Когда всё было кончено, люди, не торопясь, собрались у края западни. Их разгоряченные тела и неровное дыхание, суровые сосредоточенные лица выдавали то нервное напряжение, в котором находились первобытные охотники. Твёрдо сжимая копья обветренными мозолистыми руками, люди молча смотрели на дно охотничьей ловушки, где покоились три бездыханных тела – саблезубого тигра и двух носорогов, старший и крупнейший из которых был особью женского пола и являлся матерью своему молодому отпрыску.

Окончательно переведя дух и внимательно, в который уже раз, оглядев всю ближайшую заснеженную окрестность, первобытные люди всё так же аккуратно, из чего только было можно, закрыли ловушку и неторопливо, держа в руках свои копья и дубовые комели, отправились в сторону родного становища. Путь не должен быть долгим, но и не будет лёгким. Людям надо было во что бы то ни стало добраться до родного племени до наступления сумерек. Убойного мяса в охотничьей западне-ловушке было более, чем предостаточно, и надо было только своевременно забрать его оттуда, пока другие хищные звери не обнаружили это место и не позаботились о содержимом ямы. Сейчас шансов урвать безнаказанно кусок-другой мяса было в избытке, так как яма из трёх тел стала значительно мельче. Выбраться из неё для крупного зверя было теперь делом не самым сложным. Вред же, в случае обнаружения западни хищными зверями – тиграми, медведями и львами, мог быть для племени охотников невосполнимым. Именно поэтому первобытные люди торопились назад, в родное стойбище, к очагу изо всех сил, чтобы успеть, пусть даже в ночь, большими силами с живительной искрой огня и хвороста вернуться к яме, наполовину набитой свежим носорожьим мясом. Кроме всего прочего, там, в ловушке, их ждал превосходный охотничий трофей – шкура, когти и клыки практически давно вымершего вида крупных хищных кошек – саблезубого тигра.

Ночи в шкуре первобытного льва

Довольно часто, закрывая по ночам глаза и погружаясь в состояние сна, я оказывался в совершенно другом измерении, не имеющем ничего общего с реалиями современной жизни. Эти сны, сформированные из отдельных и непродолжительных видений, и навели меня на мысль собрать и соединить воедино всё то, что происходило со мной, и кем я становился во временной прострации и часто повторяющимися по содержанию и духу снами.

Ночь первая:

Я лежу на краю утёса, под которым простирается бескрайняя равнина, едва озарённая лунным светом. Равнина спит. Лишь изредка она вздыхает и вздрагивает во сне, когда где-то на ней раздаются отдельные голоса тех, кому по природе своей суждено бодрствовать в ночные часы, чтобы выжить до следующего восхода солнца или же, наоборот, чтобы утолить свой голод под покровом ночи.

Бледно-серебристой извивающейся струйкой по равнине медленно сочится полноводная река, подобная вскрытой артерии травоядного. С обеих сторон этой артерии, как правило, и происходят все важнейшие события, связанные с жизнью и смертью живых существ нашей равнины. Ведь всё живое тянется к воде, что, впрочем, и не удивительно само по себе. Основным источником опасности для животных здесь, на воде, является жестокий и беспощадный большой и скользкий Крок. От его коварных и незаметных движений в реке и последующих выпадов огромной, усеянной зубами пасти, мощных ударов шиповатого хвоста не всегда спасаются даже умные и крупные хищники, начиная с медведей и заканчивая тиграми и львами, не говоря уже о туповатых, хоть и больших травоядных – бизонах, оленях и более мелкой живности. Но я не боюсь Крока. Он мне не конкурент, несмотря на свои потрясающие размеры. Однажды Крок сам пострадал от меня. Правда это произошло не напрямую в схватке между нами, а косвенно, когда будучи чёртовски голодным, я прогуливался прохладным вечером вдоль берега реки. Поравнявшись с плёсом песчаной косы, я увидел беззаботно дремавшего на ней соплеменника большого Крока – Крока поменьше, и сразу же бросился к нему… О цели своей столь бурной спешки к последнему, я полагаю, Вы догадались сами. Пока бедняга приходил в себя от дрёмы и пытался сообразить, что происходит, я уже был на расстоянии среднего прыжка. Крок-младший только и успел всего-навсего сделать то, что повернул на бок свою уродливую, полуоткрытую пасть в мою сторону и просеменил два, три шага на коротких смешных лапах, волоча брюхом песок в сторону реки, когда я мощно оттолкнувшись от грунта, взмыл вверх и приземлился за его спиной. Остальное, как говорят современные двуногие существа, было делом техники. Перевернув противника, а точнее жертву, мощными лапами на спину брюхом вверх, я легко погрузил в его незащищенное место свою истосковавшуюся от голода по чужой плоти, с Вашего позволения сказать, клыкастую морду. Мой извечный враг и соперник по ночной охоте был ещё жив, когда я бесцеремонно рвал его внутренности и жадно поглощал их. Так закончилась моя первая стычка с одним из большого семейства Кроков.

Смею Вас уверить, что я не так кровожаден, как кажется. Чужой свежей крови и плоти я так же, как и Вы, хочу лишь в крайних случаях, когда этого требует мой желудок, одолеваемый чувством голода… Ну да ладно, хватит, что это я всё о Кроке и его соплеменниках? Пора познакомить Вас и с самим собой.

