– А-а-а-а! О Ушедшие! Твою же…

Хлопок воздуха, удар по заднице, а сердце так и норовит выпрыгнуть из груди.

Непослушными руками я развязал узлы и стек на травку, пытаясь успокоить дрожащие поджилки.

Дракон коротко рыкнул, явно забавляясь зрелищем, подождал, когда с него упругим прыжком сверзится Сервиндейл с нашими вещами, и вдруг, сделав короткий разбег, взмыл в воздух.

– Куда это он?

– Пожрать, – коротко ответил маг и тут же, не слушая мои протестующие вопли, нагрузил работой по обустройству лагеря.

О кишки великана, только ночевки в лесу мне еще не хватало! Мало что ли одной ночи, проведенной на драконьей броне? Она ведь, между прочим, ни хрена не мягкая! А теперь еще и на земле спать? Сервиндейл, треклятый дашак! «Будешь Владетелем, у тебя будет целый замок!.. Бла-бла-бла… Шанс один на миллион! Бла-бла-бла.» Бархак! Так с какого хрена я в долбаном лесу, а не на шелковых простынях в какой-нить первоклассной гостинице? Которых, кстати, тут немало!

Перебирая в уме лучшие образцы хандагадарского мата, я расчистил среди буйной травы место для ночлега и натаскал воды из ближайшего ручья. Почему я вообще взялся за столь неподобающее статусу и душевной организации занятие? А кто б не взялся, когда от такого хрена, как Сервиндейл, тебе прилетает оплеуха и обещание превратить в жабу?

Интересно, так реально, можно?

К темноте я жутко устал. Дохрумкал остатки индейки и, едва принял горизонтальное положение, мгновенно уснул. И даже вернувшийся Шейлдар, сокративший полянку вдвое, удостоился лишь одного сонного взгляда.

А снился мне белый песочек.

Меня разбудил странный звук. Он то нарастал, то убывал, подчиняясь сложному рваному ритму. Далекие уханья и частые «бумы» сменялись шепчущим треском и тихим «тра-та-та» на границе слышимости, а затем вновь обрушивались грохочущим водопадом.

Я открыл глаза.

Тьма.

Хотя… Да нет же! Не тьма, не беспросветный мрак, а мутные предрассветные сумерки, когда солнце еще даже не показалось на горизонте, но звезды уже погасли, и мир полнит вязкая серая мгла.

Вспышка. Длинная вертикальная полоса, подобно молнии, только снизу вверх, протянулась на полнеба и уперлась в тяжелые мраморные облака. Одного мгновенья хватило, чтобы осветить огромную уходящую вдаль равнину. Ее неровная поверхность бугрилась косматым ковром, на фоне которого висели грозди каменных глыб – маленьких ойкумен.

Я понял, что стою на подобном же куске скалы, и рядом есть кто-то еще.

Перед глазами еще плавали мерцающие пятна, когда в том же месте возникла новая вспышка. И тут же пришел звук.

Гром… нет, не гром, а ужасающий, перебирающий душу и рвущий перепонки, вой самой ткани мира сбил меня с ног. Я повалился на каменистую землю, а рядом со мной распластались другие бесформенные фигуры.

На фоне темного неба набух исполинский шрам. Огромная колонна света в чудовищном великолепии билась и дрожала, стреляя голубыми протуберанцами. А под ней, у ее подножья…

А под ней, о Ушедшие, удивительное зрелище! Скверна! Ярко синим пылал целый океан скверны! Не прикрытой, как всегда, стыдливой накидкой сизых испарений, а бурлящая масса, по которой кругами, будто от брошенного камня, расходились мерцающие волны.

Кто-то помог мне встать. Оказалось, мы находимся на невысокой горе. Внизу, у края ойкумены, в дрожащих отблесках, что рождала исполинская колонна света, виднелись маленькие фигурки. Их много. Темные беснующиеся черточки, отбрасывая колеблющиеся тени, заполняют почти половину скалистого плато. Они водят странные хороводы, выписывают витиеватые кренделя, бьют в едва различимые барабаны, качаясь в такт нарастающему ритму.

Кто-то положил руку мне на плечо, привлекая внимание. Я оторвался от созерцания яростного танца и вновь устремил взгляд на попирающую небо колонну, в центре которой рождалось Нечто. В колонну без перерыва били молнии, каждая из которых, наверно, была способна стереть Базел с лица земли. Ветвистыми змеями они зарождались где-то небесах и с разбегу вонзались в колышущееся ядро.

