— Ты можешь убить нас всех до одного, но мы не станем помогать злу вырваться наружу! А там, — молодой туарег указал пальцем в темноту прохода, который закрывала плита, — настоящее зло, такое, которое вы себе и представить не можете! Вы же видели, что было написано на той плите!

— Я в любом случае вас всех убью, но сначала вы войдёте в гробницу! — спокойно и даже с лёгкой улыбкой ответил Густав.

Он посмотрел на командира отряда СС, а тот понимающе кивнул в ответ.

В следующую минуту мощные удары нескольких солдат Рейха буквально втолкнули в проход группу туарегов, среди которых оказался и тот парень, что предупреждал Лейнингена. С криками они скатились по ступеням вниз. Вслед за ними, освещая себе путь мощными фонарями, и держа наготове автоматы, стали спускаться трое эсэсовцев.

Оказалось, что вниз ведёт довольно длинная лестница, не меньше ста ступеней. Стены также были покрыты иероглифами и рисунками, впрочем, солдатам они ни о чём не говорили. Уже оправившиеся от падения арабы теперь в нерешительности стояли посреди небольшого помещения, прижимаясь друг к другу, точно испуганные щенята.

Прямо напротив лестницы находилась дверь, сплошь испещрённая иероглифами, как и плита, что закрывала вход. По бокам стояли две статуи существ с головой собаки, олицетворявших бога Анубиса. По углам помещения расположились напольные светильники, в которых когда-то, очевидно, горел огонь. Само собой, сейчас никакого пламени там не было.

— Ну что там? — послышался сверху голос Густава Лейнингена.

— Пока ничего примечательного, профессор! Тут ещё одна дверь. Судя по виду, толстая и прочная. Похоже, придётся снова взрывать.

— Пока ничего не предпринимайте! Мы уже идём!

Сверху послышались шаги, и вскоре действительно сам Лейнинген и остальные его коллеги показались в проходе. Профессор велел развести огонь в светильниках, а сам принялся читать надписи на двери. Закончив, он удовлетворённо хмыкнул.

— Кажется, то же самое, что и на первой плите? — высказал своё мнение Крюгер. — Снова те же предупреждения о проклятии и страшных карах, которые падут на открывшего гробницу.

— Да, ничего нового… — лениво протянул Густав.

После очередного фотографирования, дверь приготовились взорвать. При этом все, кроме несчастных туарегов, благоразумно отошли в сторону или поднялись на лестницу. А бедные туареги уже, похоже, смирились со своей участью. Они лишь тихо молились, опасливо поглядывая на дверь.

Взрыв получился несильный, и он никого бы не убил, но двое несчастных стали жертвами первой из ловушек: за взорванной дверью, оказавшейся ложной, сработал хитроумный механизм, и два массивных копья, просвистев в воздухе, вошли аккурат обоим туарегам в груди. Среди остальных началась паника, и они попытались прорваться через стоявших в коридоре солдат наверх, но были моментально расстреляны.

Лейнинген, появившийся из-за спин своих людей, лишь досадливо покачал головой, и принялся искать настоящий вход в гробницу. И он вскоре нашёлся: в боковой стене профессор обнаружил едва видный шов: дверь была надёжно запечатана и почти недоступна невооружённому глазу. Но Густав слишком хорошо разбирался во всём, что касалось Древнего Египта, и его крайне сложно было провести.

На этот раз взрывать не стали — разбили кувалдами. За дверью обнаружился очередной коридор, куда предусмотрительно запустили следующую партию туарегов. Бедолаги сгинули в очередной ловушке, провалившись в шахту где-то посередине пути.

Но никакие жертвы и никакие ловушки не могли остановить Густава Лейнингена. Раз за разом члены экспедиции проникали всё глубже в помещения гробницы, ломая очередные двери, за которыми обнаруживались новые коридоры и камеры. Сеть их оказалась настолько разветвлённой, что это становилось уже опасно: без детального плана трудно было запомнить все ходы-выходы.

— Да уж, по сравнению с этим гробница Тутанхамона просто небольшой сельский домик в две комнаты! — стирая пот с лица, заметил Петер Крюгер. — Мы уже, должно быть, на добрую сотню метров ушли под землю! А то и на полторы!

— Ничего, мой дорогой коллега! Чем сложнее путь к цели, тем приятнее будет финал нашей экспедиции! — Лейнинген, казалось, вообще не чувствовал ни усталости, ни страха.

