Представление о харизме как о мистическом даре досталось нам от Рудольфа Зома, давно всеми забытого раннехристианского автора. Именно он ввел понятие в обиход и предопределил значение слова на следующие пару тысяч лет. Согласно теологической концепции, харизма – это (буквально) божественная искра, благодать, рука Господа на плече избранного, направляющая его по тропе мессианства. Именно так выглядит мировая концепция харизмы номер один.
Концепция номер два возникла в начале прошлого века, когда немецкий философ и социолог Макс Вебер манифестировал харизматическое лидерство как идеальную форму власти.
По Веберу, быть харизматиком означает быть Иисусом, Александром Македонским или Ахиллом – в числе образцовых харизматических качеств – сверхъестественные способности, пророческий дар, выдающаяся сила духа и слова.
Ученый считал, что харизма – особое свойство личности, благодаря которому ее считают сверхчеловеческой или как минимум одаренной. Харизма связана с двумя основополагающими вещами – избранничеством и способностью воздействовать на людей сверхъестественным образом. Народное представление о «врожденности» и «необъяснимости» этого качества – прямое следствие такого понимания, отсюда и железобетонный стереотип. Ткнем его эбонитовой палочкой науки – быть может, он рассыплется в прах.
Если поместить в ФМРТ-аппарат собеседника Джорджа Клуни, пока тот в красках рассказывает свою фирменную байку, выяснится, что информация попадает в мозг слушателя не совсем обычным образом. В момент восприятия харизматической речи мы не задействуем аналитическое мышление, логику, внимательность, регуляцию и прочие дары рационализма, так как у нас активируется совсем другая нейронная структура – сеть пассивного режима работы мозга (СПРРМ).
Сеть пассивного режима работы мозга отвечает за способность мечтать, ударяться в размышления об окружающем и ностальгировать. Она не только плевать хотела на сотрудничество с аналитическим центром, но зачастую подавляет его.
Именно по этой причине мы не можем точно процитировать харизматичного рассказчика, даже если нам кажется, что мы помним все слово в слово.
Еще более иррациональными мы становимся, когда перед нами возникают известные лидеры калибра Стива Джобса. Впрочем, это работает и с голливудскими актерами: и тех и других мы воспринимаем как могущественных харизматиков еще до непосредственной встречи. Эффект заочного очарования подробно описывает популярная в современной когнитивистике теория «структуры предикативного кодирования». Ее суть в том, что наш контакт с миром опосредуется внутренними представлениями о нем. Это объясняется манерой работы нашего мозга: он одержим прогнозированием, он, собственно, только им и занимается – прогнозированием и распознаванием образов. Информацию для того и другого он получает от восприятия, включающего не только заезженные пять чувственных каналов, но еще и комплекс наших ожиданий.
Именно поэтому, когда мы оказываемся рядом с человеком, имеющим в активе армию поклонниц или компанию Apple, наш мозг не тратит энергию на анализ и перепроверку данных – команда «доверять» отдается бессознательно.
Предельный вариант отказа от внутреннего рационалиста – это состояние блаженного паралича в присутствии харизматической личности. Как правило, он настигает нас рядом с людьми, имеющими репутацию, как определил бы ее Вебер, пророка, героя или предводителя.
Состояние восхищенного оцепенения, сходное с гипнотическим, разобрал по косточкам Йохен Менге, изучающий организационное поведение и эмоциональное воздействие харизмы в Кембридже. Согласно его терминологии, мы имеем дело с «эффектом благоговейного страха». В ходе экспериментов Менге обнаружил парадоксальную особенность – эффект проявляется с одинаковой силой и у благоговеющих в открытую, и у тех, кто не возвеличивает харизматика, а лишь осведомлен о его заслугах. Такое равенство-братство происходит потому, что, подсознательно выказывая уважение, мы невольно сдерживаем интенсивность собственных переживаний. Психологии давно известен исход такого трюкачества – переживания усиливаются.
По словам Менге, «эффект благоговейного страха» буквально вводит нас в состояние транса. Это многое объясняет в том, каким образом коротышка со специфической внешностью Адольф Гитлер, которого часто поминают как классический пример харизматика, объявил себя и свою сомнительную компанию потомками чистокровных арийцев.
Гитлеру подсобила и тысячелетняя история взаимоотношений лидеров и масс. Согласно эволюционной теории, общество с древних времен предпочитало следовать за харизматическими лидерами. Современные исследователи приписывают это наличию или остаткам магического мышления в головах древних и модернизированных людей соответственно. В более поздней редакции, когда люди перестали убивать куриц во имя Перуна, стремление идти за харизматиками соединилось с желанием отказаться от собственной свободы. Равно как и с жаждой снять с себя ответственность, побороть одиночество и убить ощущение социальной потерянности. Добровольное стремление сдаться в рабство, но не упасть в грязь лицом, подробно описал немецкий социолог и философ Эрих Фромм.
Согласно его концепции, человеку так осточертело собственное «я», отягощенное всем комплексом вышеперечисленных проблем, что ему гораздо проще идентифицироваться с магнетической личностью, избавляясь от всего сразу.
Фрейд в «Психологии масс и анализе человеческого Я» пишет о том же мучительном желании индивида принести свою свободу в жертву. По Фрейду, в фигуре лидера большинство видит отца (неожиданно!) или копирует модель отношений с ним, а сама привычка следовать за харизматиком закладывается в системе «ребенок – родитель». Согласно недавним исследованиям, харизму во многом модулирует нейропептидный окситоцин, отвечающий за привязанность детей к родителям.
Таким образом, с одной стороны, мы имеем «гипнотический» эффект (иррациональность), а с другой – внутренние желание и потребность попасть под чье-то влияние (добровольчество). Именно эти два фактора решили эксплуатировать ученые неохаризматической школы, которые впервые категорично заявили о том, что харизма не является врожденным качеством и ей можно научить. Ярые энтузиасты, они еще и подтвердили свои слова экспериментально.
Если обратиться к дельфийскому оракулу современности «Гуглу» и спросить у него, что такое неохаризма, ответ будет выдержан точь-в-точь в духе античного предсказателя – бессвязная ересь на тему религиозных перверсий, приглашения вступить в секту или посетить собрание в кафе «Миссионер». Сразу оговоримся – мы ведем речь о сугубо научном термине.
С середины 1990-х годов и до наших дней теоретики неохаризматического направления бьются за демократичное перераспределение «божественного дара». Для этого они исследуют харизму в организациях, устроенных по формуле «лидер и последователи + корпоративное мифотворчество».
Такая система позволяет им вплотную подобраться к прозаической стороне харизмы, очищенной от налета сверхъестественности.
Джон Антонакис, профессор Лозаннского университета, занимающийся проблемами организационного поведения и яркий неохаризматический ученый, рассматривает харизму как символическое влияние, основанное на эмоциях и идеологии. С его точки зрения, диада «эмоция – идеология» (или «чувства – ценности») и есть функциональная база, при помощи которой ту самую «гипнотическую» ауру можно воссоздать искусственно. Такой концепции на руку не только наше добровольное желание поддаваться влиянию, но и иррациональность восприятия – так как мы считываем сигналы на интуитивном уровне, у нас нет возможности отрефлексировать, откуда именно они пришли. Как мы уже знаем, наш мозг запрограммирован таким образом, что обмануть его, к примеру, выдав искусственное за естественное, вполне возможно.