Я смотрел и не мог отвести глаз… Чужая воля приковала взгляд к этому грандиозному зрелищу. Чужие глаза, чужое тело, чужие мысли и чувства!.. А-а-а-а! Треклятые срани! Я вдруг понял, что я… это не я! Бархак, да я здесь просто сторонний наблюдатель!

Паника наполнила разум, я рванулся, не зная куда и не зная зачем… И будто ребра клетки вонзились мне в душу. Испуганным комочком я заметался по неведомому пленителю. Попытался пошевелить рукой, но это была не моя рука, попытался отойти от края обрыва, но ноги не подчинялись мне, я вновь и вновь пытался отвести взгляд…

Твою же мать!

Вместе со своим пленителем я застыл от леденящего восторга.

Колонна бушующего света высотой, наверно, в несколько километров вырастала прямо из кипящей скверны, а верхним касалась тяжелых мрачных облаков. А в ее центре медленно ворочался, вбирая в себя ветвистую паутину молний, огромный шар пламени размером с маленькую ойкумену.

Вдруг «бумкнуло», далекий раскат грома почти физически ударил по телу моего пленителя. И шар вскипел, породив сгусток тьмы.

О Ушедшие! Да это же врата! О срань Ушедших! Исполинская рана на ткани мира, щель в мирозданье, это рвется сама материя!

И откуда, бесы меня раздери, я это знаю?

Сгусток тьмы вырос, расширился, стал похож э-э-э… На ум пришло совсем уж неуместное сравнение. А оттуда, меж тем, брызнула россыпь маленьких, едва заметных теней, а вслед…

Блеснула вспышка, мой пленитель, хозяин или носитель… прикрыл рукой глаза.

Раздался ужасный грохот. Нашу ойкумену затрясло, мечущиеся внизу человечки-букашки, сбившись в кучки, пытались удержаться на ногах. Я ощутил чью-то стальную хватку на локте.

Тот, чьими глазами я смотрел на Врата, застыл в благоговейном оцепенении, и я застыл вместе с ним. Мне, Аске из Фиорены – виршеплету, весельчаку и балагуру, не хотелось поминать бесов и материть богов.

Врата раскрывались. Световой столп разделился надвое, разойдясь словно края пореза на ткани. Скверна могучими волнами плескалась у его подножья, а в прорехе виднелась тьма.

Что-то огромное лезло оттуда. Что-то колоссальное едва-едва протискивалось сквозь дыру в мироздании. От его размеров трещал этот грандиозный портал, и тьма была его покрывалом.

Но… но почему сердце полнит не ужас? Почему не когти леденящего страха сжимают мне грудь, а дрожь гордого восторга? Почему из глотки рвется радостный вопль?

Я вижу, как это Нечто, размером с небольшую ойкумену, обдирая края, проникает в наш мир. Паутина багровых молний покрывает его поверхность, а облако из маленьких крылатых теней вьется вокруг.

Спорю на свои уши, что крылья у них на полнеба, а хвосты похожи на колбасу.

На этот раз меня разбудил запах мяса. Сочное шкворчание костра накладывалось на умопомрачительный аромат жареного бекона с какой-то едкой, но приятной приправой. Запах щекотал ноздри, обещая простую и незамысловатую вкуснятину!

В голове еще носились обрывки странного сна. Я, было, попытался ухватить их за хвост, вспомнить ночные видения, но они рассеялись словно дым, оставив ощущение потери чего-то важного…

Пару минут я тщетно напрягал мозг, но быстро бросил это гиблое дело. Моя голова никогда не любила задумываться о важных вещах.

Я потянулся, пощелкал пальцы, почесал все, что чесалось после сна на жесткой земле, и в удивлении уставился на худосочного белобрысого паренька, что на пару с магом споро уплетал шашлык.

Они сидели метрах в пятнадцати от меня, около костра, над которым на хитро сцепленных палочках висело еще четыре кинжала с насаженным мясом. Оба щеголяли в кожаных безрукавках незнакомого кроя, с выпуклыми окантованными железными уголками карманами. Я невольно позавидовал рельефным бицепсам длинного мага. Я почему-то думал, что он, как и я – долговязый дохляк, но под серым сюрко, в которое он постоянно рядился, оказалось поджарое тело воина, а не хлипкие телеса старца.