- Это мое последнее рождение. Отныне больше рождений у меня не будет.
Шуддходана решил посвятить всю свою жизнь столь одаренному ребенку. Чтобы он жил, не ведая о смерти, болезнях, страдании, было приказано огородить чертоги и окружавший их парк высокой стеной и не говорить ни о чем, что могло бы огорчить мальчика, которому дали имя Гаутама. Так в счастье и радостях текли его годы. Когда пришло время брака, Гаутаме было разрешено ненадолго выйти за стену для участия в состязаниях за право владения прекрасной Яшодхарой, двоюродной его сестрой. Гаутама затмил всех своих соперников, в том числе завистливого двоюродного брата Девадатту, получил руку красавицы и стал на двадцать девятом году жизни отцом, продолжая с наивностью ребенка считать, что всем людям живется так же легко и беззаботно, как ему.
Он бы и далее пребывал в этом счастливом неведении, не обвались в одном месте окружавшая парк стена. Прогуливаясь по саду в сопровождении верного и молчаливого слуги, Гаутама обнаружил отверстие. Его взгляду предстала каменистая дорога и с трудом передвигавший ноги человек.
- Кто это? - спросил Гаутама у своего спутника.
- Старец, - ответил слуга.
- Почему он так согнулся?
- От тяжести долгих лет, - ответил слуга.
- Значит, и я буду таким, - задумчиво произнес Гаутама. Его прекрасный светлый лоб впервые перерезала линия страдания.
Слуга промолчал, вспомнив, что ему было приказано не говорить ни о чем, что могло бы огорчить царевича.
С этого дня словно бы какая-то сила тянула Гаутаму к месту, откуда открывался неведомый дотоле мир.
Как-то Гаутама проснулся ночью и вышел, сопровождаемый слугой, в благоухающий сад. Дорога была освещена факелами. Люди молча шли с носилками, на которых недвижно лежал очень бледный человек. Время от времени из уст идущих вырывались какие-то странные, непонятные Гаутаме звуки.
- Что делают эти люди? - спросил Гаутама слугу.
- Они несут мертвого на сожжение, - отвечал тот.
- И меня так понесут? - спросил Гаутама.
Слуга молча отступил. Никто не заметил первой горькой морщины на челе царевича.
На следующий день Гаутама, сопровождаемый слугой, вновь подошел к проему в стене. Он увидел странное существо в грязном тряпье, то ли ковылявшее, то ли припадавшее на одну ногу. Оно чем-то напомнило ему обезьян, иногда проникавших в сад и опустошавших плодовые деревья. "Наверное, это неведомая мне порода людей", - подумал Гаутама.
Вдруг человек вскинул руку и зазвонил в колокольчик - так, как это делали в предтрапезные часы слуги, проходя по аллеям сада.
- Подойди сюда! - крикнул Гаутама.
Незнакомец сделал несколько шажков и остановился. Царевич увидел, что лицо остановившегося сморщено, как кожура печеного яблока, а грудь под лохмотьями в белых язвах и струпьях.
- Кто ты? - спросил Гаутама. - Как тебя зовут?
- Разве не видишь, я - прокаженный.
- И ты призываешь на помощь?
Из уст несчастного вырвался звук, напоминающий бульканье воды в котле под огнем. А это был смех!
- Нет! Я звоню, чтобы все разбегались. Десять лет я не слышал человеческого голоса.
Гаутама был пронзен состраданием. Из его светлых глаз хлынула соленая влага. В ней расплылось очертание стены, отгораживавшей его от людского горя. Мир, полный страхов и страданий, звал к себе. И царевич пошел, повинуясь этому зову.
Удалившись от города, Гаутама снял с себя царские одеяния и облачился в простую одежду отшельника, цвета охры, представшую ему во время одного из видений, срезал волосы мечом и передал их вместе со всем, в чем покинул дворец, слуге. Не вынеся разлуки с господином, тот умер.
С тех пор во многих городах и селениях северной Индии видели удивительного человека. Его не привлекали дома, откуда доносились пение, музыка и счастливый смех. Он появлялся лишь там, где слышались плач и стоны. Став добровольным помощником лекаря, он поил больных, обмывал зловонные раны. От стоял у шалаша чандалы, питающегося отбросами из разбитой посуды, и на его лице не было и тени отвращения. Он не творил чудес, не исцелял больных, слепых и хромых, и лишь однажды, откликнувшись на призыв соперничавших с ним проповедников, ненадолго поднялся в воздух.
