Так мою фамилию печатают здесь на моих книжках, стало быть, и я так должен писать её. В Берлине немножко холодно, но хорошо. Самое нехорошее здесь, резко бросающееся в глаза, – это костюмы местных дам. Страшная безвкусица, нигде не одеваются так мерзко, с совершенным отсутствием вкуса. Не видел ни одной красивой и ни одной, которая не была бы обшита какой-нибудь нелепой тесьмой. Теперь я понимаю, почему московским немцам так туго прививается вкус. Зато здесь, в Берлине, живут очень удобно, едят вкусно, берут за всё недорого, лошади сытые, собаки, которые здесь запрягаются в тележки, тоже сытые, на улицах чистота, порядок.

Здесь проездом Екатерина Павловна (жена М. Горького), у неё дети заболели корью, она в отчаянии. Вчера виделся с ней.

Ноги у меня уже не болят… катаюсь по Берлину; только вот беда: одышка…

…Живите и, если можно, не хандрите. Крепко жму руку и целую.

Твой А.».

Вскоре состояние короткой ремиссии у Чехова сменилось резким ухудшением самочувствия. Он вновь стал задыхаться и ощущал слабость. Журналист Иоллос в своей статье о здоровье писателя перед его отъездом написал: «В Берлине ему было трудно подняться на маленькую лестницу Потсдамского вокзала; несколько минут он сидел обессиленный и тяжело дышал».

Проехав 600 километров на юго-запад Германии, до окрестностей Фрайбурга, они приехали в Баденвайлер. Перед их глазами предстал утопающий в зелени небольшой ухоженный курортный городок Шварцвальда. С древности это место было известно своими термальными источниками, которые оценили ещё римские легионеры. Город известен своим уникальным микроклиматом, который обеспечивали высокие холмы, на ближайшем из которых находились величественные руины древней крепости Баден.

Поселились в напоминавшем дворец отеле «Ремербаден». Несмотря на усталость после дороги, Чехов чувствовал себя лучше и смог с супругой гулять по аллеям уютного парка. Писатель пытался заниматься творчеством и сообщил жене, что у него родился план: если будет себя хорошо чувствовать, они смогут съездить ещё и в Италию и после отдыха там смогут вернуться в Крым через Константинополь на пароходе.

Но оптимизм первых дней вскоре сменился очередным ухудшением состояния и грустью. Через неделю Чехов настоял на переезде в другой отель. Они решили поселиться в небольшом уютном отеле, на окраине парка у пруда «Вилле Фредерика». Но и там писатель через два дня заговорил о поиске нового, более уютного номера. Ольге Леонардовне понравилась гостиница «Зоммер» на главной улице городка, где на третьем этаже ей предложили удобную светлую комнату с балконом.

Сидя на этом балконе, Чехов с интересом наблюдал за проходившими по улице людьми.

В комнате стояли две кровати, стол, кресло и рядом с выходом на балкон диван, на котором часто сидела Ольга Леонардовна и они могли вести беседы. Рядом находилась почта, которая и до сих пор существует в Баденвайлере. Туда каждый день спешили местные обыватели и приезжие отдыхающие, за которыми с интересом наблюдал писатель.

Там же, на почте, жена покупала свежие немецкие газеты и, вернувшись, тщательно переводила вслух статьи, которые интересовали писателя, особенно сообщения с фронтов Русско-японской войны.

Благодатный климат Шварцвальда, сосны и секвойи, сухой целебный воздух вначале улучшили самочувствие писателя. Лечением Антона Павловича занимался в Баденвайлере опытный доктор Шверер. Вскоре врач с удовлетворением отметил положительную динамику состояния здоровья у пациента. Но воспалительные процессы в кишечнике и лёгких продолжались. 27 июня (по старому стилю) болезнь нанесла неожиданный удар – у Чехова начался тяжёлый сердечный приступ. Шверер и его ассистент Винтер, оперативно действуя, впрыснули больному камфору и дали для приёма наперстянку. Им удалось купировать приступ. Но на следующий день он повторился, причём в более тяжёлой форме.

Ольга Леонардовна, устав от бессонницы, тяжело переживала ухудшение состояния мужа. Она и сама чувствовала недомогание: врачи сообщили ей, что у неё поднимается температура.

