– Апач? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс он. – Ну и кто ты такой?

Нападавшему на вид было не больше пятнадцати. Что-то в его лице показалось Антону знакомым, но где он видел этого молодого человека, вспомнить так и не получалось. На вид типичный воин племени неприсоединившихся. Одет только в национальные кожаные штаны с короткой бахромой вдоль боков, босой, тело и лицо перечёркнуты чёрными полосами, визуально смазывающими силуэт. Мальчишка на секунду зашипел от боли, но тут же сжал губы и зажмурился.

– Не молчи, хуже будет, – почти вежливо предупредил Моторин младший и потянул палец на себя.

Противник не выдержал. Пару секунд вечернюю тишину разрывал истошный крик, наконец, Антон ослабил давление.

– Ну? – грозным голосом напомнил он.

– Я, – ай! – мальчишка неловко дёрнулся, чем доставил себе дополнительные страдания. – Меня зовут Одинокая Сосна, я четвёртый сын Неспешной Совы.

– Точно! – наконец вспомнил Моторин. – Я видел тебя, когда приезжал в земли твоего отца. Тоже за мной припёрся?

Стоило отпустить палец, как гримаса боли на лице подростка тут же сменилась на ненависть. Он максимально отстранился от захватившего его Моторина, стараясь, правда, избегать боли.

– Мне не нужна твоя жизнь, – с пафосом ответил апач. – Я борюсь с несправедливостью.

– Борец, значит, – протянул Антон. – Ну, пойдём.

В прихожей юный революционер волчонком забился в угол и только молча зыркал вокруг из-под бровей. Хозяин успел переодеться, вымыть руки, а непрошеный гость так и не сдвинулся с места. Моторин пару раз бросил взгляд на прижавшегося к стене мальчишку, пока ходил по дому, наконец, встал перед ним, покачиваясь с носка на пятку.

– Идём ужинать. Небось голодный. Давно меня караулил-то?

Ответа он, понятное дело, не дождался. Ну и сам виноват, подумал хозяин. Достал из ледника блюдо холодного печёного крокодильего хвоста, горшочек с острой маринованной молодой кукурузой, пяток томатов, которые отец упрямо называл помидорами, пряные лепёшки, и поставил на плиту чайник. Некоторое время стояла тишина, слышно было лишь как булькает вода в гидролизаторе, да вторит ей перегретый пар в ванадиевой трубке. Через пару минут к их дуэту сначала неуверенно, но потом всё громче, присоединился чайник.

Какое-то время молодые люди молчали, лишь бросали друг на друга короткие взгляды. Наконец, юный апач не выдержал, шумно сопя, он поднялся, сбросил с ног мокасины, звонко шлёпнув каждым об пол, и стуча босыми пятками, прошёл к столу. Сел Одинокая Сосна как можно дальше от хозяина и пару минут даже терпел, старательно отводя взгляд от стоящей перед ним еды. Лишь непроизвольно сглатывал время от времени.

Антон не стал мучить голодного гостя, отрезал кусок мяса, бросил рядом на тарелку сколько попалось в ложку малюсеньких початков, томатиков добавил, и придвинул к мальчику.

– Угощайся.

– А себе? – недоверчиво спросил тот.

– Уж за это не волнуйся, – Моторин ответил широкой искренней улыбкой. – Съем не меньше тебя. Голодный как стадо крокодилов.

Некоторое время за столом слышался только звон приборов, перемежаемый смачным чавканьем с того места, где сидел апач. Наконец, молодой человек отвалился от тарелки, отодвинувшись на широкой лавке, посмотрел на хозяина малость осоловелыми глазами, и шумно рыгнул. Будто отвечая ему, тоненько запел свисток чайника. Подросток резко обернулся, но с лавки не вскочил. Антон сноровисто разлил заваренный кипрей со смородиновым листом, добавил в каждую чашку по ложечке мёда, и поставил перед гостем его порцию. Одинокая Сосна поднял керамическую кружку за ручку, повертел перед собой, разглядывая вырезанный на боку стремительный силуэт паровоза, шумно отхлебнул, и со стуком припечатал тару об стол.

– Это всё неправильно, – уверенно заявил он.

Моторин с интересом глянул на гостя поверх края своей кружки, белой, с нарисованным суриком оленем, сделал аккуратный глоток, и спросил:

– Что?