Он стал вести себя словно одержимый, и остальные члены экспедиции начали его даже побаиваться. Но вслух никто не решился высказать свои опасения, рассчитывая, что после того, как они окажутся, наконец, в погребальной камере, можно будет немного передохнуть.

И вот, через несколько часов блужданий, когда были умерщвлены различными ловушками больше пятидесяти арабов-рабочих, экспедиция оказалась в большом помещении, высокий потолок которого поддерживали двенадцать массивных колонн, богато уставленном различными предметами древности. Неужели, это действительно она, погребальная камера Менетнашта?

Когда группа более-менее освоилась: зажгли огонь в настенных и напольных светильниках, убедились, что нет ловушек, отдельные её члены разбрелись по помещению. Рассматривали настенную живопись, предметы обстановки, в том числе несколько хаотично расставленных саркофагов, многочисленные статуи богов и животных. Здесь же обнаружились сосуды с внутренними органами: при мумификации умерших их вынимали и хранили отдельно. Но Лейнинген чувствовал, что это ещё не конец. Он отдал приказ вскрыть все саркофаги, для чего сверху пригнали оставшихся туарегов. Работали те неохотно, но всё же не выказывали явного сопротивления. Под крышками обнаружились мумии ближайших помощников жреца, но самого его не было.

Но Лейнинген знал, что жрец где-то рядом. Тот звал его: уже некоторое время Густав слышал голос в своей голове, хотя и не мог разобрать слов. А голос тем временем становился всё настойчивее. Неужели они все не слышат?! Он начал лихорадочно осматривать все стены в поисках новых замаскированных дверей, но никаких швов не было. Лейнинген раз за разом обегал помещение, водя руками по стенам, нагоняя страх на остальных присутствующих.

― Прошу вас, Густав! Довольно на сегодня! Вы устали, да и все мы тоже! Вернёмся сюда завтра утром и найдём вашего жреца! ― не выдержал, наконец, Крюгер.

Лейнинген не обратил на его слова внимания. Тогда бедолага на свою беду рискнул остановить профессора, схватив его за руку. Когда ему удалось это сделать, и Густав повернулся лицом к своему заместителю, тот в ужасе отпрянул. Лицо Лейнингена уже не было лицом нормального человека: это был настоящий сумасшедший, глаза которого светились лихорадочным блеском.

― Ищите вход в гробницу, Петер, ― произнёс он с угрозой в голосе, доставая свой пистолет и направляя его прямо в живот своему заместителю.

Лейнинген окинул всех присутствующих тяжёлым взглядом. Даже у солдат СС на лицах застыло недоумение, смешанное с чем-то вроде страха. Хотя этих людей учили быть готовыми ко всему, особенно когда участвуешь в работе такой организации как «Аненербе», ситуация им явно начинала казаться выходящей из-под контроля. Да и вообще, им было сильно не по себе от всей этой обстановки. Здесь у всех присутствующих возникало ощущение, что за ними кто-то наблюдает.

― Хорошо-хорошо, давайте мы все поищем! ― пытаясь разрядить обстановку, предложил старший эсэсовец.

Он отдал приказ своим подчинённым простукивать плиты, из которых был сложен пол в камере, и искать возможные щели между ними. Это возымело положительно действие на Лейнингена: он более-менее успокоился, убрал пистолет и вернулся к своему прерванному занятию.

Туарегам тоже не дали просто так стоять в сторонке и наблюдать за работой солдат СС. Их также заставили ползать и искать предполагаемый ход вниз. Вскоре одному из этих бедняг «посчастливилось» наткнуться на щель между плитами, которая оказалась чуть шире остальных. Под плитой оказался проход: вертикально уходящая вниз шахта. Такая узкая, что поместиться в которой мог бы только один человек, и явно глубокая, так как свет фонарей не мог достать дна.

К Лейнингену снова вернулось его беспокойство, тем более что теперь голос в его голове стал слышен отчётливее. Словно кто-то вынул невидимые затычки из его ушей. К облегчению арабов, на этот раз он сам решил первым лезть в проход. Его даже не стали останавливать Крюгер и остальные, отчасти потому что считали это бесполезным, а отчасти потому, что в глубине души надеялись, что если он сгинет там во тьме, то они смогут-таки убраться из этого жуткого места.