Я – молодая особь кошачьей породы мужского пола, значительно, почти вдвое крупнее обычного льва или тигра. У меня большие, круглые глаза изумрудного янтаря, тёмно-коричневая, широкая мочка носа и на этом же самом лице, возможно с Вашей точки зрения – морде, на обеих челюстях превосходные огромные, белые клыки и острые резцы внушительных размеров, не уступающие по величине и аналогам моего врага – саблезубого тигра. Кроме всего прочего я имею пышные усы белесого цвета, подобно нитям капрона, и что самое главное, густую, буро-красную, переходящую в чёрно-синий цвет возле холки, гриву. Окрас туловища – жёлто-бежевый. Обладаю отличным зрением, исключительным обонянием, слухом, а главное, врождённой осторожностью, особенно ко всему новому и неизвестному, свойственной хищникам. Своей главной боевой мощью считаю клыки, упругий, гибкий торс с четырьмя большими и смертельно вооруженными лапами с втягивающимися когтями… Собратья поменьше – львы, тигры, леопарды и даже гиганты здешних мест – пещерные медведи, поглядывая на мой короткий с кисточкой хвост и тёмное подбрюшье, считают меня первобытным львом-великаном. Мне, конечно, льстит их мнение. Но сам я об этом, правда, ничего не могу сказать. Таков вкратце мой автопортрет.

На исходе сегодняшнего дня я подкараулил и убил крупное животное – длиннорогого бизона. Его горячая кровь и плоть подкрепили мои силы, наполнив тело новой энергией. Широко открыв пасть, я несколько раз умиротворенно зевнул и, довольно рыкнув, отправился отдыхать в свою пещеру, чёрная брешь которой, словно опознавательный знак, зияла за моей спиной в разломе горной породы, пока я для Вас предавался первым воспоминаниям и описанию своей легко запоминающейся внешности. Пройдёт какое-то время и, возможно, я познакомлю Вас с моим нехитрым жилищем. Многие до меня имели, да и имеют сейчас на него виды… Сытый и умиротворенный, я дремал рядом с тушей поверженного мною бизона, согревающей своим присутствием мою звериную душу и сердце перед предстоящим рождением нового дня…

Ночь вторая:

Я проснулся под сводами своей пещеры, которая до меня кому только не принадлежала. В своё время, когда я обнаружил её, к собственному удивлению, пустой и, стало быть, не требующей от меня кровавой схватки за право обладать ею с любым другим зверем, в её тёмном лоне в беспорядке валялись кости, черепа и полуистлевшие останки бывших её хозяев и их добычи. При более детальном знакомстве со своим нынешним жилищем среди останков травоядных мною были отрыты из общего завала костей и прочей падали несколько черепов пещерных и серых медведей, пещерных львов и один, раздавленный скалой и временем, череп саблезуба, спутать который, пожалуй, как и всё остальное, найденное в пещере, я не мог ни с чем. Если медведи и пещерные львы были в нашу эпоху извечными соперниками за право пальмы первенства на подобное жильё и не вызывали по этому поводу в моём зверином сознании никаких эмоций, то саблезубый тигр, напротив, здесь стоял особняком… Ох уж мне этот саблезуб… При одном только воспоминании о нём лицо моё, извините – морда, искажалось яростным оскалом и гримасой врожденной ненависти и злобы. Сегодня, когда мы – первобытные львы, являясь самыми крупными представителями своего кошачьего семейства, доживаем отведённую нам недолгую эпоху, эти рыжие чудовища ещё встречаются на просторах нашей, в том числе и моей равнины. Вот и в настоящее время один из них, судя по отпечаткам лап – матёрый самец, постоянно кружится возле моего логова. Несколько раз он пытался совершить одну из своих попыток – накрыть меня своим прыжком сверху, с крыши моего логова, но всякий раз его старания были тщетными. Я с моим врожденным инстинктом осторожности всегда предугадывал моменты возможного нападения, резко выпрыгивая из-под сводов пещеры на открытое пространство, упреждая тем самым коварный прыжок тигра сзади на спину. Часто присутствие саблезуба рядом с моим жилищем выдавал резкий порыв ветра, менявшего своё направление. Заходить в пещеру в моём присутствии саблезуб не решался. Видимо, несмотря на свою мощь и дерзость, он не был до конца уверен в своей победе. Тигр прекрасно сознавал, что я тоже являюсь хищником родственной ему породы, что я крупнее его и не хуже вооружён. Также прекрасно осознавал я, что рано или поздно наступит тот день и час, когда наши могучие первобытные тела сшибутся на встречных прыжках и сольются единым кровавым клубком, из которого выйти живым суждено будет только одному. Уцелевший и будет обладать пещерой. Один, а это – я, будет отстаивать своё право, а другой – это он, пытаться у меня это право отобрать. Пощады в этой схватке проигравшему не будет. При одной только мысли об этом мой загривок встал дыбом, пасть полуоткрылась, глаза налились кровью, по могучему телу пробежала лёгкая нервная дрожь.