Как-то, собирая подаяние, Гаутама посетил главный город страны магадхов. Царь Бимбисара, увидев его с террасы, удивился благородному облику нищего.
- Взгляните! - обратился царь к приближенным. - Этот нищий в желтом держится прямо. Чело его прекрасно. Нет, не низкого он рода. Слуги! Приведите его ко мне.
Пока слуги сообразили, чего от них хотят, пока они бежали к воротам, Гаутама скрылся. Царь обещал наградить каждого, кто укажет место обитания странника царственного вида в одеянии нищего.
Прошло немало времени, пока одному из царских пастухов удалось удовлетворить любопытство владыки. Склонившись перед троном, он сказал:
- О, махараджа! Юноша, которого ты ищешь, отшельник. Он обитает в жалкой хижине далеко в горах.
Царь приказал запрячь в колесницу коней и отправился в горы. Когда начался подъем, он сошел с колесницы и стал подниматься по тропинке, змеившейся по склону горы.
Переступив порог хижины, царь приветствовал отшельника, сидящего за своей жалкой трапезой, и обратился к нему с такими словами:
- Неподражаемый! Я увидел тебя, когда ты проходил мимо моего дворца. Твоя красота достойна лучшей доли. Я буду счастлив разделить с тобою мои покои. Идем со мной. Но сначала скажи, как тебя зовут и какого ты рода.
- Я Гаутама, сын Шуддходаны, из племени шакьев.
Я покинул отца и мать, жену и сына, чтобы узнать, как живется людям и чтобы наставить их на путь добра и праведности. Нет лучшей доли, чем та, которую я избрал, и я не намерен её менять.
И ушел царь, поняв, что отшельнику не нужно то, что он ему предложил, что он тверд в своем решении.
А Гаутама вновь пустился в странствия, чтобы познать людское горе, а когда душа переполнилась им через край, он отыскал неподалеку от города Варанаси дерево с пышной кроной, защищавшей от палящих лучей, и сел под ним. Случайный прохожий мог бы подумать, что этот человек охраняет зарытое под деревом золото. Но он оберегал свою мысль, как ещё не окрепшую молодую веточку.
Дав торжественный обет, что не встанет и не удалится, пока не разрешит загадку жизни, даже если ему придется сидеть до тех пор, пока не высохнет его кровь и не истлеют кости, он сидел сорок девять дней. Лишь один раз за это время он поел кашу, сваренную на молоке, принесенную Суджатой, дочерью земледельца.
Через некоторое время Гаутаме предстали сонмы богов и духов, ожидавшие великого мига просветления. Затем их место занял искуситель Мара, принесший весть, что злой Девадатта поднял мятеж, бросил мать и жену в темницу и что они ждут его помощи. Но Гаутама не тронулся с места. Тогда Мара силой майи призвал полчища ракшасов, наслав с их помощью такой смерч, что могучее дерево, под которым сидел Гаутама, закачалось и осыпало его ливнем листьев. Но Гаутама даже не шевельнулся. Затем разлилась текущая внизу река, и её воды коснулись ног праведника. Но он продолжал сидеть. И потребовал искуситель, чтобы Гаутама доказал свою щедрость и великодушие. Не открыл Гаутама рта, а лишь коснулся пальцами земли, и отозвалась она голосом грома:
- Свидетельствую за него!
И отступил Мара, раненный истиной, но вскоре вернулся вместе со своими юными и прекрасными дочерьми. Они приплясывали, и глаза их колебались, как чашечки лотоса при порыве ветра.
- Отрекись! - нашептывал злой волшебник. - Отрекись, и красота моих дочерей будет твоею.
- Нет! - отрезал мудрец. - Во время странствий я видел фокусника с размалеванной деревянной куклой. Она танцевала так забавно, что все покатывались со смеху. Но стоило разрезать нитку, и игрушка распалась. Что в ней может пленить сердце? А красота истины не увядает.
И зашипел Мара, как кобра, когда ей наступают на хвост, и растворился в воздухе. Потеряв надежду соблазнить Гаутаму, он низвергал с неба молнии, обрушивал скалы, но не мог сокрушить мудреца: человек, верный истине, крепче каменной горы.
