— За стол?

— Ты ж голодный был, — прищурилась она, — Или нет?

— Голодный-голодный, — поспешно заверил ее он и немного неуверенно присел за стол.

— Цветы! Цветы давай сюда. Да не помни, дурень!

Чуть не рассмеялась — до того потешное лицо стало у Яна. Он явно разрывался от противоречивых эмоций. С одной стороны, как же это так — его страшного и ужасного господина Петермана обозвали дурнем. А с другой — не ругаться же с пожилыми людьми в их же доме.

Краем глаза, заметила, что дед Сеня достал из серванта всежевыкопанный хрен и бутылку коньяка, что была у него припасена для особенных случаев. Видимо дед посчитал, что сей случай наступил. Чай как-никак с немцем за один стол собрался садиться и хреном его доморощенным потчевать.

Немца стало даже немного жалко. Он со смиренным видом сидел за столом и с расширяющимися от ужаса глазами наблюдал, как дед готовиться к тому самому «потчеванию». Старичок налил два граненых коньяком до краев и на мелкой терке стлал крошить хрен. У меня от резкого запаха моментально зачесалось в носу.

— Ох, хорош хрен уродился! — нахваливал дед свое угощение.

На Яна стало страшно смотреть. Он видимо уже триста раз пожалел, что решил извиниться. Беспомощно посмотрел на меня. А что я? Только и пожала плечами. Сам же на ужин приперся. Вот и терпи теперь. А я посмотрю и буду наслаждаться твоими мучениями соколик мой. Вот такая я кровожадная. Должна же и для меня предусмотрена хоть какая-то моральная компенсация за испорченный вечер.

Я уже приготовилась, заняла место в первом ряду и… баб Валя всю малину испортила.

— Яшенька, ты руки-то мыл?

Блондинчик ухватился за этот вопрос как за соломинку.

— Нет.

— Тогда, поди на улицу. Там рукомойник висит. Женя проводи гостя.

Провожу-провожу. Куда же деваться. Сейчас вот возьму метелку и провожу его как следует.

Вышла с веранды вслед за мужчиной и глубоко вздохнула. На улице стало свежо. Как-никак уже конец лета наступает. Скоро конец уборочной. От этого сердце жалостно сжалось. Я сделала все что смогла, но это всего лишь небольшая отсрочка. Что мешает Петерману подождать, пока Виталий Иванович не прикатит с Мальдивов.

Пока я задумчиво разглядывала спину немца, он успел помыть руки, тщательно вытереть полотенцем.

— Помыли ручки? — почти ласково поинтересовалась я.

— Да, Евгения.

Мужчина повернулся и замер. Еще бы! Я б на его месте вообще бы в сторону калитки вслед за Луганским бежала.

— А теперь скажите честно, какого вашу мать карбюратора, приехали с этим вонючим веником?! — рыкнула я и, приняв боевую позу половчее перехватила метлу.

И что вы думаете, этот гад сделал?! Мягко улыбнулся и, подойдя ко мне близко-близко, негромко сказал:

— Ты такая смешная, когда злишься. Словно рассерженный ежик, — и положил свою клешню поверх ладони, которая судорожно сжала черенок метлы.

От интимности, с которой были произнесены эти слова, я даже дара речи лишилась. Ян же абсолютно не теряясь, осторожно высвободил метлу их цепкого захвата и потянул меня за руку в сторону огорода.

— Куда вы меня тащите? — наконец отмерла я.

— К речке. Мне кажется, отсюда открывается чудный вид, — невозмутимо ответил мужчина и прибавил шаг.

— Э-э-э, господин Петерман, вы нормально себя чувствуете? — на всякий случай осведомилась я.

Он вдруг резко остановился и я чуть не впечаталась носом в его спину.

— Плохо, я себя чувствую. Плохо, — все так же странно ответил он, — И все из-за тебя.

— А причем здесь я? — совершенно искренне удивилась я… ну почти искренне.

Ничего не сказав в ответ, Ян отпустил мою руку и продолжил целенаправленное движение в сторону реки. Мне не осталось ничего кроме как двинуться следом за ним. Что-то подсказывало, что ненужно оставлять этого ненормального в одиночестве. А то еще решит утопиться. Как после этого тут купаться?

