Постоянные столкновения между двух факультетов не могли не отразиться на отношениях их деканов. Никогда еще Минерва со Снейпом столько не ругались. Даже Дамблдор не мог утихомирить двух профессоров. Остальные же, только лишь почуяв начало очередного спора, старались незаметно покинуть зону конфликта. Все отчетливо понимали, что конец этому безумию наступит лишь с финальным свистком судьи.

Утром в день матча, когда сборная Гриффиндора вошла в Большой зал, их встретили оглушительными аплодисментами. Причем аплодировали не только свои, но и студенты Когтеврана и Пуффендуя. Минерва невольно улыбнулась, но нервное напряжение, охватившее ее еще накануне, не отпускало. Волнение за итог игры не дал ей сомкнуть глаза прошлой ночью, а теперь она так и не притронулась к еде. Сидящий неподалеку Снейп выглядел бледнее чем обычно и тоже как-то слишком вяло ковырял вилкой свою порцию омлета.

Три четверти зрителей, расположившихся на трибунах, размахивали алыми флагами с изображенным на них львом, эмблемой Гриффиндора, или транспарантами с надписями типа «Вперед, Гриффиндор!» и «Кубок — львам!». Занявшая свое привычное место рядом с комментатором матча, Ли Джорданом, Минерва взволнованно следила, как обе команды выходят на поле. Свою обычную изумрудную мантию она сменила на алую, в тон цветов ее факультета.

— Капитаны, пожмите друг другу руки! — скомандовала мадам Трюк.

Вуд и Флинт, капитан команды Слизерина, схватили друг друга за руки. Со стороны казалось, что каждый из них пытается сломать другому пальцы.

— Седлайте метлы! — распорядилась мадам Трюк. — Раз… два… три!

Это был самый грязный матч за многие годы. Разъяренные тем, что сборная Гриффиндора сразу вышла вперед, слизеринцы пытались овладеть мячом любыми средствами. Один из загонщиков ударил охотника Гриффиндора битой и объяснил мадам Трюк, что перепутал его с бладжером. Джордж Уизли в отместку ударил того локтем в лицо. Мадам Трюк в очередной раз назначила два пенальти, и Вуд в зрелищном броске снова спас свои ворота. Разрыв увеличился до тридцати очков в пользу Гриффиндора.

Потом Кэти Белл забросила еще один мяч, и счет стал пятьдесят — десять. Фред и Джордж Уизли, подняв биты, окружили ее на тот случай, если кто-то из слизеринцев захочет отомстить ей за успех. Загонщики Слизерина тут же воспользовались этим и направили оба бладжера в Вуда, едва не сбив того с метлы. К счастью, он не разжал руки и потому не упал на землю, просто повиснув на метле.

Минерва была вне себя от ярости, напрочь забыв о необходимости контролировать комментатора. Ее глаза гневно блестели, неотступно следя за мечущимися над полем игроками. Сидящий на соседней трибуне Северус украдкой наблюдал, как она потрясает кулаком, что-то яростно выкрикивая и не замечая, что ее остроконечная шляпа упала на землю. Поднявшийся легкий ветерок играл с выбившимися из неизменного строгого пучка прядками, но она, кажется, ничего этого не замечала, увлеченная стремительно развивающейся игрой. На какое-то время он забыл о своих слизеринцах, и о матче вообще, полностью поглощенный дивным видением. Даже в гневе Минерва казалась ему удивительно красивой.

Поразительно, как эта женщина раздражала и манила одновременно. Порой, во время их бесконечных споров, она так его бесила, что хотелось ее придушить. Но в тоже время, когда он смотрел в ее бездонные серые глаза, такие живые и выразительные, где-то внутри него начинало пробуждаться давно забытое чувство, которое, как казалось Снейпу, он похоронил много лет назад.

Сколько раз за прошедшие одиннадцать лет он корил себя за трусость. Та ночь, одна единственная ночь, что он провел в объятиях этой женщины, заставила его осознать, что его сердце живо, что он способен любить. Но что он мог предложить ей? Бывший Пожиратель смерти — клеймо, которое будет преследовать его всю жизнь. Без четких перспектив на будущее, с тяжелым характером. Разве такого может полюбить хоть одна женщина? Узнай она его ближе, непременно бы разлюбила. Как сделала когда-то Лили.

И вот он испугался. И оттолкнул.

