала в спальню и принялась трясти мужа за плечи.

– Вадим, очнись! Ты меня слышишь?

От такой тряски любой человек проснулся бы, но Вадим не подавал признаков жизни. Это откровенно пугало.

– Вадим, Вадим! Открой глаза!

Тело зашевелилось и забурчало. Глаза недовольно заморгали, прячась от яркого света.

– Ну что слу… А-а-а! А-а-а!

В одну секунду господин Ковригин отлетел к изголовью кровати и закрыл лицо руками. И продолжал орать так, как недавно горланила я.

– Слава Богу, живой.

– Кто ты? Что тебе надо? Денег в доме нет!

– Вадим, это я, Анастасия.

– Ты… кто?

– Прекрати! – рассердилась я.

Из-под ладони выглянул один глаз:

– Где Настя?

– Перед тобой.

Потом показался второй глаз. Окончательно протрезвев, Вадим уставился на «привидение». Взгляд был такой же безумный, как и у меня при первой встрече с зеркалом. От шока у него отнялась речь.

– М-м-м, – мычал супруг, тыкая в мою сторону указательным пальцем.

– Да, внешность претерпела кое-какие метаморфозы, – согласилась я.

– Мы-мы-ммм, – тряс головой Вадим.

– Твое мнение я полностью разделяю. Но ты смелый и сильный мужчина. И совсем меня не боишься, – уговаривала я мужа.

– А-а… м-м-м…

– Да, это я – твоя жена.

– Ч-что с тобой с-случилось?

– Кажется, это сложное отравление.

– Что?

– Меня отравили.

– Что ты говоришь?

Вадим высунулся из-под одеяла и подполз поближе.

– Настя, что с твоим лицом??? А волосы где?

Выпучив глаза, Вадим продолжал бормотать себе под нос:

– Куда же волосы подевались? Отпали, что ли? Это все, что есть? – тыкал он в худенький пучок на темечке.

У человека шок. И ведет он себя неадекватно. Я дала мужчине пару минут привыкнуть к новому образу жены. Вадим ползал по кровати, мычал и смотрел испуганно. Я заговорила снова:

– Помнишь длинноносую даму, похожую на высохшего кузнечика, с комком пряжи на голове?

Вадим перестал мычать.

– Какой пряжи? – не понял он.

– Ну, таких волос поносного цвета. Рядом со мной сидела.

Вадим кивнул.

– Я слышала в туалете ее разговор. Она тебя ненавидит. И меня вместе с тобой. Думаю, что она причастна к тому, как я сейчас выгляжу.

– Мишкина жена. Ты думаешь, она тебя отравила?

– Уверена. Если окажется, что никто из гостей не пострадал, значит, меня отравили. Ядом. Понимаешь, ядом! Целенаправленно сыпали яд в рюмку, чтоб нанести вред здоровью. Возможно, хотели убить. Убить твою жену, Вадим. Чтоб тебе жилось несчастливо. Она так и сказала: «Ненавижу его». Понял?

Вадим сжал челюсти, глаза до краев наполнились злобой. Он соскочил с кровати, нашел мобильный и стал звонить Михаилу.

– Нет связи.

Вадим отбросил трубку и посмотрел на часы.

– Рано еще, – подтвердила я.

– Поехали!

– Куда?

– В больницу.

Совсем некстати запиликал мой мобильный.

– Кто это?

Вадим старался не смотреть мне в лицо, быстро одевался.

Я взяла телефон, пробежала глазами текст и зачитала вслух:

«Настя, ты сказала Вадиму, что идешь завтра со мной на концерт Монатика? Ответь срочно».

– Снежана, интересуется.

Я отложила телефон. Вадим заморгал.

– Твоя подруга? А ей чего не спится? И кто такой Монатик?

Снежана – жена Леонида Маслова, одного из компаньонов Вадима.

– Да, – улыбнулась я. – Это певец такой современный.

От улыбки щеки неприятно заныли, как после наркоза. Губы слегка потрескались. Лицо болело до самого затылка.

– Поехали, – спохватился супруг.

В клинике я провела целые сутки. Бесконечные анализы, промывание желудка, капельницы, ультразвуковые исследования. Все это меня так измотало, что ночь пролетела без сновидений. Утром улыбчивый доктор со взрослым лицом озвучил диагноз, который я и без него знала: «отравление, не связанное с пищевыми продуктами».

– Вам повезло, что в организм попала небольшая доза препарата, иначе последствия были бы куда серьезнее.

– Вы имеете в виду смерть? – бесцветными губами прошептала я.

– Нет, убить диоксин не способен, но нанести непоправимый вред коже ему под силу.

Я потрогала свое лицо. Кожа превратилась в бугристую корку.

– Вам повезло, – в который раз повторил доктор.

– Да, я везучая, – пыталась пошутить, но улыбка губы не задела.

– Первое время вам будет казаться, что лицо похоже на резиновую маску, но это вскоре пройдет. Мы почистили кровь и печень. Принимайте эти медикаменты согласно инструкции, и скоро вернете себе прежний облик.

Он протянул листок со списком. Я посмотрела на список, потом на доктора.

– Когда меня выпишут?

– Сегодня. Мы позвонили вашему мужу, он в дороге.

Неделю я провалялась дома, не выходя на улицу. Тело покрылось мелкой сыпью и постоянно чесалось. Я принимала помимо списка успокоительные пилюли, чтоб не расчесывать ранки и не усугублять состояние. Температура в течение дня то подскакивала, то внезапно снижалась, резвясь, как первоклашка на качелях. Живот периодически ныл и отдавал боковой резью, приходилось мчаться в туалет и надолго прятаться за спасительной дверью. Голова стабильно гудела, как церковный колокол. Спасали пилюли со снотворным эффектом, которые я глотала горстями. Утром, в обед, вечером. Утром, в обед, вечером. Дни слились в одну сплошную линию, где есть только боль, сыпь, рези, температура и туалет.