После повторного приступа, проведя ночь, сидя в кровати, чтобы легче было откашливаться и дышать, утром Антон Павлович попросил написать письмо журналисту Иоллосу в Берлин. Отвечая на вопрос жены, он уставшим голосом, стараясь улыбнуться, объяснил: «Надо, чтобы он связался с Мендельсоном (владельцем банка, где был счёт у Чехова). Необходимо, чтобы на твоё имя выслали деньги… на всякий случай».

Как врач, Чехов сознавал, что ему остались считаные часы. Тяжёлая усталость охватила его. Словно запоминая, он смотрел в те часы на жену, врачей, на этот симпатичный курортный городок с прекрасным парком и древними развалинами…

По инерции он продолжал придумывать сюжеты рассказов и даже неожиданно задумал написать пьесу с необычным, почти фантастическим сюжетом. Об одном из сюжетов он рассказал Ольге Леонардовне: на модный курорт приехали богатые банкиры, краснощёкие американцы и англичане. Все они, проведя день в экскурсиях, прогулках, путешествиях на лошадях, вернулись довольные собой в отель, предвкушая сытный ужин. А повар ресторана отеля неожиданно сбежал, оставив всех без любимой еды… Они посмеялись над этим сюжетом, не подозревая, что это были их последние весёлые минуты, когда они были вместе.

Через несколько часов, ночью 2 июля, Чехову стало плохо. Он едва мог дышать. Послали за врачом. Состояние быстро ухудшалось. Вскоре он впал в забытьё и начал бредить:

– Матрос уехал?

– Какой матрос?

– Матрос, уехал он?..

Когда Антон Павлович пришёл в себя, пожаловался на жёсткую постель…

Ольга Леонардовна положила на грудь мужа лёд. Чехов открыл глаза и с грустной улыбкой произнёс: «На пустое сердце лёд не кладут…»

Пришедший в два часа ночи доктор Шверер с трудом нащупал пульс у больного. Чехов спросил его по-немецки:

– Смерть?

Пытаясь вернуть надежду, тот энергично ответил: «О, нет, нет…»

Врач послал находившегося в комнате русского студента срочно принести баллон с кислородом. Услышав это, Чехов произнёс устало: «Не надо, коллега. Пока принесут кислород, я уже умру!»

Шверер понимал, что Чехов, будучи врачом, оценивает лучше других своё состояние. Доктор попросил принести шампанское и протянул бокал умирающему коллеге. Писатель, взяв бокал, с грустью сказал: «Давно я не пил шампанского…»

Чехов выпил и, повернувшись к жене, негромко произнёс по-русски: «Я умираю…»

И увидев вопросительный взгляд Шверера, сказал по-немецки:

– Ich sterbe.

Чехов повернулся на левый бок, и через несколько секунд его сердце остановилось.

Неожиданно, как позже вспоминала О.Л. Книппер-Чехова, скорбную тишину нарушила вихрем крыльев прилетевшая в комнату на свет большая чёрная бабочка, которая начала биться об электрические лампочки…

Через несколько часов журналисты мировых информационных агентств и газет сообщили, что в немецком Баденвайлере на 45-м году жизни умер великий русский писатель А.П. Чехов.

Православной церкви в городке не было. Отпевали Чехова в небольшой католической часовне Мариенкапелле, которая размещается на въезде в Баденвайлер.

Из Германии вагон с прахом писателя был отправлен в столицу, в Петербург, где его… не ждали. Несмотря на несколько телеграмм Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, на вокзал проститься с великим писателем пришли несколько репортёров и около ста человек, в основном случайной публики.

Амфитеатров написал о разочаровании российской интеллигенции поведением петербургской общественности: «А мы-то, мы-то ждали, как покроется трауром петербургский Капитолий, и печаль столицы подтвердит вновь русскому интеллигентному обществу, что она культурный центр его, и плач на Неве разольётся по всем русским рекам, давая им свой тон и силу…»

Многим было стыдно за литераторов и интеллигенцию Северной Пальмиры: они не смогли достойно проводить в последний путь писателя, которым так восхищались.

Из Петербурга гроб с телом Чехова был доставлен в Москву, где многотысячная толпа почитателей его творчества ждала прощания с ним. Как позже вспоминал М. Горький, на вагоне-холодильнике, в котором свой последний путь проделал великий русский писатель, было крупно выведено краской: «Для устриц». Вместе с устрицами и рыбой там находились два гроба. Во втором было доставлено тело погибшего в Маньчжурии генерала Келлера…