— Мяч у Слизерина, Слизерин атакует, Монтегю забрасывает мяч, — простонал в магический микрофон Ли Джордан. — Семьдесят — двадцать в пользу Гриффиндора…

Минерва воинственно взмахнула рукой, подбадривая своих игроков, и Снейп невольно усмехнулся, с трудом заставляя себя отвести от нее взгляд и сосредоточиться на игре.

Пронесшись над трибунами, Гарри Поттер устремился на сгрудившихся у своих ворот слизеринцев, пытающихся не подпустить удерживающую квоффл Анджелину Джонсон. Сборная Слизерина разлетелась в разные стороны, и Анджелина устремилась вперед.

— Она забила! Она забила! — завопил Джордан. — Гриффиндор ведет со счетом восемьдесят-двадцать!

Северус невольно скривился, явно недовольный тем, что его команда проигрывала. Вдруг он заметил, как парящий над полем Малфой резко развернул метлу и устремился вниз. Через мгновение за ним последовал Поттер. Присмотревшись, Северус различил крошечный золотой мячик, зависший в метре над землей. Малфой опережал соперника, но Гарри быстро нагонял его. Вот они поравнялись…

Поттер всем телом резко наклонился вперед, отрывая от метлы обе руки. Одной он ударил Малфоя по тянущейся к мячу руке, а другой…

— ДА!

Он вышел из пике, вскинув руку в воздух, и стадион взорвался аплодисментами и криками. Гарри взмыл над ревущими трибунами, демонстрируя неистовствующей толпе зажатый в руке золотой снитч. Со всех сторон на него налетели игроки его команды. Сборная Гриффиндора превратилась в многорукое и многоногое чудовище, и, хрипло вопя, опустилось на землю.

Северус нашел взглядом МакГонагалл. Минерва откровенно плакала от счастья, вытирая лицо огромным флагом Гриффиндора. Никогда еще она не казалась Северусу столь прекрасной.

Эйфория от завоевания Кубка растянулась на целую неделю. Казалось, ликовала даже погода — с наступлением июня дни стали жаркими и безоблачными. Природа словно приглашала прогуляться по окрестностям школы или просто поваляться в траве на берегу озера. Но никто и помыслить о таком не смел — надвигались экзамены.

Вместо того, чтобы наслаждаться прекрасной погодой, Лея безвылазно сидела в замке, отчаянно пытаясь сосредоточиться на учебе. Конечно экзамены в конце первого курса — ничто по сравнению с СОВ и уж тем более ЖАБА, но тоже попортили Лее нервы. Не волновалась она лишь по поводу трансфигурации и зельеварения. Минерва настояла на дополнительных занятиях по своему предмету, подготовив дочь настолько хорошо, что та теперь с легкостью сдала бы и экзамен для второкурсников. Зелья она тоже знала на отлично, зато с травологией было немного хуже, а с историей магии совсем беда. Подхрамывала и астрономия. Так что дни она проводила в библиотеке за чтением книг, а вечера на астрономической башне, изучая карту звездного неба.

В один из вечеров, когда сил сидеть в библиотеке больше не осталось, Лея решила прогуляться вокруг замка, чтобы немного проветрить голову. Быстро смеркалось, и дневная жара спала, уступив место приятной ночной прохладе. Она долго сидела на берегу Черного озера, наблюдая, как Гигантский кальмар лениво рассекает зеркальную гладь, пока, наконец, не решила, что пора возвращаться. После наступления темноты студентам-первокурсникам было запрещено покидать замок. А нарваться на Филча желания не было никакого, ведь тогда отделаться одними снятыми баллами не получится.

Решив срезать, Лея свернула от озера через небольшой мост. Так до главного входа в замок было короче, но зато ее путь пролегал мимо Гремучей ивы. Странное дерево, никого не подпускает близко. Весь год Лея откровенно недоумевала, зачем его тут посадили, ведь оно может причинить вред кому-нибудь из студентов. Она даже как-то спрашивала об этом мать, но Минерва отговорилась пространными фразами, так толком ничего и не объяснив.

На окрестности замка опустилась темнота, и только полная луна освещала путь. Вдалеке приветливо горели огни замка. Лея достала палочку, собираясь подсветить себе дорогу, чтобы в темноте не споткнуться о какой-нибудь торчащий из земли корень. Не хватало еще нос разбить накануне экзаменов.