Остановился немец у мостика, скинул туфли, носки и пошел к воде. И все это с каменным выражением лица. Я же бочком, бочком стала подкрадываться поближе. На всякий случай. А то он того… самого надумает.

Вопреки ожиданиям моей кровожадной фантазии мужчина просто с тихим вздохом опустил ноги в воду, предварительно закатав брюки.

Я замерла за его спиной, не решаясь подойти ближе. Смотрела на расслабленные плечи и опущенную голову Петермана, понимая, что этот человек с каждым разом все больше разрушает мои стереотипы. К примеру, если Луганский был открытой книгой, пусть еще непрочитанной и интересной, но я всегда знала, как он может поступить в той или иной ситуации. А господин немец — одни сплошные противоречия, острые углы и подводные камни.

— И долго вы будете испепелять меня взглядом, Евгения Николаевна?

Я вздрогнула и поняла, что все это время неприлично пялилась на Петермана.

— Э-э-э, почему же испепелять? — не растерялась я, — Может мне просто ваша спина приглянулась.

Мужчина обернулся и неожиданно хитро улыбнулся.

— В ваших устах это почти комплимент.

Он флиртует? Уф-ф-ф.

Я только хмыкнула в ответ и, не раздумывая, скинула тапочки, устраиваясь рядом с Яном.

Сидим. Молчим. Затем снова сидим. И опять молчим. Хорошо-то как.

— Красиво тут, — нарушает идиллию мужчина.

— Угу, — мычу в ответ.

— Даже уезжать не хочется.

Я удивленно уставилась на строгий профиль немца.

— Уезжать? И когда планируете?

— Сразу как подпишу контракт о продаже предприятия. Значит послезавтра.

Вот это новости!

— Как послезавтра?! Виталий Иванович отдыхать уехал. Вы же опоздали на встречу и не…, - выпалила я и тут же прикусила язык, понимая что выдала себя с головой.

Ян внимательно посмотрел на меня и произнес со смешинкой в голосе:

— И все-то вы знаете, Евгения Николаевна. Боюсь вас разочаровать, но Виталий Иванович отменил свою поездку. Неужели вы думаете, что он уехал бы не завершив текущие дела?

Чувство стыда и досады мгновенно захлестнуло меня. Боясь поднять на Петермана глаза, я решила сбежать. И непонятно от неловкости или от злости, что все мои усилия были тщетны.

Мгновение и я уже на ногах. Наклоняюсь, хватаю тапочки, врубаю вторую скорость стразу на страте, но меня останавливает твердая мужская рука. Я поднимаю вопросительный взгляд на Яна.

— Поехали со мной, — и взгляд у него такой серьезный пресерьезный, словно ехать нужно, по крайней мере, на Северный полюс.

— Зачем это? Мне казалось, мы в прошлый раз выяснили, что работа в вашей компании меня не прельщает.

Светлые глаза блондинчика заметались, словно он никак не мог подобрать слова, что бы выразить свои мысли. Секунд десять, чисто из вежливости, я подождала, а потом дернулась в попытке уйти. Но не тут-то было. Видимо, господин немец не придумал ничего лучшего, как выразить свои предложения в… иной форме.

Он просто взял и поцеловал меня. Вот так вот запросто! Сказать, что я офигела от подобного поворота событий, не сказать ничего. Нет, я, конечно же, подозревала, что нравлюсь немцу, но не думала, что до такой степени.

Ян уверенным движением привлек меня ближе к себе и одной рукой обхватил затылок, мягко склонив голову на бок, намеренно делая поцелуй глубже и интимнее. Судя по тому, с каким упоением он занимался этим делом, прав был Луганский. Подумала об этом и потеряла суть своих размышлений… Блин, как же он классно целуется. Теперь понятно, что в нем нашла его супруга….

Вот на этой-то мысли меня торкнуло. Резко прервав поцелуй, высвободилась из загребущих ручонок. Надо отдать Яну должное, удерживать не стал. Только смотрел непривычно горящими глазами.

— А вот это было лишним, — пробормотала я, с трудом переводя дыхание.

31.10.2016

Видимо немец имел на этот счет совершенно другое мнение. Его губы изогнулись в понимающей улыбке, а руки легли мне на плечи. И от чего-то они показались такими тяжелыми…

— Почему? — прошептал на ухо он, — Нам будет хорошо вместе.

Не нравятся мне его слова. Ох, не нравятся.