– Вот это, – размашисто повёл рукой гость. – То, как ты живёшь. Вы отделились, будто и не люди больше, а боги какие-нибудь. Живёте в каменных домах, ходите по ровным улицам. Вода вон у тебя прямо в доме. А ещё я сегодня видел много таких странных тележек с двумя колёсами, на них ещё ездили.

– Велосипеды, – подсказал Моторин.

– Как? – апач поднял брови. – А, неважно. Важно другое.

– Угу, – Антон отхлебнул снова, и юноша, глядя на него, тоже сделал глоток. – Важно, что у нас это есть, а у вас нет, правильно?

Мальчишка вновь замкнулся, сжался в комочек, но кружку из кулака не выпустил. С минуту он опять зыркал на хозяина дома злым взглядом. Наконец сделал глоток чая, стараясь выглядеть при этом естественно, и боднул в сторону Моторина острым подбородком.

– Ты сам построил свой дом?

– Нет, конечно, – замотал головой тот. – Я за него тысячу рублей отдал.

– Тысячу-у, – протянул гость. – Это много. Очень много.

Он некоторое время молчал, и у Антона сложилось ощущение, что юноша пытается осознать это число. Наконец апач поднял горящие классовой ненавистью глаза и обвиняюще спросил:

– Почему у тебя есть тысяча рублей, а у меня нет? Чем я хуже?! Почему ты живёшь в большом удобном доме, и даже свет у тебя вон, – он дёрнул носом в сторону висевшей над столом угольной лампы накаливания, – одним щелчком включается. А я? Мне приходится зажигать костёр. А перед этим дрова надо собрать, нарубить… Ты, небось, и не знаешь, что это. У тебя даже печка сама по себе горит.

Мальчишка обиженно шмыгнул носом, задиристо вытер его рукавом, вновь зло глянул на хозяина, и скрестил руки на груди.

Антон последовал взглядом за гостем и непроизвольно улыбнулся. Старая уже лампочка. Да и светит тускло, ватт двадцать, не больше. А что с неё взять, если между электродами обычный угольный брусочек в углекислом газе? Сейчас вон, освоили уже производство ванадиевых, на полсотни ватт. Вроде бы, можно было и сменить, но эту сам смастерил, да и работает пока. Опять же, ванадий – металл дефицитный. И на легирование его, и на паропроводные трубки в каждой печке. На лампы даже немного жалко. Жалко… Мальчишку тоже жалко. Он ведь всерьёз считает, что в Совете племён хорошо живут за счёт них. Ну, или по меньшей мере, не дают остальным племенам развиваться. Что же он с отцом-то не поговорил?

Тоха снова бросил взгляд на гостя. Подросток угрюмо смотрел перед собой, то и дело таская виноградины из тарелки. Моторин улыбнулся. Совсем малыш ещё. Ему бы учиться…

– Скажи, Одинокая Сосна, почему ты напал на меня?

– Не на тебя, – вскинулся незваный гость, но тут же поправился. – Я не хотел. Я пришёл за жизнью Разрушителя, Павла Моторина. Но вместо него встретил тебя и не сразу разобрался.

– А Паша-то тебе чем не угодил?

– Как это? Ведь именно из-за него в племенах не осталось молодёжи, все ушли в ваш союз и сгинули без следа. У меня самого пропали оба брата. А теперь ты убьёшь и меня.

Антон загадочно улыбнулся, вышел в комнату, но уже через минуту вернулся со скрученным матрасом подмышкой. Аккуратно развернул его возле стенки. В рулоне оказались также подушка и одеяло.

– Ложись спать, террорист, – со смехом предложил он. – А завтра пойдём, проведаем твоих братьев.

– Они живы?! – Одинокая Сосна, казалось, подскочил под самый потолок.

– Всё. – Махнул рукой Моторин. – Всё увидишь завтра. Ложись, давай. Устал, небось.

Тоха проследил, как подросток неуверенно закутался в одеяло, выключил на кухне свет и вышел в прихожую. Через минуту он уже щёлкнул тумблером телефона в лаборатории.

– Служба связи Таллахасси, – дежурно-жизнерадостным тоном ответила телефонная барышня.

– Один, четыре, девять, пожалуйста.

Видимо, он попал на опытного оператора, потому что стоило назвать номер, как раздались щелчки. У далёкого абонента заработал гонг. И тут же смолк.

– Спящая Сова.

– Это Антон Моторин. У меня тут на кухне отдыхает некто, известный вам под именем Одинокая Сосна.